- Где Блюуатер? - спросил он у Атвуда. - Вероятно, он еще не уехал с берега?
- Он еще здесь, сэр, но, кажется, сейчас намерен оставить замок. Я сам слышал, как он говорил, что, несмотря на все приглашения сэра Вичерли, он непременно уедет ночевать на свой корабль.
- Ступайте к нему, Атвуд, и скажите, что я прошу его, чтоб он заехал хоть на расстояние оклика к "Плантагенету" и велел бы господину Маграту при первой возможности приехать на берег. У пристани будет ожидать его экипаж. Скажите также Блюуатеру, чтобы он, если хочет, прислал и своего доктора.
С этими поручениями секретарь оставил комнату; между тем сэр Джервез обратился к Тому Вичекомбу и сказал ему несколько слов, приличествующих настоящему случаю.
- Мне кажется, однако, что еще есть надежда, сэр, спасти вашего дядю, - прибавил он. - Правда, ваш почтенный дядюшка уже не молод, но ему пустили вовремя кровь - а это много значит в подобной болезни; если наши старания хоть на самое короткое время продлят жизнь сэра Вичерли, мы и тем должны быть довольны. Внезапная смерть, сэр, - ужасная вещь; немногие из нас приготовлены к ней и в душевных, и в мирских делах своих. У меня всегда есть в запасе завещание, располагающее всеми моими делами. Я надеюсь, что сэр Вичерли был также предусмотрителен в этом отношении?
- Да, - отвечал Том с печальным видом, - насколько мне известно, он, кажется, сделал уже завещание.
- Кажется, это имение, как я слышал от господина Доттона, майорат?
- Точно так, сэр, и я тот недостойный, который должен воспользоваться им, хотя одному Богу известно, как далек я в эти минуты от подобного желания!
- Ваш отец был ближайший брат баронета? - спросил невольно сэр Джервез, ибо какая-то тень недоверия мелькнула в голове его. - Ваш отец был, кажется, господин Томас Вичекомб?
- Да, сэр, и всегда был для меня нежнейшим и снисходительнейшим отцом. Он оставил мне в наследство плоды своих долголетних трудов - семьсот фунтов годового дохода; и потому-то смерть сэра Вичерли тем более печалит меня, что мои обстоятельства вовсе не заставляют желать этого.
- Значит, вы наследуете и имение, и баронетство? - спросил сэр Джервез машинально.
- Конечно, сэр. Отец мой был последний брат сэра Вичерли - и единственный из них, который женился. Я старший сын его. Так как смерть моего доброго дядюшки, к несчастью, кажется, последует очень скоро, то я во всяком случае сделал недурно, отыскав свидетельство о бракосочетании моих родителей, не правда ли, сэр?
При этом Том вынул из кармана кусок испачканной бумаги, которая служила свидетельством бракосочетания Томаса Вичекомба, судьи, с девицей Мартой Додд. Документ был законным образом подписан священником приходской церкви и имел год достаточно старый для того, чтобы утвердить законность происхождения его владельца. Такая необыкновенная предосторожность естественно увеличила подозрения вице-адмирала.
- Вы, однако, сэр, прекрасно вооружены, - сухо сказал он. - Скажите, если вы получите от сэра Вичерли наследство - вы тоже будете носить с собой все патенты и документы?
- Я вижу, сэр, что вам кажется странным, что я имею этот документ при себе; но это легко объяснить. Между моими родителями была большая разница в происхождении, поэтому некоторые злонамеренные люди подозревали мою мать в дурной нравственности и осмеливались утверждать, что она вовсе не была соединена с моим отцом законным браком. На смертном одре своем он признал мою почтенную матушку своей законной женой, назначил ей порядочное содержание и сказал мне, в чьих руках я могу найти вот этот самый документ. Я получил его только сегодня утром, и вот причина, почему он у меня в кармане.
Между тем разговор их был прерван Доттоном, который пришел исполнить поручение Блюуатера, и Том тотчас же подошел к своему старому приятелю, как только тот показался в двери. Сэр Джервез был слишком озабочен положением хозяина дома и своими собственными делами, и потому ему некогда было обдумывать происшедшего между ним и Томом разговора. Вероятно, невыгодное впечатление его относительно Тома скоро бы было забыто, если бы обстоятельства, о которых мы будем еще говорить в течение рассказа, не заставили его впоследствии все это вспомнить.
С той минуты, как сэра Вичерли уложили в постель, почтенный Ротергам не отходил от его изголовья, наблюдая за каждым его движением и готовый исполнить малейшее желание, которое только больной мог слабо и невнятно выразить.
- Я теперь всех вас узнаю, - сказал добрый баронет хриплым голосом и с большим затруднением. - Мне очень жаль, что я причинил вам беспокойство. Мне остается только короткое время…
- О нет, сэр Вичерли, - прервал его утешительным голосом викарий, - у вас был довольно сильный удар, но вы крепкого сложения и, при помощи Божьей, легко его перенесете.
- Мое время коротко - я чувствую здесь, - отвечал он, проводя рукой по лбу.
