Криспин тяжело вздохнул. Благородные чувства, воспитанные в нем с раннего детства, бурно протестовали против той недостойной роли, которую он продолжал играть, якобы подозревая Кеннета в предательстве. Искорки доброты и сострадания, давно погасшие в его душе, разгорелись с новой силой при зове совести, он был побежден.
- На, возьми письмо, мой мальчик, и больше не укоряй меня, - проворчал он, резким жестом возвращая письмо Кеннету.
Не дожидаясь ответа или благодарности, он повернулся и скрылся во дворце. Но его благородный порыв слишком запоздал, и Кеннет побрел прочь, проклиная Геллиарда в душе последними словами. Неприязнь юноши к этому человеку, казалось, росла на каждом шагу.
После Ворчестерского сражения
Утро третьего сентября - дня столь знаменательного для Кромвеля и столь трагического для Чарльза - застало Криспина в "Митре" в компании вооруженных воинов. В качестве тоста он провозгласил:
- Смерть всем "корноухим"! Господа - продолжал он, - славное начало для славного дня. Пусть Господь пошлет нам не менее славное его окончание.
Однако, ему не удалось первым участвовать в сражении. До полудня его продержали во дворце, где он в раздражении ходил из комнаты в комнату, проклиная себя за то, что не находился в самой гуще битвы с Монтгомери на Поувекском мосту или с Питтискотти на Баннском холме. Но он заставил себя смириться и терпеливо ждал, когда Чарльз и его военные советники выберут направление главного удара.
Когда решение наконец было принято, гонцы принесли ужасные вести о том, что Монтгомери окружен, Питтискотти обращен в бегство, Дэлзелл сдался, а Кейт захвачен в плен. Только после этого основные силы армии были собраны у Сидбурских ворот, и Криспин оказался в центральном отряде, которым командовал сам король. В последовавшей стремительной атаке, как указывают очевидцы, он был самой главной фигурой, и его голос перекрывал шум битвы, подбадривая войско. Впервые за этот роковой день Железные отряды Кромвеля дрогнули под натиском роялистов, которые обратили их в бегство и гнали до тех пор, пока не достигли батареи на Перри Вуд и вышибли "Круглоголовых" из их укрытий.
Это был самый решающий момент сражения, когда шансы воюющих сторон уравнялись и, казалось, наступил долгожданный перелом.
Криспин первым ворвался на батарею и с криком "Да здравствуют Кавалеры!" зарубил двух артиллеристов, не успевших покинуть свои орудия. Этот крик был подхвачен сотнями голосов роялистов, ворвавшихся на захваченные позиции. С одной стороны короля поддерживал граф Гамильтон, с другой - герцог Дерби. Дело оставалось только за шотландской конницей Лести, которая должна была обойти парламентское войско с флангов и завершить его окружение. Считается, что если бы они выступили в этот самый момент, исход битвы при Ворчестере был бы иным. Но шотландская конница не двинулась с места, и те, кто продолжал оборонять Перри Вуд, проклинали Лести за предательство.
К своему горькому разочарованию роялисты осознали, что все их огромные усилия были напрасны, и атака не возымела должного успеха. Лишенные поддержки, они не смогут долго удерживать захваченные позиции.
И вскоре, когда Кромвель собрал своих рассеянных "железнобоких" и обрушил конницу на королевское войско, роялистов быстро оттеснили с холма обратно к Ворчестеру. Отбиваясь от наседающих "круглоголовых", остатки королевской армии собрались у Сидбурских ворот, но проход в город был загорожен перевернутым военным фургоном. Оказавшись, в затруднительном положении, они не стали пытаться устранить препятствие, а повернулись лицом к противнику, чтобы дать свой последний бой пуританам.
Чарльз соскочил со своего боевого коня и влез на заграждение. За ним последовало несколько человек, охраняющих короля, в том числе и Криспин.
На улице Хай Стрит Геллиард натолкнулся на молодого короля, сидящего на свежей лошади отдававшего приказания отряду шотландских стрелков. Солдаты стояли в угрюмом молчании, побросав на землю оружие, отказываясь подчиняться командам и помогать королю в его последний попытке повернуть ход сражения вспять. При виде подобной измены Криспина охватил гнев. Он разразился крепкой бранью в адрес Шотландии и шотландцев вообще, их церковного комитета, который сделал их козлами отпущения, и шотландской конницы Лесли в особенности.
Его слова были полны горечи и презрения и были способны пробудить совесть даже у самых закоренелых негодяев. Он все еще продолжал осыпать их оскорблениями, когда в город ворвался полковник Прайд с войсками Парламента, которым удалось преодолеть последний заслон из королевских защитников у Сидбурских ворот. Услышав об этом, Криспин в последний раз воззвал к совести шотландских стрелков.
