- У нас есть корабли, способные крушить вражеские суда, находясь от них на расстоянии, - заговорил Грэшем. Он вовсе не собирался обижать Сесила (пока Генри вообще не знал, есть ли у них причины для конфликта), но поскольку его вовлекли в дело обороны страны, было бы полезно сейчас услышать, что думают в Лондоне о некоторых очевидных вещах. - Однако Дрейк никогда не командовал нашим флотом в бою против неприятельского флота. Даже сама королева именует его "пиратом". - Некоторые из слушателей засмеялись. Грэшем продолжал: - Он до сих пор нападал только на торговые корабли или на менее сильного противника, захватывая грузы и обогащая как нашу казну, так и самого себя. Доблестный моряк, что и говорить. Но испанцы участвовали в крупных морских сражениях против флотов нескольких стран. А наши капитаны, даже те, которые знают свое дело и не очень жадны до сокровищ, говорят, чаще враждуют между собой, чем дерутся с неприятелем. - В Англии все знали, как Фробишер угрожал "вырвать сердце" Дрейка. - Каждый из наших кораблей сейчас действует по прихоти его капитана. Это как если бы в армии офицеры воевали друг против друга и каждый выбирал бы противника по своему усмотрению.
- Я думаю, - спокойно ответил Сесил, - наши капитаны сумеют объединиться сейчас перед лицом испанской угрозы. И если уж вы, молодой человек, не имеющий никакого опыта мореходства, видите эти проблемы, то, как вы понимаете, те, кто имеет богатый опыт в этом деле, и их начальники понимают их не хуже и имеют какие-то планы решения возникших трудностей.
Здесь было вполне уместно закончить разговор. Слушатели одобрительно загудели. Людям хотелось верить в лучшее. Понимая это, Грэшем также понимал - сегодня он вовсе не увеличил число своих друзей, возражая высокому гостю и ставя под сомнение репутацию Дрейка. Было очевидно: именно Сесил привлек к себе симпатии большинства членов совета.
Стук в дверь раздался, как только Грэшем вернулся к себе. Маниона он отпустил, и тот скорее всего сейчас сидел в какой-нибудь местной таверне.
Сесил сделал знак своему слуге, и тот удалился, закрыв за собой две двери. Грэшем считал, что в своей комнате он сам должен решать, открывать или закрывать двери, но промолчал.
- Благодарю вас зато, что уделили мне время, - вежливо сказал Сесил, прекрасно знавший, что у Грэшема не было другого выбора.
- Это честь для меня, - также любезно ответил Грэшем, считавший, что особой чести для него здесь нет.
У его гостя были маленькие, острые глазки. Длинный плащ, который он носил, как и его костюм, был сшит таким образом, чтобы замаскировать его физические недостатки, а свои длинные волосы он причесывал, чтобы частично прикрыть странную вмятину над ухом, которая, по утверждению недоброжелателей, образовалась после того, как пьяная нянька уронила его на каменный пол.
- Вы хорошо вели спор, - заметил он.
"Однако я проиграл его", - подумал Грэшем. Но недаром Уолсингем как-то сказал ему: признать свою слабость иногда означает обрести силу.
- Если бы у нас с вами состоялся официальный диспут, вы бы его выиграли, - ответил он.
Такие диспуты составляли сердцевину ученой жизни Кембриджа.
- Те, кто говорит то, что хочет услышать аудитория, часто побеждают тех, кто говорит правду, - заметил Сесил с усмешкой.
Грэшем подумал, что его гость иногда тоже говорит правду. Вслух же он сказал:
- Я забыл о вежливости. Позвольте предложить вам вина.
- Как это любезно! - ответил Сесил. В его голосе, тонком и скрипучем, все же чувствовался напор. Грэшем налил гостю вина в хрустальный венецианский бокал. Если тот и оценил всю прелесть поданного ему сосуда для вина, то вслух этого никак не выразил. Грэшем также решил не нарушать молчания первым. - К сожалению, вы правы, - заговорил Сесил. - У нас нет армии, способной защитить наши берега. Дрейк ненадежен. Флот у нас разрозненный, а у испанцев - единый боевой флот, испытанный в сражениях. Грэшем не показал собеседнику, как его взволновало услышанное признание. Ведь, по сути, оно исходило от первого королевского министра.
- Вы, вероятно, будете осуждать меня, - продолжал Сесил, - за то, что я опровергал ваши доводы перед вашими товарищами по совету, сознавая всю их справедливость.
- Я никого не осуждаю, - ответил Грэшем, - оставляя это судьям и политикам. - Для такого человека, как я, естественно успокаивать тех, кто беспокоится, пусть даже необоснованно, - заметил гость.
- Я не моряк. - Грэшем повторил то, что уже говорил Уолсингему. - Какую роль я могу сыграть во всех этих великих событиях?
- Я знаю только, что вы можете стать глазами и ушами Англии в Лиссабоне. И… кажется, вы одно время были… агентом Уолсингема?
- Вам же все известно, - просто ответил Грэшем.
