- Что вы дадите приданое и бриллианты, - закончил Фоконьяк с самым любезным видом.
- Никогда! - воскликнул барон.
- Как вы сказали?
- Никогда! - повторил Гильбоа, не обращая внимания на злобный взгляд маркиза, который продолжал, словно не слышал:
- Так как я буду в отчаянии, если не отплачу вам такою же щедростью, барон, то я в свою очередь намерен сделать вам подарок, достойный короля.
Он сделал ударение на последнем слове.
- Короля? - сказал Гильбоа, невольно задрожав.
- Да, я сказал короля, даже самого Людовика Восемнадцатого.
- Что вы имеете в виду? - вскрикнул Гильбоа, потеряв всякую осторожность.
- Я хочу сказать, что за подобный подарок… - начал Фоконьяк, показывая барону перстень, отнятый у слуги. - Я хочу сказать, что за такую вещицу вы охотно положите бриллианты в свадебную корзинку моей будущей жены.
Гильбоа при виде рокового перстня опустил руки и упал в кресло. Наступило минутное молчание. Жорж и Фоконьяк поспешно подошли к барону. Они боялись апоплексического удара - до того лицо барона налилось кровью.
- Полно! - успокаивал его маркиз. - Опомнитесь, любезный будущий дядюшка. Вы мне нужны хотя бы для того, чтобы подписать брачный контракт.
- Да… - машинально повторил барон. - Подписать контракт. Я сделаю все, что вы хотите, я подпишу, я дам приданое, но…
- Я так и знал! - весело сказал маркиз.
- Но, - продолжал Гильбоа, едва переводя дух и следуя только за своей мыслью, - каким образом этот перстень…
- И это письмо, - добавил Фоконьяк, показывая знаменитое послание, написанное под диктовку роялистов.
- Да, и это письмо, - продолжал барон. - Каким образом эти вещи попали в ваши руки?
- Ах! Когда-нибудь, когда мы будем составлять одну семью, возможно, я расскажу вам. Теперь вам довольно знать, что эти драгоценные вещи находятся в моих руках. Они станут мне гарантией, что вы как можно быстрее постараетесь заключить мой союз с вашим домом. Промедление было бы опасно. Сразу после брачной церемонии я вручу вам этот перстень в знак вечного союза между нами.
Потом, не дожидаясь ответа Гильбоа, лишившегося дара речи, Жорж и Фоконьяк встали. Дойдя до двери, маркиз на прощание прибавил:
- Будьте уверены, любезный барон, что вы будете иметь во мне самого преданного племянника. Доказательством служит то, что, не желая лишать вашу фамилию благородных связей, я позаботился, чтобы его величество Людовик Восемнадцатый получил письмо и перстень, которые вы ему послали.
- А тот, который у вас в руках? - с живостью спросил Гильбоа, который на минуту ощутил надежду, что может избегнуть адских когтей этого человека.
- Это настоящий перстень, - лукаво ответил Фоконьяк. - Граф Прованский получит или уже получил только копии письма и перстня, однако не беспокойтесь, его величество, как вы называете графа, не догадается. Подделка просто великолепна! Благоволите, любезнейший, принять уверение в моем глубочайшем к вам уважении.
Подойдя к Гильбоа, он шепнул ему на ухо:
- Любезный барон, помните, что ваша жизнь окажется в опасности при малейшей увертке с вашей стороны…
Через несколько минут оба начальника "кротов" вернулись в свою гостиницу в Фонтенбло. Всю дорогу они потешались над расстроенным хозяином Магдаленского замка, который после их отъезда вызвал управляющего.
Глава XXXII
ПИСЬМО И СВИДАНИЕ
Вечером Кадрус и его помощник собирались прогуляться верхом. Гасконец все еще хотел женить Кадруса на Жанне де Леллиоль и в этот вечер вернулся к своей навязчивой идее.
- Послушай, мой милейший, - сказал он, - поскольку я женюсь, почему бы и тебе не сделать то же?
- Ты мне надоел, - отрезал Кадрус. - У нее никогда не хватит сил полюбить Кадруса. Итак, не говори мне больше о девице де Леллиоль, или я рассержусь.
- Друг мой, желание сделаться твоим кузеном заставляет меня настаивать.
- Как же это родство изменит наши отношения? - спросил Кадрус, пожимая плечами.
- Очевидно, никак, - ответил Фоконьяк. - Но девица Леллиоль зачахнет от скуки, бедняжечка! Я женюсь на ее кузине. Стало быть, она останется одна. Понимаешь ли ты? Одна! Без всякой защиты от преследований и козней барона де Гильбоа.
Кадрус хотел ответить, но в этот момент в дверь постучали. Фоконьяк открыл и впустил человека лет шестидесяти, очевидно, крестьянина. С тупым видом он встал перед Фоконьяком и сказал, положив свою большую шляпу на пол, чтобы обшарить все карманы, как человек, потерявший паспорт:
- Это вы мсье Жорж?
- Да, я, - ответил кавалер.
- А как вас еще зовут? Как бишь там написано?
- Где?
- Да на письме. Куда же я дел письмо? Я так его спрятал, что и не найду.
Он очень хорошо знал, где спрятано письмо, но хотел удостовериться, что говорит с тем, кому оно прислано.
