"Хоть один делом занимается", - подумал Востриков, оглядывая его стройную, подтянутую фигуру. Черный костюм, ослепительной белизны рубашка, манжеты с золочеными запонками, широкий, модный галстук.
Начальника ЛИС приводила в восхищение аккуратность этого испытателя, который приходил на работу, как на какой-нибудь прием.
Он и в воздухе был безупречен, этот Струев! Иногда, правда, любил щегольнуть у всех на глазах, над аэродромом, но это, пожалуй, не такой уж тяжкий грех. Во всем же остальном… настоящий тип современного испытателя! Джентльмен на земле, дьявол в воздухе!
Востриков подошел к Струеву и поздоровался за руку:
- Как спали, Лев Сергеевич?
- Как всегда, отлично! - Струев снисходительно улыбнулся. - А вы?
- Прескверно. У меня всегда к непогоде ногу ломит… - Востриков снял очки, тщательно их протер, положил в карман и вдруг быстро спросил: - Так и будем отсиживаться?
- А мы не отсиживаемся, мы работаем, - ответил за всех Суматохин и по-свойски улыбнулся начальнику ЛИС, - нам бы спецовочку, Семен Иванович.
- Какую еще спецовочку?
- Нарукавники, чтоб локти не протирались, когда в домино дуемся.
- Юморист, - обронил Востриков и опустился на стул, - а мне от вашего юмора… - Он покрутил шеей, будто пытаясь вылезти из тесного воротничка. Сказал просительно: - Неужели среди вас не найдется ни одного смелого летчика, а? Вот, скажем, вы, Георгий Маркович…
Волобуев даже привстал от негодования:
- Я? Да я хоть сейчас!
Забросив в угол кий, он поднялся над маленьким Востриковым, как великан над карликом.
- Да мне одно только слово!..
Тут он взглянул на Аргунова и осекся.
- А как Андрей Николаевич?
- Сегодня Андрей Николаевич не может за вас решать, - поспешил успокоить его Востриков, - это дело добровольное. Сам он не хочет лететь, а другим запретить…
- Как это не хочет? - закипел Суматохин. - Не было еще такого случая, чтоб Аргунов не хотел летать! Нельзя? Это другой коленкор… И раз Аргунов говорит "нет", это и значит нет!
- А вы, Лев Сергеевич?
Своими маленькими острыми глазками Востриков ел Струева, молил его: "Ну не откажи! Я же верю в тебя! Верю!"
И Струев понял его, равнодушно пожал плечами:
- Мне-то что, была бы команда.
Обрадованный Востриков поднял телефонную трубку:
- Наташа, немедленно полетный лист Струеву!
- Так ведь погода…
- Вам нужно повторить приказание? - И, резко выпрямившись, Востриков вышел из зала.
За ним потянулись и остальные: Струев, руководитель полетов, оператор слепой посадки, планшетист. Остались только трое: Аргунов, Суматохин и Волобуев.
- Вот тебе и конституция с хреном, - подытожил Суматохин.
- Да пошел ты со своей конституцией! Смотри вон - дождь!
По стеклу забарабанили резкие капли. В одну минуту окно заволокло пеленой, помутнело.
Аргунов молчал. Лишь губы побелели от напряжения.
"Да, Востриков пошел ва-банк, - размышлял он, - и это впервые. Случались и раньше стычки - работа есть работа, - но чтобы так… Сколько аварий и катастроф произошло в авиации только из-за нарушения правил полетов! Верно говорят: наставление для летчиков написано кровью. Хорошо, если все хорошо кончится…"
Его мысли прервал грохот взревевшей турбины. Все бросились к окну.
По блестящей бетонированной полосе аэродрома, как глиссер по воде, несся взлетающий истребитель, а за ним катился белый клуб водяных брызг и пара. Едва оторвавшись, самолет тут же исчез за серой завесой дождя. Только оглушительный рев медленно затихал где-то в глубине небесной бездны.
- Ну и хвастун этот Струев! - произнес наконец Суматохин. - Захотел показать, дескать, кто я…
- Помолчи, - попросил его Аргунов, - сейчас нужно думать о том, как ему помочь.
Он в изнеможении опустился в низкое кресло.
А дождь, словно взбешенный дерзостью взлета, приударил еще сильнее. По бетонке, по земле, по белым самолетам били наотмашь косые струи. Люди, только что проводившие в полет машину, застигнутые врасплох, бежали прятаться кто куда. Стекла окон совсем залило, и уже нельзя было разобрать, что творится на улице. В зале наступил зловещий полумрак.
Никто не заметил, как тихонько, бочком, в дверь протиснулся Востриков и остановился позади испытателей, пытаясь разглядеть что-нибудь за окном.
- Ну что? - спросил он.
Аргунов обернулся, увидел за стекляшками очков его растерянные глаза, промолчал.
Молчал и Струев. В динамике, подвешенном у выхода, раздавалось только слабое потрескивание.
Востриков наклонился над селектором:
- Денисюк, почему молчит Струев?
