"Государь, вчера, отправляясь в Фонтенбло по приглашению императрицы, я была захвачена "кротами". Ваши егеря проявили чудеса храбрости, но они все погибли. Граф де Барадер вел себя, как герой, я обязана ему вечной признательностью. Со мной же, государь, Кадрус, этот господин больших дорог, обошелся очень великодушно, он отнял у меня бриллианты, но обращался уважительно. Меня отвезли домой в чужой карете, я цела и невредима.
Благоволите, государь, успокоить ее величество императрицу и сказать, что если разбойники отняли у меня мои вещи, то оставили сердце, чтобы оно продолжало любить вас обоих и оставаться Вашей преданной и верноподданной герцогиней де Бланжини".
Император, прочтя письмо, сложил его и отдал камергеру, сказав:
- К императрице. Пусть сейчас же к нам пригласят герцогиню де Бланжини, она найдет нас за завтраком, на охоте, в десять часов. Поедемте, господа.
Охота направилась к лесу. Император и Савари тихо переговаривались. Наполеон казался раздраженным. Презренный разбойник оскорбил его родственницу! Что скажет Европа? Что намалюют английские карикатуристы? Император обвинял всех: Савари, Фуше, полицию, Барадера, армию. Он был смертельно оскорблен. Савари выдержал бурю. Время от времени среди всеобщей пальбы стрелял император, но он не попал в дичь и снова начал ругаться.
Настало время завтрака. Герцогиня не приезжала. Раздражение Наполеона усиливалось. Наконец, появилась императрица и вместе с ней герцогиня де Бланжини. Она улыбнулась и подошла поклониться императору, который поцеловал ее в лоб.
- Ну, герцогиня, - спросил он ее, - как произошло это гнусное дело? Не прав ли я был, когда не хотел назначать капитаном вашей охраны графа де Барадера? Этот старый дуралей…
- Государь! - с жаром перебила молодая женщина. - Уважайте его память, заклинаю вас. Господа, - обратилась она к придворным, - я знаю, что господин де Барадер не пользовался всеобщей любовью. Наверняка захотят очернить его память, а я торжественно заявляю, что он поступил геройски.
Императору хотелось бы побыстрей закончить этот разговор, но при словах герцогини вся свита окружила ее, и Наполеон промолчал. Тогда молодая женщина рассказала о ночном происшествии, пропустив некоторые подробности и восхваляя Кадруса и Барадера. Закончила она так:
- С позволения его величества (она очень хорошо обошлась без этого позволения) я рассказала вам это, господа, чтобы сдержать клятву. Я поклялась графу де Барадеру засвидетельствовать, что он поступил как настоящий дворянин. Кадрусу я обещала засвидетельствовать, что он выказал изысканную вежливость.
Повелительным и грациозным движением руки она удалила своих слушателей. Император предложил герцогине руку.
За десертом явился Фуше. Он подал императору какую-то бумагу. Наполеон прочел и с досадой сказал своему министру:
- Все бумаги на свете не стоят головы этого негодяя.
Потом он встал. Охота продолжилась. После завтрака должны были охотиться на косуль. Поехали верхом. Принцесса, видя, что император не в духе, предложила некоторым дамам и кавалерам отправиться на то место, где она попала в руки разбойников. Все с восторгом согласились. Тридцать или сорок человек отделились от императорской свиты. Среди них находились Фоконьяк, по-прежнему благосклонно принимаемый герцогиней, и Каза-Веккиа, которого она встретила с приветливой улыбкой. Оба ехали возле нее, и она рассказывала им о вчерашнем происшествии.
Фуше, также желавший расспросить молодую женщину, подъехал к ней.
- Этот черт Кадрус по-прежнему беспокоит вашу светлость, - сказал Фоконьяк. - Этот негодяй все время от нас ускользает.
- Однако он все же попадется, - ответил Фуше, принужденно смеясь. - Его величество хочет покончить с этим негодяем. Его голова будет оценена и…
- Да-да, - перебил маркиз. - Надежда на большую награду… я понимаю. Но эту голову надо знать в лицо. Кто знает, главарь "кротов" молод или стар? Говоря откровенно, господин министр, этот способ не кажется мне действенным.
- Это мы еще увидим…
- Есть и другие средства, - продолжал Фоконьяк, - мышеловки и тому подобное. Но как расставить капканы такой хитрой лисице?
Фуше не ответил. Фоконьяк продолжал, как бы размышляя вслух, но так громко, чтобы его могли слышать:
- Если не некий оригинальный способ, то вряд ли я получу полковничьи эполеты, которые должны стать наградой за поимку Кадруса. Что вы думаете об этом, кавалер? - обратился он к Жоржу.
- Я думаю, что с вожаком "кротов" нельзя действовать как с обыкновенным человеком.
- Вы правы, - сказала герцогиня. - Этот Кадрус - человек необычный, я его не видела, но догадываюсь.
- А почему вы не попросили его показать вам свое лицо, герцогиня? Он, может быть, и согласился бы.
- Полноте, - сказал Фоконьяк.
- Это нелепость! - закричали все.
- Неужели вы считаете его сумасшедшим?
- Таким дураком?
