- Навряд ли, - ответил Манион, спокойно взиравший на португальского гиганта, стоя у перил. - Эта штуковина, так вас поразившая, создана вовсе не для драки. Она пришла из испанской Индии, может быть, с Гоа, и снизу доверху нагружена пряностями. Перец, гвоздика, корица - словом - пряности! - Манион произносил наименования специй с чувством, будто имена бывших любовниц. И в самом деле, он любил деликатесы, сдобренные пряностями, не меньше, чем любил женщин, хотя не отказывался и от самой плохой еды, когда иной не было. - Ну, еще там полно шелка, коленкора, слоновой кости, - продолжал Манион уже с меньшим энтузиазмом. - И конечно, изрядное количество драгоценностей. Ну, может, золота и серебра там будет поменьше, чем на судне, пришедшем из Панамы, но все равно этого добра хватает.
- А женщины есть? - с надеждой спросил Джордж.
- Наверно, - ответил Манион, - несколько пассажирок или там служанок… Храни их Господи! Ихний капитан сделает два-три выстрела из пушек, но не стараясь действительно попасть, чтобы не злить Дрейка, а потом они спустят флаг - вроде как сдались с честью. У них, наверно, много больных на борту. Путь-то их далек! И, понятно, все палубы там завалены грузами. Бойниц то на ихнем корабле много, да из пушек стрелять все одно нельзя, даже если бы они захотели. Такие посудины не для встреч с пиратами, а для спокойного плавания.
Дрейк приказал дать по кораблю (как потом они узнали, он назывался "Сан-Фелипе") залп из четырех корабельных пушек. Грэшему это показалось странным. Поскольку они стояли носом к кораблю, четыре ядра просто упали в море по обе стороны от "Елизаветы Бонавентуры". Три орудия с "Сан-Фелипе" ответили почти сразу. Если их пушкари и целились в противника, результата заметно не было. Все три их ядра также упали в море в нескольких сотнях ярдов от английских кораблей, полукольцом окруживших португальский галеон. Дрейк велел развернуть "Елизавету" боком к "Сан-Фелипе", и теперь их корабельная артиллерия могла разнести его на куски. Затем он приказал артиллеристам дать залп… Казалось, теперь португальский корабль пойдет ко дну, но каким-то чудом он остался невредимым. В ответ оттуда выстрелила одна пушка, и ядро снова упало в море, не задев ни единого английского корабля. Вскоре на португальском судне спустили флаг.
- Неужели так легко? - спросил Грэшем, повернувшись к своему слуге. Он, как и многие на их корабле, слегка стыдился такой дешевой победы.
- Легко, - отвечал Манион, - если ты в союзе с нечистым. Дрейку вовсе не хотелось всерьез повредить корабль, а их капитан об этом догадывался.
Дрейк щелкнул пальцами, как бы подзывая Джорджа:
- Эй вы, там! Это плата вашему отцу за его затраты. Ступайте сейчас со мной на судно!
- Могу я попросить взять с собой моего друга? - спросил Джордж. Необдуманный вопрос, однако Дрейк молча махнул рукой в знак согласия. Оба друга удалились, оставив на корабле недовольного Маниона.
На "Сан-Фелипе" единственный печальный и испуганный трубач попытался изобразить нечто вроде приветственного салюта. Дрейк снисходительно отнесся к его усилиям, не обратив внимания на низкое качество исполнения. Он подошел к капитану "Сан-Фелипе", поклонился и сказал несколько слов на ломаном испанском. Тот ответил ему на ломаном английском. И тут вдруг в разговор вмешалась какая-то молодая женщина:
- Вы позволите вашим людям меня изнасиловать? Или они вольны делать все, что им угодно, с беззащитными пассажирами? - Женщина говорила по-английски с акцентом, но довольно хорошо. Высокая и довольно красивая, она нежной рукой придерживала край платья на плече в том месте, где его пытались разорвать. Рядом с ней стоял английский матрос из их авангарда; он тяжело дышал и переводил взгляд с девушки на Дрейка. Впрочем, смотрел он только одним глазом - второй, подбитый, заплыл. Грэшем смотрел на девушку как завороженный. Вообще-то он терпеть не мог красавиц за ту власть, которую они имели над мужчинами. Чувствуя свою власть, они пользовались ею беспощадно, и новые победы подпитывали их надменную гордыню и жестокость.
- Так что же, вы изнасилуете меня сейчас или позднее?
В первый (и единственный) раз в жизни на сэра Фрэнсиса произвели сильное впечатление чьи-то слова.
- Взять его и заковать в цепи! - заорал он, указывая на матроса.