- А вы хотите, чтобы он анекдоты рассказывал? - отозвался руководитель полетов Денисюк. - Так ему сейчас не до этого: пробивает облака!
- Запросите его! - повысил голос Востриков.
- Понял, - отозвался Денисюк, и в динамике раздалось: - 108-й, как слышите?
- Не мешайте! - прикрикнул Струев.
"Всем не сладко!" - подумал Аргунов. Он понимал, что в такие минуты нельзя мешать руководителю полетов, и все же спросил по селектору:
- Володя, на запасных аэродромах погода есть?
- Только на "Граните", но и там низкая облачность. Вот-вот грянет дождь.
С минуту Аргунов покусывал губы, принимал решение. Востриков с надеждой смотрел на своего заместителя.
- Может, вернуть его? - неуверенно спросил он.
- Куда возвращать? Чтобы угробить его здесь? - Аргунов снова склонился над селектором: - Володя, немедленно посылай Струева на запасной, пока и там не накрыло!
- Понял.
- 108-й, вам курс на "Гранит", - послышалось в динамике.
- Чего я там потерял, буду садиться дома!
Аргунов пожалел, что в руках у него нет микрофона, он бы сейчас сказал этому строптивцу!
- Я на СКП! - бросил он уже на ходу, выбегая из летного зала.
Вскоре в микрофоне раздался его едва сдерживаемый от гнева и возмущения голос:
- 108-й, почему разводите базар?! Немедленно садитесь куда вам приказано!
Через четверть часа позвонили, что на запасном аэродроме тоже начался ливень. Но к этому моменту самолет уже заруливал на стоянку "Гранита".
2
Андрей возвращался домой пешком. Хотелось побыть одному, подумать над тем, что же сегодня произошло. Впервые с ним, старшим летчиком-испытателем, не посчитались. Впервые… А ведь раньше к его слову прислушивались. И ведущий инженер по летным испытаниям, и начальник ЛИС, и даже директор завода Копытин. И, конечно же, летчики, для которых он был и командиром, и товарищем.
На заводе Аргунова уважали - прежде всего за его исследовательскую струнку. Когда он обнаруживал в испытательном полете дефекты, то не ограничивался лишь заполнением дефектной ведомости (я, мол, их обнаружил, а вы ищите дальше), а сам охотно подключался к выяснению их причин. Допоздна просиживал он вместе с инженерами, охотно вникал в лабиринты схем, искал, анализировал, сопоставлял и нередко подсказывал правильное решение.
Особые случаи в полете… Сколько было их у Аргунова за его летную жизнь! Ему же помнились лишь полные драматизма моменты: останавливался в воздухе двигатель, возникал на борту пожар, заклинивало рули… Эти случаи закаляли волю, вырабатывали выдержку, хладнокровие, а наряду с этим и осторожность. Но это не означало, что Аргунов заставлял себя летать "блинчиком". Летал он по-истребительски, с размахом, но не бесшабашно, как это зачастую делал, например, Струев. С машиной, особенно новой, надо всегда обращаться на "вы" - таково непреложное правило в авиации.
Востриков же сегодня нарушил все законы, расписанные в наставлении. Хорошо еще, что все обошлось благополучно. И Аргунов был даже чуточку рад, что Востриков наконец-то убедился, к чему может привести самонадеянность. И задание Струев не выполнил, и столько напряженных минут пришлось всем пережить!..
Распогодилось. Тучи наконец уползли, солнечные потоки хлынули с неба. Лужи обволакивались легкой, прозрачной дымкой. По ним, радуясь дождю, с ошалелым гиком носилась босоногая ребятня. Оживленно переругивались меж собой воробьи, спеша и оглядываясь, купались в парной воде.
Сейчас бы только летать и летать, но у Вострикова сдали нервы. Приказав вернуть Струева с запасного аэродрома, он распустил людей по домам.
"Ну, с Востриковым все ясно, - думал Андрей, - но почему полетел Струев? Захотел показать себя? Покрасоваться? Но перед кем?" На ЛИС и так знают, что он за летчик. Хотел досадить ему, Аргунову? Зачем? И за что? Ведь он всегда к Струеву хорошо относился. Уважал его за смелость и находчивость, восхищался его умом и начитанностью. Правда, сердечной теплоты не было, как к Феде Суматохину или Жоре Волобуеву… Но не всем же быть друзьями, можно оставаться и просто товарищами. Он хорошо относился к Струеву и где-то лишь в глубине души питал к нему неприязнь. Наверное, всему виной один случай…
Возвращались они с полетов. Шли уставшие, опустошенные, и вдруг Струев предложил:
- Давай, Андрей, зайдем ко мне, посидим, выпьем…
- Ты ведь не пьешь…
- Кофейку, кофейку. Посмотришь, какая у меня библиотека.
В квартире у Льва чистота и порядок. Блестит полированная мебель. Радужно переливается хрусталь. А на полках книги, книги, книги.
- Собираю только редкие подписные издания, - похвастался Струев. - Видишь, серия "Всемирная литература"?
Кроме книг на полках стояли и модели самолетов из алюминия, из плексигласа, из нержавеющей стали.