- Слышите ли, Доттон? - шепнул Том. - Мой бедный дядя намекает, что его ум немного затуманен.
- Все его распоряжения не могут быть теперь законными, - отвечал Доттон. - Я надеюсь, что и адмирал Окес не допустит этого.
- Почтенный Ротергам, - продолжал больной, - я хотел бы покончить свои земные дела, а потом обратить свои мысли к Богу. Что, наши гости еще не уехали?
- Конечно, сэр Вичерли; адмирал Окес даже здесь в комнате, да и адмирал Блюуатер, кажется, еще не уехал. Вы приглашали обоих их ночевать у вас в доме.
- А, теперь помню; ум мой - еще не в должном порядке.
При этих словах Том снова толкнул своего товарища.
- Могу ли я что-нибудь для вас сделать, сэр Вичерли? - сказал сэр Джервез. - Я почел бы себя счастливейшим человеком в мире, если бы в столь важную минуту мог исполнять малейшие ваши желания.
- Пусть все удалятся из комнаты… исключая вас… Я не могу более откладывать.
- В таком болезненном положении доброго дядюшки жестоко беспокоить его делами или разговором, - заметил Том выразительно и с некоторой властью.
Присутствующие чувствовали справедливость этих слов, тем более, что говорящий, по своему родству с умирающим, имел право говорить их; но сэр Вичерли был еще в состоянии изъяснять свои желания.
- Пусть все оставят комнату, - сказал он голосом, который испугал всех своей неожиданностью. - Все… исключая сэра Джервеза Океса… адмирала Блюуатера… господина Ротергама. Господа… будьте так добры - останьтесь здесь… и пусть остальные удалятся.
Все слуги вышли из комнаты в сопровождении Доттона.
- Сделайте одолжение… удалитесь… господин Вичекомб, - снова начал баронет, остановив свои глаза на Томе.
- Мой милый дядюшка, это я - Том, сын вашего родного брата, - ваш ближайший родственник. Не смешивайте, не смешивайте меня с чужими! Это терзает мое сердце!
- Прости, племянник… Но я желаю остаться один с этим обществом… Ох! Опять голова…
- Вы видите, сэр Джервез Окес и господин Ротергам, в каком состоянии находится мой бедный дядюшка. А, адмирал Блюуатер отправился уже домой! Мой дядюшка желал иметь трех свидетелей - и я могу остаться теперь за третьего.
- Вы желаете видеть нас одних, сэр Вичерли? - спросил адмирал у больного, намереваясь, в случае подтверждения этого вопроса, заставить Тома исполнить желание баронета.
Утвердительный знак больного весьма ясно показал, что он непременно этого желает.
- Вы, кажется, ясно видите, господин Вичекомб, желание вашего дяди, - сказал тогда адмирал, - и я надеюсь, что вы постараетесь скорее его исполнить.
- Я ближайший родственник сэра Вичерли, - сказал Том настойчиво, - а мне кажется, что никто не имеет большего права оставаться подле кровати умирающего, как родственник и наследник.
- Все это зависит, сэр, от воли сэра Вичерли Вичекомба. Сделав мне честь приглашением в свой дом и теперь пожелав меня видеть здесь с людьми, которых он назвал и в числе которых вас нет, я считаю своей обязанностью настоять на том, чтобы его желание было исполнено.
Слова эти были сказаны с той спокойной твердостью, которая была весьма свойственна сэру Джервезу, привыкшему повелевать, и которая показала Тому, как безрассудно было бы с его стороны сопротивляться. Он ясно видел, как важно для него в настоящем случае расположение сэра Джервеза, и потому оставил комнату. Какая-то радость промелькнула на лице умирающего, когда Том скрылся за дверью; и тогда он медленно обратил свои глаза к оставшимся в комнате.
- Где же Блюуатер? - сказал он с возрастающим затруднением. - Контр-адмирал, мне нужны… все достопочтенные свидетели.
- Мой друг уже уехал, - сказал сэр Джервез. - Он никогда нигде не ночует, как на своем судне; но Атвуд должен скоро воротиться, и, я думаю, он может занять место контр-адмирала.
Сэр Вичерли сделал утвердительный знак, после чего последовало краткое молчание, пока секретарь не возвратился. Тогда все трое окружили кровать больного, подстрекаемые той слабостью, которую люди наследовали от своей праматери Евы и которая, при странном поведении баронета, была, в самом деле, весьма естественна.
- Сэр Джервез… Господин Ротергам… Господин Атвуд! - медленно произнес баронет, и его взгляд перебегал от одного присутствующего к другому. - Ровно три свидетеля… кажется, этого достаточно… Брат Томас говорил, что надо иметь трех… три и есть.
- Чем мы можем служить вам, сэр Вичерли? - спросил адмирал с истинным участием. - Скажите только нам ваше желание - и будьте уверены, что оно тотчас же будет исполнено.
- Старый рыцарь сэр Майкл Вичекомб имел две жены… Маргариту и Иоанну; две жены и от них сыновей… разной крови: Томаса, Джемса, Чарльза и Грегори… единокровных… а сэра Реджинальда Вичекомба… полу… Вы… понимаете меня… господа?