- Как шпион? Можем мы употребить такое выражение? - Теперь в тоне Сесила появился оттенок яда.
- Если не вы, так другие употребят. В конце концов, шпионы необходимы, - ответил Грэшем. - Как собаки, например. Да, говорят, даже вши зачем-то нужны.
- Безусловно, - ответил Сесил с таким выражением лица, как будто он рылся в куче мусора. - В общем, у меня бумаги, которые сэр Фрэнсис просил вам передать. Он также просил вас предостеречь. Вы, конечно, знаете, что такие указания, которые он дал вам, будут означать вашу гибель, если их найдут у вас в чужой стране. Сэр Фрэнсис полагает…
- Что я уничтожу их после прочтения? Не беспокойтесь, я знаком с протоколом, - ответил Грэшем с легкой улыбкой.
- Понимаю, - ответил Сесил с явным одобрением. - Ну, и я желаю вам доброго пути. По-моему, сэр Фрэнсис надеется на великую победу благодаря бочарной клепке.
- "Благодаря бочарной клепке"? - в недоумении переспросил Грэшем. Он не считал Сесила склонным к юмору. - Не собираются ли наши бить испанцев по голове бочарными клепками?! По-моему, пики и мушкеты будут надежнее.
Собеседник не принял его насмешливого тона.
- Милорд полагает, таким образом мы сможем нанести удар Армаде не хуже, чем с помощью пушечных ядер, - ответил он. - Великой Армаде требуются тысячи тонн провизии, вина, воды, пороха - и все это хранится в бочках. А вы пробовали пиво из бочек, сделанных из невыдержанного материала?
Кислое пиво! Теперь Грэшем понял, о чем идет речь. Даже он знал, что происходит, когда на корабле такая бочка трескается и содержимое просачивается наружу. К тому же он слышал: при варке пива для королевского флота использовалось слишком мало хмеля, и варево становилось кислым еще до того, как попадало в бочки.
Сесил продолжал, словно читая лекцию школьнику:
- Поскольку бочарная древесина должна быть выдержанной и так как испанцы сейчас располагают гораздо меньшим количеством бочек, чем им нужно, они заказывают подходящую древесину по всей Европе. Сотни небольших грузовых кораблей направляются к Лиссабону. Уолсингем полагает; если мы захватим и потопим достаточное число таких судов, испанцы получат гнилой провиант и вредоносное питье для своего флота. Дрейк получил приказ совершать рейды от Лиссабона до Кадиса, нападая на грузовые суда. Он должен, по возможности, блокировать всю береговую торговлю испанцев.
- Звучит интересно, - заметил Грэшем, - но, опять-таки, при чем тут я?
- Все очень просто. Сэру Фрэнсису нужны от вас сведения не только о знаменитых кораблях, которые собирает король Филипп, но и как можно больше о вовсе не славных судах, возящих припасы, поскольку от этого зависит боеспособность испанского флота.
"Вовсе не славная миссия", - подумал Грэшем.
- Верно ли, что ваш отец и Уолсингем враждуют между собой? - спросил он неожиданно. Ему отчего-то хотелось задеть Сесила. Он сам не мог понять, за что его так не любил.
- Да нет, - ответил Сесил. Либо Грэшем неправильно поставил вопрос либо Сесила было не так легко задеть. - Будь так, разве я стал бы выполнять поручения сэра Фрэнсиса?
"Действительно, зачем бы тебе их выполнять?" - подумал Грэшем. Эта неясность беспокоила его. Он вообще терпеть не мог придворные интриги. И все же до сих пор Сесил, кажется, говорил правду (конечно, насколько Грэшем мог судить об этом).
- Как я понимаю, вам будет дано формальное разрешение, - продолжал собеседник.
"Формальными разрешениями" назывались письма из Тайного совета с требованием "не чинить препятствий" Генри Грэшему, которому необходимо временно отсутствовать в колледже "в интересах службы Ее Величеству". В колледже это, конечно, вызовет неприязненную реакцию, как будто Грэшему и без того недостаточно проблем. И еще надо будет заплатить кому-то, кто прочтет вместо него лекции.
Тут, словно заподозрив что-то неладное, вернулся Манион. Сесил сразу же выскользнул из комнаты. Разговор временно пришлось отложить.
- Вот кого не люблю, так этого малого, - заметил слуга. - Ваш Сесил лезет вверх, и ему все одно - что лезть по ступенькам, что по чужим головам. Знаю я этих сукиных детей - придворных. Ручаюсь, он вам не рассказал и половины правды.
- Ясно одно: будут морские сражения, и они-то решат судьбы Англии, а то и всей Европы. И мне предлагается во всем этом одна из первых ролей. Какой же мужчина откажется?!
- Тот, у кого побольше здравого смысла, чем у вас, - ответил Манион. - Ну, хорошо хоть, я научил вас плавать.
Это было правдой. Грэшем не терпел море, но любил чистые, холодные речки и озеро в отцовском имении. Манион действительно учил его плавать несколько лет назад.
- Надеюсь, мне все же не придется применить свое умение, - с чувством сказал Грэшем.