- Выйдите в вестибюль! - приказал Реттгер конвоирам.- А вы, доктор Рынин, проходите ближе и садитесь.
Рынин молча прошел к столу и сел в кресло. Кисти рук, с которых только что были сняты тесные наручники, ныли, и он стал растирать их, стараясь разогнать уже образовавшиеся отеки.
Реттгер несколько минут молча рассматривал Рынина, затем спросил:
- Как вы попали на судно? Куда вы направлялись?
- Это что - вопрос или допрос?
- И то и другое, доктор. Вы наш пленник.
- Я не военный.
- Это ничего не значит. Вам положено отвечать…
- У меня нет привычки, полковник, рассказывать посторонним о своих личных переездах.
- А вы, оказывается, разбираетесь в воинских знаках различия?
- Это не сложно освоить в военное время. И даже неизбежно, хотя бы и не было к тому желания.
- А все же, - куда вы направлялись? - вернулся Реттгер к интересовавшему его вопросу.
- Повторяю: отвечать не хочу. Это мое личное дело.
Реттгер нахмурился.
- А вы, доктор, оказывается, строитель? Консультант по подземным сооружениям? Может быть, с этим и была связана ваша поездка?
Рынин промолчал. Подумал, откуда этот гестаповец так быстро мог узнать то, о чем на судне знали только Шерстнев и Борщенко? Странно… Очень странно..,
- Что же вы молчите, доктор Рынин?
- Вопрос о моей специальности имеет значение только для меня и моей гражданской деятельности на Родине.
- Не совсем так. Этот вопрос может иметь для нас большое значение и здесь, на далеком острове…
- Каким образом, полковник?
- Вы могли бы здесь приложить свои знания и хорошо на этом заработать.
- Я не продаюсь, полковник. Учтите это сразу,
- Я уточняю, доктор, - сухо продолжал Реттгер. - Не стану скрывать от вас - в этом нет надобности! - здесь, на острове, мы проводим подземное строительство. Вы могли бы заработать.
Рынин молчал. Реттгер по-своему истолковал это молчание и добавил:
- Заработать сможете очень хорошо, если, конечно, будете хорошо работать…
Рынин продолжал молчать.
- Вы что, -не хотите отвечать?
- Я уже ответил, полковник, и не люблю, когда один и тот же выясненный вопрос задают снова.
- Что вы ответили?! - повысил голос Реттгер.
- Что я не про-да-юсь! - тихо, но с ожесточением и по слогам повторил Рынин. - У меня, полковник, есть честь!
Реттгер с раздражением взял один из карандашей, открыл им забрало рыцаря и зловеще сказал:
- У нас здесь был такой инженер… Работал в Москве, на строительстве метро. И он так же, как и вы сейчас, сидел передо мной и так же, как и вы сейчас, ответил мне теми же словами, что он не продается и что у него есть честь.
Рынин внимательно слушал, рассматривая неприятное, лоснящееся от сытости лицо Реттгера,
- Так вот, доктор Рынин, нам пришлось его замуровать живого в каменную гробницу. Он и сейчас там… жив еще…
Рынин содрогнулся и с ненавистью посмотрел в острые глаза Реттгер а, который, наблюдая за Рыниным, продолжал:
- Хочу предупредить вас, доктор Рынин, что и вы можете последовать туда же, если не измените своей позиции!
- Вот что, полковник! - медленно заговорил Рынин. - Запугивать меня - бесполезно. Страх я уже однажды пережил, - он остался там, позади… А у меня от него вечная отметина - вот эта полосатая седина… Больше разговаривать с вами я не хочу и не буду!
Реттгер раздраженно стукнул по забралу рыцаря, бросил карандаш и вышел из-за стола. Он прошелся по кабинету, поглядывая на Рынина, который опять принялся растирать все еще ноющие руки. Профессиональным взглядом Реттгер разглядел, что у инженера были слишком тесные наручники, и стал раздумывать… Может быть, не стоило так угрожать?.. Характеры у людей бывают разные, и один и тот же подход ко всем, возможно, и непригоден! К московскому инженеру угрозы не подошли. Видимо, и тут то же самое… Вообще советские люди загадочны. А уничтожить такого специалиста сразу, не использовать его, - жаль. Уж очень он нужен именно теперь!.. Придется, видимо, выждать…
Реттгер вернулся за стол, подобрал карандаш, аккуратно положил его на место, закрыл забрало золотого рыцаря и спокойно сказал:
- Не будем ссориться с самого начала нашего знакомства, доктор Рынин. Вы подумайте над моим предложением. Мы еще вернемся к этому вопросу.
Рынин молчал.
Реттгер нажал на кнопку звонка. Дверь открылась. Вошел дежурный эсэсовец и вытянулся у порога, ожидая приказаний.
- Пусть конвойные отведут доктора Рынина обратно. А ко мне пришлите оберштурмфюрера Хенке.
Рынина увели, и немедленно вошел Хенке. Он ожидал в вестибюле.
- Доставьте мне завтра же того агента! - приказал Реттгер,
- Слушаюсь, господин штандартенфюрер! Разрешите идти?
