– Я по субботам работал у него в магазинчике.
– Видишь?
– А ты что предлагаешь? – удивился я. – Возврат к мужчине, который не плачет, не умеет готовить и не в состоянии сменить подгузник?
Каро закурила. Должен признаться, я был в шоке. О вреде курения столько всего было сказано. Я и забыл, что некоторые люди нарушают границы дозволенного и пренебрегают опасностью.
– Вообще-то я увлекалась всеми этими феминистическими штучками, – сказала Каро, выдыхая дым. – Однако теперь думаю, что женщины вместе в водой выплеснули из купели и младенца. Конечно, полезно, когда мужчина стирает и гладит. Но полезно и когда мужчина сохраняет спокойствие в тяжелые времена. Когда мужчина способен убить, чтобы защитить свою семью.
– Так выходи замуж за солдата.
– Я тебя достала, да? Отрадно.
– Почему?
– Если я тебя раздражаю, может, ты прекратишь заявлять, что любишь меня.
Я глотнул дыма и закашлялся.
– Кто сказал, что я тебя люблю?
Каро продолжала, будто не слыша меня:
– Ты милый, Марк. В том-то вся беда. Меня привлекают подонки.
– Я могу стать подонком.
– С каких это пор? – хмыкнула Каро.
– С сегодняшнего утра. Я прошел мимо нищего и не подал ему.
– Да, только наверняка ты ему улыбнулся.
Я пожал плечами.
– Воспитание не пропьешь.
Каро не слушала. Я проследил ее взгляд и увидел, что из-за окна на нас таращится злобная красная рожа. На какое-то мгновение я решил, что нищий, которому я не подал, пришел меня поддразнить.
– Черт! – прошипела Каро, и я понял, что она знает человека за окном. А он знает ее.
Когда я снова повернулся к окну, его уже не было.
– Кто это?
– Уоррен, – устало ответила Каро.
– Кто?
– Мой бывший парень. Никак не поймет, что все кончено.
– Что-то у тебя их много. – Я положил вилку и поглядел на Каро. – По-моему, Уоррен немного не в себе.
– Ну, просто псих. Когда мы познакомились, он сказал, что работает в звукозаписывающей компании. А потом выяснилось, что он толкает наркоту местным неудачникам.
– Странные у тебя знакомые.
– Я их собираю. Коллекционирую. – Каро смотрела мне прямо в глаза.
Я заплатил по счету и проводил ее домой. По дороге Каро взяла меня под руку.
– Классный ужин, – призналась она. – Я отлично провела время.
– Спасибо.
– Хотя спать с тобой я все равно не буду.
– Я и не надеялся.
– Ну конечно. И не думал.
– Не думал. Я не предаюсь мечтам, пока не получу конкретное предложение.
– Точно. А я и забыла! – рассмеялась Каро. – У таких, как ты, даже не встанет, пока женщина не попросит.
Ее слова меня задели, но достойного ответа я не нашел. Мы подошли к дому Каро и замерли как вкопанные: на крыше ее машины примостился какой-то человек. Заметив нас, он спрыгнул на землю и завопил. Это был Уоррен.
– Осторожно! – предупредил я. – Я вооружен обширным словарным запасом.
– Уоррен, – вздохнула Каро, – когда же ты вырастешь?
Длинные волосы Уоррена ниспадали на широкие плечи.
– Это он? – ревел бывший дружок Каро. – Тот ублюдок, с которым ты трахаешься?
– Давайте успокоимся, – предложил я.
Уоррен меня не слышал.
– Нет-нет, – заговорила Каро, – ты все не так понял. Я с ним не трахаюсь. – Уоррен умолк. – Я сосу его член.
Уоррен как-то криво покосился на нас. Я уж было решил, что он сейчас нас прибьет, а он застонал, повернулся и поковылял прочь.
– Кажется, ушел, – сказал я. – Что у него с глазами?
– Один глаз искусственный. Несчастный случай.
– Ты встречалась с одноглазым парнем?
– Да. Ну и что?
– Да ничего. Похвально, что ты относишься к инвалидам так же, как к нормальным людям.
– Помолчи, – перебила меня Каро. – Меня сейчас стошнит.
– Извини.
– Будешь кофе?
Я нечасто пил кофе – старался не употреблять кофеин, – но на этот раз решил, что отказ утвердит Каро в уверенности, что я ненастоящий мужчина.
– С удовольствием.
Каро жила на втором этаже четырехэтажного дома. Окно гостиной выходило на оживленную улицу, вдалеке виднелся ботанический сад. На стенах висели полки, заставленные, как я и предполагал, дешевыми изданиями книг – всех книг, признанных в свое время крутыми. "На дороге", "Заводной апельсин", "Двери восприятия", "На игле". Даже "Билли Блантер едет в Блэкпул".
На журнальном столике лежали колода Таро и потрепанный перевод "Книги Перемен". Там же стояла изящная пепельница с окурками.
Мы сели в гостиной и стали слушать приглушенный шум машин. Над домом пролетали самолеты; они летели в Хитроу так низко, что рев двигателей заглушал автомобильный гул.
– Ты доволен жизнью? – спросила Каро.
