- Привет из Одессы! - Мы хохочем. Необычайно смешно. "Сурску" не уйти, никуда это толстобрюхое корыто не денется.
- Ему остается только открыть кингстоны… - И тут, как бы послушавшись Сергея, теплоход останавливается и начинает разворачиваться поперек фарватера.
- Готов. Сейчас затонет, чтобы ценой гибели преградить нам путь.
- Притворяется. Уводит от гнезда, где жалобно пищат маленькие, еще слепые "сурекчата"…
- Ух они нас ненавидят сейчас! - смеется шкипер. - А мы их любим, вот оно!
Это правда. Мы любим смешной "Сурск", который проделывает нелепые маневры, кружится, словно подранок, потом опять разворачивается и набирает ход. Мы любим его, как охотник любит зверя, за которым идет по следу. Ему от нас не уйти… Шлюз № 4.
Это становится похоже на отсчет времени перед запуском: семь, шесть, пять, четыре… Скорей бы "пуск", скорей бы Волга. Но время и так спешит, вместе с нами он летит вперед, вперед и вниз. Как тянулось время еще вчера, еще сегодня ночью! Теперь его ускоряет наглядная близость цели. Зачем, собственно, нам именно в Астрахань? Волга откроет новые пути - Каспий, северные озера, Балтику, Белое море. Можно, правда, опять спросить - зачем? У альпинистов всегда спрашивают; "Зачем вы лезете в горы?" Зачем вообще путешествовать? В угоду прагматикам люди, прошедшие на лыжах к полюсу или проплывшие по пути древних мореплавателей, вынуждены лепетать об изучении "предельных возможностей" собственных организмов. Бросьте: и без того интересно. "Зачем?" - вопрос о неудавшемся. Зачем в Астрахань? Зачем об этом писать? Я не хочу думать над ответами - во всяком случае, сегодня к черту рассуждения!
Мы катимся вниз.
Мы пьем компот. Глядеть на Сергея с Данилычем - одно удовольствие. Какие веселые, тугие, багрово-черные рожи! За время путешествия исчезла интересная бледность, исчезли дряблые намеки на живот, мы стали крепкими и поджарыми, как одичавшие псы. Я пробую держать угол на вантах. Эту штуку показывал Даня: нужно взяться руками за тросики и поднять туловище; вся трудность в том, что тросик выскальзывает, обжигая ладони. Я на пуд тяжелее Дани, мне еще ни разу не удавалось удержать на вантине свой вес. А сегодня удается!
- М-минуточку! - Сергей щелкает аппаратом.
…Вот так номер! Загнанный зверь ушел. Расстояние между третьим и четвертым шлюзами километров семь, встречных судов не было, и "Сурск" исчезает впереди. Что ж, с него довольно: пусть зализывает раны. Мы не пропадем, полоса везения продолжается. Минут через пятнадцать яхту догоняет теплоход "Десна", и к шлюзу № 3 мы висим на хвосте у новой жертвы.
Нас уже узнают. Пропуская "Десну", "Гагарин" немного замешкался, и над воротами шлюза, над гладью канала усилитель разносит приятный женский голос:
- Что ж ты, Юрочка? Заходи!
И мы заходим, не сразу сообразив, что Юрочкой ласково назван "Юрий Гагарин". Пожалуй, это фамильярность; но мы все равно гордимся, наглядно представляя, как впереди по каналу идет ударная волна слуха о каком-то Юрочке из Одессы. Кто говорил, будто шлюзовщики не выносят яхт? Радушнейшие люди!
- Люблю с "пассажиром" шлюзоваться! - замечает Сергей. Мы в центре внимания. Палубу "Десны" облепила нарядная, веселая толпа. Данилыч громогласно обещает взять на борт "Гагарина" всех девушек.
- А меня? - Даму бальзаковского возраста такая постановка вопроса не удовлетворяет. Данилыч от широты душевной обещает взять и ее.
Со вчерашнего дня мы не ели - не до того - и теперь наспех закусываем прямо в шлюзе. В одной руке у Сергея багор, в другой - бутерброд с паштетом. Он бережет нос "Гагарина", как свой собственный; впрочем, они и похожи. Форма бушприта внушает врачу-навигатору родственное чувство.
- Наконец я своего добился, - удовлетворенно говорит он, когда удается отвести нос яхты метра на полтора от стенки, а корма звонко бьется о бетон.
- Командование "Десны" должно вынести нам благодарность, - говорю я. - Мы представляем бесплатный аттракцион для пассажиров.
И не только для пассажиров. На самом шлюзе тоже много народу. Наверное, волгоградцы, волжане. Один из них, смуглый, худощавый парень, разглядывает нас особенно пристально и все улыбается, улыбается…
- Привет, ребята! Меня зовут Вася Черт!
- Очень приятно, - знакомьтесь: это Нечистый Оста. Данилыч Фра-Дьяволо.
- Веселые… Откуда вы, веселые?
- С приветом из Одессы!
- А, из Одессы… - Это сказано пренебрежительно, и я начинаю злиться.
- Ты был в Одессе?
- Был, был. Ничего хорошего: туалетов во дворах нет… - От такой нелепости, от такой явной клеветы мы даже теряем чувство юмора.
- А у вас моря нет!