- Да. Вы свободны… И распорядитесь, чтобы наручников на Рынина не надевали.
БОРЩЕНКО ДОПУСКАЕТ ОШИБКИ
После возвращения с изнуряющей работы, где Борщенко выполнил три нормы - за себя, за Шерстнева и за Кузьмича, - по лагерному репродуктору раздался вызов его на выход.
- Ну, Андрей, желаю удачи, - стараясь не показать волнения, сказал Шерстнев. - Будь осторожен., Не сорвись… Помни, что у комитета на тебя большие надежды. И еще разузнай, что с нашими ранеными товарищами, как им помочь…
Они сидели со Смуровым в его кладовке.
- Секретным ходом пользуйся только в крайнем случае. - Смуров встал. Встал и Борщенко.-И не забудь: фонарь должен быть надежный.
Смуров и Шерстнев проводили его до выхода из барака.
Репродуктор продолжал вызывать!
- Борщенко, на выход!
За воротами его ожидал Шакун,
- Пошли скорей!-заторопил он.- Начальство ждет…
Через полчаса они были в главной канцелярии.
Когда Борщенко впустили в кабинет штандартенфюрера Реттгера, там уже находились майор Клюгхейтер и оберштурмфюрер Хенке. Майор, в форме тодтовских частей, сидел в кресле у стола, Хенке почтительно стоял.
Реттгер оторвался от какой-то бумажки и недовольно посмотрел на Борщенко.
- Подойди ближе! - приказал он.
Борщенко продолжал стоять у дверей.
- Господин штандартенфюрер, он не понимает по-немецки, - доложил Хенке.
- Тогда вы сами спросите, - почему он так поздно? Или это ваш зубастый дурак где-то так долго болтался?!
- Господин штандартенфюрер, вы же знаете, что я ничего не понимаю по-русски. Пусть господин майор…
Майор Клюгхейтер повернулся к Борщенко.
- Подойди ближе! - на чистом русском языке приказал он.
Борщенко, четко отбивая шаг, подошел ближе и остановился напротив стола, вытянув руки по швам.
Реттгер с любопытством уставился на него.
- Ты и есть Черный Ворон?
.Майор повторил вопрос полковника.
- Так точно, господин полковник! - четко отрапортовал Борщенко.
- Это твоя кличка. А как твое настоящее имя?
- Как твое настоящее имя? - повторил майор.
- Павел, господин полковник!
- Полностью, полностью! Как по отцу? Как фамилия? Где родился?
- Как твое отчество и фамилия? - спросил майор, внимательно разглядывая Борщенко. - Откуда родом?
- Павел Андреевич Корчагин, господин полковник! Родился в Харькове! - чеканил Борщенко, смело глядя прямо в колючие глаза Реттгера.
Майор с интересом поглядел на Борщенко и перевел:
- Павел Андреевич Бугров. Уроженец города Харькова.
Борщенко продолжал не мигая смотреть на полковника, но мысли его залихорадило: "Почему майор так перевел, назвал иную фамилию? Ловушка? Может, проверяют, понимаю ли я их разговор?"
Полковник опустил голову, заглядывая в бумажку.
- Тут то же самое, - сказал он и глубокомысленно добавил: - У русских много Иванов и Андреевичей… А спросите, майор, кто были его последние начальники?
Борщенко твердо запомнил фамилии эсэсовцев, названных Шакуном. И вдруг засомневался, - кто из них майор, кто капитан. Но это же надо сказать! Спина сразу вспотела…
Майор повернулся к нему.
- Кто были твои последние начальники? И почему ты понес сейчас околесицу о твоей фамилии? Зачем выдумал новую?
- Последними моими начальниками были Мейер и Кунст! - отрубил Борщенко и добавил: - Мне так часто приходилось менять свои фамилии, что я теперь сам в них путаюсь!
- Ты не запутался, а заврался, любезный!-оборвал майор.
Борщенко еще больше вытянулся, а майор перевел:
- Он был в распоряжении гауптштурмфюрера Эрнста Мейера и штурмбанфюрера Густава Кунста.
Отметив, что майор при переводе добавил имена и звания, Борщенко зарубил все это в памяти и еще более насторожился.
Реттгер заглянул в бумажку и, неудовлетворенный, задал новый вопрос:
- А кто был твой непосредственный начальник?
Никаких других фамилий Шакун не называл. Что отвечать? Кажется, влип!
- Почему не назвал своего непосредственного начальника?- спросил майор. - Кто он?
- Шарфюрер Бауэр! - выпалил Борщенко, решив, что если нужно еще какое-то лицо, то лучше его выдумать, чем растеряться и ничего не ответить.
С замиранием сердца он смотрел, как вчитывался Реттгер в свою шпаргалку, как недоуменно поднял голову и посмотрел на мнимого агента. Потом опять уставился в бумажку, пожал плечами и вопросительно обернулся к Хенке:
- Бауэр? Это после его откомандирования из Киева, что ли?
- Так точно, господин штандартенфюрер! - подтвердил Хенке, не желая ставить себя в неловкое положение.- Это после откомандирования его из Киева…