– Думаю, ты сама знаешь ответ.
– У меня тоже все фигово, – кивнула она. – Я в долгах по самое не хочу.
– Сколько?
– Когда последний раз смотрела, было тысяч пятьдесят.
Я восхищенно присвистнул.
– Мама умерла, – продолжала Каро. – Я тебе говорила?
– Нет. Жаль.
– Она всю жизнь на отца потратила: давала ему лекарства по часам и все такое. Если бы она пережила его, мы бы тратили его миллионы, так нет, у мамы прошлой зимой случился сердечный приступ. Как только ее похоронили, отец нанял себе домоправительницу. И знаешь? У него с шестьдесят первого года член не стоит, а тут на тебе, воспылал страстью. На прошлой неделе заявил, что они намерены пожениться. Скоро перепишет завещание, если еще не переписал. И что мне прикажете делать?
– A "BMW"? Твоя машина?
– Да.
– Так продай ее!
– Я за нее еще не расплатилась.
– Если бы у меня были деньги, я бы тебе дал. А пока – сделаю, что могу. Ты только попроси.
– Представляю! – фыркнула Каро. – Предложишь работу в своем магазине? Если не буду есть, покупать шмотки и включать электроприборы, году так к трехтысячному расплачусь с долгами.
Я пошел на кухню попить воды. Когда я включил свет, в первое мгновение мне показалось, что кого-то вырвало на пол. Потом я понял, что это всего-навсего кошмарный коричнево-желтый линолеум. Под потолком сиротливо качалась лампочка без абажура. На окнах не было ни штор, ни жалюзи. Обычная лондонская дыра.
В холодильнике нашлась полупустая бутылка "Перье" без газа. Я налил в стакан, выпил, снова налил. Поглядев в зеркало, убедился, что рубашка не помялась, а волосы лежат так же гладко. Затем последовал удар. В окно влетело что-то тяжелое – и угодило прямо мне в голову. Я пошатнулся и ухватился за стол, чтобы не упасть.
– Что случилось?
Я лежал на диване. Каро прикладывала холодную мокрую тряпку мне ко лбу.
– Уоррен, – коротко ответила она. – Я видела, как он убегал.
– Что это было?
– Кирпич. Тебе еще повезло. Крепкая черепушка. У тебя теперь шишка на шишке.
– Ты вызвала полицию?
– Нет. Просто забила окно фанерой.
– Может, все-таки вызвать?
– А толку? Полиции о моем бывшем парне прекрасно известно, я уже сто раз звонила. Вот убьет он меня, тогда они и возьмутся за дело.
– Но тут же Ричмонд-на-Темзе! Хороший район!
– Да. А Уоррен – сыночек врача. Увлекающаяся натура. На данный момент увлекся мной.
– Часто он объявляется?
– Когда как. Иногда его неделями не видно. Только подумаю, что от него избавилась, а он тут как тут – сидит на крыльце и воет, как собака на луну.
Я попытался приподняться, но голова так кружилась, что сил не хватило.
Каро вздохнула.
– Похоже, придется тебе остаться на ночь.
Мой член напрягся. Увы, как оказалось, надеяться мне было не на что.
– Можешь спать на диване, – разрешила Каро. – Почему бы и нет? Выглядишь ты неважно.
Я хотел осмотреть свою голову, так что она принесла зеркало. На лбу красовалось произведение размером с яйцо: последняя шишка напоминала желток.
Каро впихнула в меня какие-то таблетки и укрыла лоскутным одеялом. На ночь она поцеловала меня в лоб – так Флоренс Найтингейл целовала умирающего солдата.
Глава третья
Убойная лихорадка
Утром Каро приготовила мне настоящий английский завтрак: бекон, помидоры, глазунья, сосиски, фасоль и тосты. Обычно я стараюсь не есть жирную пищу, но это было так трогательно, что я проглотил все до последнего кусочка. Каро сидела напротив и вяло теребила тост. В утреннем свете ее глаза сияли пронзительной голубизной. Я ощутил неожиданный и безнадежный приступ желания.
– Хватит уже…
– Что хватит?
– Я и так знаю, что сногсшибательна.
– Я же ничего не говорил, – удивился я.
– И не надо, – лукаво улыбнулась Каро. – Все на твоей перемазанной яйцом морде написано.
– Не буду отрицать, ты мне небезразлична.
– И какие чувства ты испытываешь? Возвышенные, грязные?
– Да уж не слишком чистые.
Она кивнула.
– Не можешь смириться, да? Ты все присваиваешь: книги, песни, пытаешься присвоить людей. Ты все хочешь присвоить.
– Я просто пытаюсь держать обещания, – возразил я тоном оскорбленного достоинства. – Ты как-то сказала мне, что никогда не полюбишь никого так сильно, как меня. Твои слова.
– И что? В семнадцать люди много чего говорят.
– Ты любишь другого?
– Марк, я никого не люблю. Ни тебя, ни кого бы то ни было. Я не испытывала настоящих чувств с тех самых пор, как окончила школу.
Синяки на голове налились зеленым и фиолетовым. Я был похож на человека будущего из старых серий "За гранью возможного".