- У нас Волга. Она кормит. Ладно, пиши… - "Гагарин" опускается вниз, на дно шлюза, а Вася Черт, нетривиальный человек, перегибается через край камеры и сообщает сведения, о которых его никто не просил.
- Пиши: деревня Бады ниже Ступина. Вниз по реке километров двести. Там "грязь" по десятке за литр. Скажешь, Вася Черт прислал.
Сергей на всякий случай записывает. Почему-то еще в Ростове местные жители считали, что из Одессы на Волгу можно идти только за икрой. Называли цену: тридцать рублей литровая банка. На шлюзе № 10 говорили уже рублях о двадцати, двадцати пяти.
И вот теперь десять.
- К Астрахани она станет, как семечки, - двадцать копеек стакан, - говорит Данилыч.
Может быть, на Волге все может быть; но не в этом дело. Открываются ворота, шлюз № 2 рядом, чуть ли не вплотную, и Волга близко, совсем близко. Мы уже в городе, Красноармейском районе Волгограда. Но домов еще не видно, канал проходит по впадине, по долине бывшей реки Сарпы. На берегу парковая зона, пляж, машины. Как-то мы отвыкли от города, одичали. Из-за обилия девушек в купальниках вдруг вспоминаю дурацкое предупреждение дворничихи тети Иры. Месяц назад она откуда-то узнала, что я собираюсь в Астрахань, не поленилась - пришла и долго убеждала: ехать опасно, на Волге много "дурной болезни". Говорю об этом Сергею, он смеется:
- На такой скорости нам ничто не грозит!
Шлюз № 1, последний. Московское время 18.10. Местное 19.10: другой временной пояс. Переводим часы.
19.30: последний отрезок Волго-Донского канала. Длинная очередь судов. Проходим "Псков". Проходим "Молдавию". Проходим "Дрогобыч". Все города и веси смирно ожидают у входа. Проходим "Ворошиловград". Проходим стандартный "Волгобалт". С него кричат и машут, чуть не падая в воду. Все ясно: порт приписки -
Измаил.
- Соседи! Земляки! Откуда?
- Из Одессы, а вы?
- Мы из Астрахани!
Последние километры. Слева какие-то арки, они от ражают и усиливают гул мотора, справа бульвар, высокие новые дома, а впереди громадная статуя Ленина, и простор, и песчаный остров, и белый блеск воды. Вот она, Волга. Московское время 18 часов 45 минут.
Вот она, Волга. Широка. Лес на дальнем берегу. Огромный город - ему конца не видно - на нашем. И небывалое оживление, десятки катеров, буксиров, барж, лодок на реке. Надо бы остановиться. Рассмотреть детали, подробности пейзажа, запомнить блеск вечернего солнца из-за тучи, новую свежесть ветра, новые краски воды. Но мы не в силах остановиться так сразу, вдруг. Слишком велика инерция, слишком разогнались. Рядом лодочная станция, есть яхты, здесь бы и ночевать, а "Гагарин", помимо нашей воли, несется дальше. Мы пересекаем всю ширь реки, поворачиваем против течения, оно посильней, чем на Дону, кренятся и рождают водовороты волжские буи, ход замедляется, и тут только Данилыч встряхивается, отгоняя наваждение, и спокойно говорит:
- Поздравляю, господа: приехали. А теперь хорошо бы и отдохнуть.
Глава 7. Вы победили
I
Наутро капитан встал рано, а судовой врач и я не ложились вовсе.
"Гагарин" ночевал на базе отдыха судостроителей. База напоминала помещичью усадьбу где-нибудь в Подмосковье. Двухэтажный дом стоял на воде, на широком понтоне, и сразу за ним начинался лес, просторный, без подлеска, похожий на старый парк. Вчера нас встретили радушно и просто, не задавая лишних вопросов, накормили ухой из Курносого - осетровой.
- Приятные люди, - с чувством сказал Сергей. - Молчаливые только. Хоть бы спросили: откуда? куда? Волжане…
- Да, замкнутый народ, - мы чувствовали себя победителями, хотелось хвастать и врать, но появление яхты никого здесь не удивило. Пришли - и хорошо, милости просим.
Мы привыкли к другому. В Таганроге и Ростове, на Дону и в канале шхуна из Одессы вызывает почтительное любопытство. Это дань уважения Черному морю. Теперь же, как провинциальный актер на гастролях, "Гагарин" пересек рубеж своей популярности. Я с досадой вспомнил прибаутку, которая, говорят, до сих пор держится среди гордых аборигенов великой русской реки: "Окиян поперед Волгой - лужа…"
Вечер был душный, появились комары. Данилыч, затянув люк марлей, укрылся в каюте. Нам спать не хотелось. На берегу загорались костры, слышались смех и пение.
- Пошли в гости, - предложил Сергей.
- Куда? Тебя приглашали?
- Неважно. Пошли, брось эти стариковские штуки. Мне казалось неудобным заявиться к чужим людям, к тому же - кто знает, как смотрят на такие визиты молчаливые волгари… Сергей утверждал, что к костру можно запросто подойти в любой части света, а я советовал первым делом, когда он напросится на огонек, передать хозяевам привет от своей бабушки. Потом судовой врач ушел, я намазался "Тайгой", лег на палубу и принялся отдыхать.