- О каком письме ты говоришь? - спросил Жорж.
Не отвечая на вопрос, крестьянин сам спросил:
- Скажите же, какое ваше другое имя?
- Де Каза-Веккиа, - сказал Кадрус. - Так?
Подозрительный крестьянин по складам прочел написанный на ладони адрес и ответил:
- Да. Попросите этого господина, - он указал на Фоконьяка, - уйти, тогда я кое-что расскажу вам. Мне велели отдать вам это письмо в собственные руки. Мадемуазель так сказала.
- Хорошо, друг мой, - сказал Жорж улыбаясь. - Ты можешь отдать мне это письмо, этот господин - мой искренний друг. Я ничего от него не скрываю. Ты можешь говорить в его присутствии.
- Мне нечего говорить, - сказал крестьянин. - Мне только велено принести ответ.
Он подал Жоржу письмо. Тот вздрогнул, прочтя надпись, и поспешно отошел к окну. Не смотря на свою силу воли, Кадрус, читая письмо Жанны, не смог скрыть охватившего его волнения.
- Я жду ответа, - сказал крестьянин.
При звуке его голоса Кадрус словно проснулся.
- Ах! Ты еще здесь? - сказал он. - Можешь идти. Ответа не будет.
- Однако, - осмелился возразить Фоконьяк, - мне кажется, тебе следовало бы…
- Тебе какое дело? - вспылил Кадрус. - Почему ты хочешь знать, кто мне пишет?
- Полно, любезный друг, - ответил гасконец. - Надеюсь, ты не оскорбишь меня мыслью, что я не угадал имя той особы, которая прислала тебе это письмо. Тут все ясно. Это она.
- Ну да! - сказал Жорж. - Она! Вот почему ответа не будет. Я не хочу ее любить.
- Подумай, однако, о приличиях, - ласковым голосом продолжал Фоконьяк. - Нельзя же не дать никакого ответа посланцу. Он ждет.
- Ты этого хочешь? - спросил Кадрус, опять погрузившись в размышления. - Ну, хорошо! Скажи своей госпоже, - обратился он к посланцу Жанны, - что она найдет мой ответ в своем шифоньере. Вот тебе за труды.
Жорж подал крестьянину кошелек с золотом. Тот вытаращил глаза, жадно протянул руку и спрятал подарок. Пятясь задом и кланяясь до земли, крестьянин проворно отправился с ответом Жоржа в Магдаленский замок.
Вечером взволнованная Жанна перебирала безделушки, заполнявшие шифоньер в ее спальне, и вспоминала письмо, отосланное Жоржу. Вот что она ему писала:
"Жорж!
После того что произошло между нами, вы знаете, что я вас люблю. Я вас люблю! В этих словах я черпаю мужество пренебрегать всеми приличиями. Вы любите меня… мое сердце говорит мне это… Я это знаю… Я в этом уверена… Следовательно, вы обязаны защитить меня. Я скоро останусь одна… одна. Знаете ли вы, Жорж? А вы не должны оставлять одну ту, которую небо создало для вас. Я не могу оставаться жертвой низких покушений родственника, в руки которого меня отдал закон, не прося помощи у человека, которого Господь создал для того, чтобы защищать меня. Если обычаи, по которым следовало бы помогать слабым, не могут спасти меня от пороков и алчности, я должна искать защиты вне этих обычаев. Я пишу, мой Жорж, для того чтобы сказать: женщине, любимой вами, угрожает опасность.
Приезжайте сегодня в полночь, когда все в замке будут спать. Ждите у больших каштанов в парке, чтобы встретиться с той, которая принадлежит вам так же, как вы принадлежите вашей
Жанне де Леллиоль".
Жанна нашла ответ Жоржа в назначенном месте. Он состоял только из одного слова: "Буду".
Это одно слово трепещущая Жанна поцеловала и спрятала на своей груди. В полночь все спали. Жанна, закутавшись в плащ и боясь, чтобы ее не увидели, спускалась по большой лестнице; лишь луна освещала ее путь.
Жорж уже ждал ее под деревьями и сделал несколько шагов навстречу. Она бросилась к нему в объятия, прежде чем он успел предугадать ее движение. Между ними не прозвучало ни одного слова. Вдруг Кадрус, взглянув на Жанну и отвечая на ее безмолвный вопрос, вскрикнул:
- Да, да! Я тебя люблю! Так люблю, что не стану обманывать. Знаешь ли ты, кто я, Жанна?
- Какое мне дело? - просто ответила девушка. - Я люблю тебя, какой ты есть, каким ты был, каким ты будешь.
- Ты ошибаешься, Жанна. Ты любишь во мне блистательного кавалера, имеющего успех при дворе, человека, окруженного тайной, - словом, кавалера де Каза-Веккиа…
- Нет! - с живостью перебила его девушка. - Я люблю в тебе тебя, кто бы ты ни был…
- Жанна! - вскрикнул Жорж. - Ты будешь любить меня, несмотря на мою прошлую жизнь? Ты будешь любить, несмотря на будущее, сулящее мне смерть?
- Даже если мне бы пришлось провалиться в бездну, я буду тебя любить. Что мне до того, если я обрушусь туда с тобой!