- К оружию, вы, шотландские трусы! - грозно прокричал он. - Или вы предпочитаете, чтобы вас изрубили на месте? К оружию, собаки, и если вы не умеете жить достойно, то хоть умрите с честью!
Но его призыв остался без ответа. Они продолжали стоять, угрюмо потупясь, а их оружие лежало возле ног. Криспин повернулся к ним спиной, чтобы подумать о собственном спасении, как вдруг на улице снова появился король верхом на лошади, пытаясь страстными словами возродить храбрость, которая давно уже умерла в сердцах шотландцев.
Он все еще взывал к их мужеству, когда Криспин бесцеремонно схватил его за стремя.
- Вы что, собираетесь стоять здесь, пока вас не схватят, сир? - крикнул он королю. - Пора подумать о своей безопасности!
Чарльз повернул голову и посмотрел на твердое, изможденное в битве лицо человека, обращавшегося к нему. В его взгляде читалось удивление, смешанное с презрением. Затем он смягчился, на губах появилась тонкая улыбка.
- Боже! вы правы, сэр, - ответил он. - Показывайте дорогу. - И, повернув коня, он поехал вниз по улице рядом с Криспином.
Король направился на Нью Стрит, где находился дом, который он занимал. Здесь он рассчитывал снять доспехи и переодеться. Когда они приблизились к самым дверям, Криспин оглянулся через плечо и пробормотал ругательство.
- Поторопитесь, сир! - воскликнул он. - За нами гонятся "корноухие"!
Король тоже повернулся и увидел отряд во главе с полковником Прайдом.
- Это конец! - прошептал он. Но Криспин уже соскочил со своей лошади.
- Спешите, сир! - скомандовал он и в своем яром усердии спасти жизнь короля едва не стащил его наземь из седла.
- Куда бежать? - спросил Чарльз, беспомощно озираясь.
- Куда бежать?
Криспин уже принял решение. Без особых церемонии он схватил короля за руку и, впихнув его в дом, захлопнул дверь и задвинул засов. Но крики пуритан на улице возвестили, что их успели заметить.
Король повернулся к Криспину, и в полутемном освещении прихожей тот заметил, что король хмурится.
- Клянусь судьбой! Вы затащили меня в ловушку!
- Не совсем, сир, - ответил рыцарь. - Мы выберемся отсюда, когда придет время.
- Выберемся? - раздраженно отозвался Чарльз. - Но каким образом, сэр?
Его последние слова едва не потонули в шуме, который поднялся снаружи. К дому подошли "круглоголовые".
- Через заднюю дверь, сир, - последовал нетерпеливый ответ, - Через дверь или окно, как вам будет угодно. Дом задней стороной примыкает к Хлебному рынку, туда вам и надлежит отправиться. Но поторопитесь, во имя Господа нашего, поторопитесь, пока они не догадались и не отрезали нам путь к отступлению!
Тяжелый удар потряс дверь.
- Торопитесь, ваше величество! - взмолился Криспин.
Чарльз, сделал несколько шагов в сторону черного хода, остановился.
- А вы, сор? Я что, должен бежать один?
Криспин топнул ногой и в отчаянии взглянул на короля.
- Другого выхода нет. Эта чертова дверь не продержится и секунды, если по ней хорошо стукнуть. А за дверью их буду ждать я, и во имя спасения вашего величества, я постараюсь продержаться дольше, чем дверь. Да поможет вам Бог, сир! - добавил он мягко.
- Да хранит вас небо и пошлет много счастливых дней!
И, упав на колено, Криспин приник к королевской руке горячими губами.
Град ударов обрушился на дверь. Одна доска отлетела в сторону, выбитая прикладом мушкета. Чарльз пробормотал какое-то слово, которое Криспин не уловил, и бросился прочь.
Едва он скрылся в длинном узком коридоре, как дверь окончательно поддалась, распахнувшись с оглушительным грохотом. В проеме показался один из нападающих - молоденький пуританин, едва выросший из мальчишеского возраста. Он не сделал и трех шагов, как ему в грудь уперлось лезвие меча Криспина.
- Стой! Здесь нет пути!
- Прочь, сын Моава! - последовал ответ пуританина. - Не то тебе не поздоровится!
За юношей в дверь лезли остальные воины, крича ему, чтобы он не тратил времени на разговоры, а рубил этого мерзавца, который стоял между ними и молодым человеком по имени Чарльз Стюарт. Криспин в ответ на их угрозы только расхохотался и продолжал удерживать офицера на расстоянии своего меча.
- Прочь, или я зарублю тебя на месте! - продолжал вопить "круглоголовый". - Мы ищем Злого Стюарта!
- Если вы под этой кличкой подразумеваете Его Священное Величество, то он там, куда вам не добраться - в руках Божьих!
- Паршивый пес! - бесновался юноша. - Дай дорогу!
Их мечи скрестились и на мгновение замерли в воздухе, затем лезвие в руках Криспина описало полукруг и вонзилось в горло противника.