- Вы предприняли на наш корабль фарсированную… форсированную атаку, - поправилась девушка и слегка покраснела, отчего стала еще более хорошенькой. Моряки засмеялись, а Грэшем подумал: первое название, от слова "фарс", больше подходило к случаю. - А эти испанские трусы на нашем корабле… - Она не могла подобрать нужных слов, но в тоне ее сквозили ненависть и презрение. Вообще, как показалось Грэшему, ненависти в ее душе скопилось предостаточно. Но к кому и почему? Хотел бы он знать ее историю.
Дрейк явно не знал, как себя вести. Грэшему потребовались секунды, чтобы взять на себя инициативу. Он знал, как общаться с красивыми женщинами.
- Миледи, - заговорил он, поклонившись ей, - среди английских моряков-героев не найдется ни одного, кто бы не согласился, что покорить вас - значит больше, чем победить любой испанский флот, когда-либо выходивший в море.
Англичане повеселели. Его придворное красноречие здесь, на грязной, вонючей палубе, выглядело весьма забавным. Лед растаял. Девушка же, не ожидавшая таких речей, не нашлась с ответом.
- Но мы, англичане, прежде всего джентльмены, - продолжал Грэшем, повернувшись к своим товарищам, морякам с "Елизаветы". Те одобрительно загудели, поддерживая его. Им по душе пришелся лондонский джентльмен, сумевший вывести их из-под огня испанской галеры, который вел себя с ними как командир и боевой товарищ. И вообще, все происходящее казалось им хорошей забавой. Они знали: он действительно может "покорить" испанскую стерву - и желали ему удачи.
- Мой командир, - продолжал Грэшем, - сам легендарный сэр Фрэнсис Дрейк, гроза морей! - Судя по реакции моряков, они и на сей раз согласились с Грэшемом. - Вам нечего бояться его или его подчиненных. - Тут англичане засмеялись. Каждый из них чувствовал вожделение к испанке - и ей "нечего было опасаться"! - Вам только, - закончил он свою речь, снова поклонившись девушке, - следует относиться к сэру Фрэнсису с таким же почтением, с каким он, несомненно, отнесется к вам.
Дрейк наконец вновь обрел дар речи. Он повернулся к Грэшему и прошипел ему на ухо:
- Если я справился с делом в дерьмовом Кадисе, то как-нибудь управлюсь и с испанской шлюхой без вашей помощи.
И все же он не мог скрыть чувства некоторого облегчения. И конечно, эта испанка являлась вовсе не шлюхой, а девушкой из приличного общества.
Испанка продолжала стоять молча. Идти ей было некуда, а ответа от нее не последовало. Теперь заговорил Дрейк.
- Мадам, - начал он, поклонившись не менее учтиво, чем Грэшем, - отныне вы находитесь на борту английского корабля. А мы, англичане, с уважением относимся к нашим женщинам. Мы не дикари и не насильники.
"Если бы так!" - подумал Грэшем, много слышавший о лихих рейдах Дрейка. Но тот умел хорошо говорить, когда считал это нужным.
- Вы можете удалиться в свою каюту, пока я поговорю о деталях сдачи корабля с вашим капитаном. Я лично ручаюсь за вашу безопасность и выделяю вам вооруженного охранника.
- Сказав так, он величавым жестом протянул ей руку с перстнем для поцелуя.
Продолжение оказалось неожиданным для всех присутствующих.
Беззащитная пленница, которой всемогущий Дрейк гарантировал личную неприкосновенность, высоко подняла голову (казалось, она стала еще выше ростом) и отчеканила:
- Я не целую руки своих покорителей! - И испанцы, и чужаки-англичане ахнули. - Я не подчиняюсь ни одному мужчине. Я принимаю ваше обещание личной безопасности для меня и для других невинных женщинов нашего корабля. - Испанские моряки захихикали. На их корабле находилось немало "женщинов", но лишь немногие из них могли действительно именоваться невинными. - Вашей заботе подлежат все бедные души на борту "Сан-Фелипе": женщины, дети, команда… и офицеры. - Она бросила насмешливый взгляд на своего капитана.
"Будь она здесь капитаном, они бы скорее пошли ко дну, чем сдались", - подумал Грэшем. Почему все же красивые женщины столь высокого о себе мнения? Отчего они считают, будто мир должен лежать у их ног?
- Но все мы не ваша собственность, - закончила испанка свою речь и, подобрав длинные юбки, направилась в каюту. Она заблудилась и пошла вовсе не к нужной ей двери (войди она в нее - то, пожалуй, свалилась бы в трюм). Один из английских моряков галантно указал ей на нужную дверь.
А Дрейка захваченная богатая добыча волновала больше, чем всякие женские капризы. Он потребовал от капитана показать ему корабль и, прежде чем уйти, сказал, обращаясь к своим людям:
- Здесь денег столько, что вы можете купить себе всех женщин в Девоне!