Министр полиции ничего не ответил, он, по-видимому, размышлял.
- Я все-таки утверждаю, что Кадрус - человек необыкновенный, - продолжал Жорж, - и с ним следует действовать другими методами. Я думаю, что, если бы герцогиня просила его открыться ей, он бы это сделал.
- Любезный кавалер, - сказал Фоконьяк, - я спрашиваю себя, не лишились ли вы рассудка. Я поставил бы тысячу луидоров, - лукаво прибавил гасконец, - что если бы он и узнал о желании герцогини, то не исполнил бы его. Хотите пари? - обернулся он к Фуше. - Я ставлю тысячу ливров, что этот разбойник не покажется.
- Я принимаю пари, - ответил Жорж, весело ударив по руке маркиза де Фоконьяка. - Тысячу луидоров, что этот негодяй осмелится, с условием, что герцогиня громко и несколько раз выразит свое желание и что каждый из нас разнесет эту весть. Этот молодчик должен узнать, чего от него хотят. Но прежде я прошу позволения герцогини де Бланжини.
- Согласна! - сказала она.
- Вы поучаствуете в моем пари на равных? - спросил Фоконьяк Фуше.
Глаза всех устремились на министра полиции, который произнес:
- Я согласен, маркиз, и очень боюсь, что кавалер де Каза-Веккиа проиграет свои деньги…
Когда доехали до того места, где накануне случилось страшное происшествие, герцогиня стала рассказывать о нем с мельчайшими подробностями. Фуше слушал ее с лукавым вниманием.
Герцогиня, едва оправившаяся от волнения прошлого вечера, выразила желание вернуться в свой замок. Все разъехались. На обратном пути Фуше вдруг сказал Жоржу и Фоконьяку:
- Я очень вам благодарен господа, за вашу свежую мысль.
- Вы очень добры, ваша светлость, - ответил Фоконьяк, а сам между тем думал: "Что за свежая мысль, черт побери?"
- Нет, право, - заявил министр, - я искренно считаю, что это единственный способ.
- Я в этом убежден, - ответил гасконец, поклонившись и поглаживая рукоятку своего ножа.
Кадрус не произнес ни слова. Он наблюдал.
- Да, - продолжал Фуше, - главарь "кротов" - человек необыкновенный… Разбойник-рыцарь. Но у него должны быть слабые стороны. Очевидно, это роль, которую он себе предназначил. Впрочем, людей его натуры всегда губит необузданное самолюбие. Если Кадрус узнает о вашем пари, господа, то при всей его отваге он вполне может показаться.
- Именно так мы и считаем, - ответил маркиз с невозмутимой самоуверенностью.
- Повторяю, это очень изощренный способ, - сказал министр. - Подав мне эту мысль, вы сделали шаг к полковничьему чину - цели вашего благородного честолюбия. Его величество сумеет вознаградить тех, кто схватит этого опасного разбойника и уничтожит его шайку. Если Кадрус ответит на брошенный ему вызов, он погиб: мы узнаем его внешность, рост и возраст. Этого будет достаточно для сыщиков, чтобы напасть на его след, где бы он ни скрывался.
В эту минуту всадники достигли ворот фонтенблоского парка. Тут министр расстался с Фоконьяком и Жоржем, которые сказали ему:
- Будьте так добры, напомните о нас его величеству, если нам посчастливится схватить Кадруса.
Через несколько минут, когда министр скрылся из виду, Фоконьяк вскрикнул:
- Хорош он со своими сыщиками! Неужели ты действительно хочешь нанести визит герцогине? - обратился он к Жоржу.
- Увидим, - резко ответил молодой человек.
А Фуше, проезжая по аллеям парка, думал: "Я немедленно должен сменить агентов, наблюдающих за этими Фоконьяком и Каза-Веккиа".
В голову этого хитреца начали закрадываться сомнения.
Глава XXVIII
ПОЯВЛЕНИЕ
Герцогиня лежала ночью в спальне своего замка. Она велела приподнять занавес и смотрела на окрестности, освещенные луной.
Герцогиня мечтала о Кадрусе. Ее большие глаза сверкали лихорадочным блеском. Она была взволнована. Время от времени она шептала фразы, странно звучавшие в устах такой гордой женщины.
- Какой необыкновенный человек! Какой замечательный… Ах! Если бы он, вместо того чтобы предаваться злу…
Затерявшись в лабиринте своих мыслей, молодая женщина на минуту закрыла глаза. Когда она их открыла, перед ней стоял Кадрус. Как он мог пробраться сюда, если окно оставалось закрытым, а во всех соседних комнатах находились ее слуги?
Молодая женщина не шевелилась, даже не помышляя звать на помощь.
- Вы желали видеть меня, герцогиня, - сказал ей Кадрус, - я явился к вам и пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить за доброе мнение обо мне.
Герцогиня была так поражена его появлением, что лишилась дара речи. Она пристально смотрела на Жоржа.
- Как?! - сказала она наконец. - Вы здесь?
- Вы сами этого хотели, - ответил Жорж.
- Признаюсь, да, - произнесла она. - Но кто мог так быстро передать вам мою досужую болтовню?