А в общем, не беда. Если девчонке и придется какое-то время побыть любезной с буржуа, поделом ей. Пусть зачтет это как наказание за распущенность. Вспомнив и об этой неприятности, Пикиньи расстроился еще больше, хуже всего было признать, что он и сам виноват в ее вульгарном пристрастии к черни. Надо было отдать девочку на воспитание в монастырь, как советовал братец Жан. И этого нищего попа Мореля нельзя было оставлять в приходе, чтобы она слушала его безумные проповеди…
Сразу вспомнилось, как года два назад он попытался перевоспитывать дочь. Узнав о намерении изгнать деревенского кюре, Аэлис объявила голодовку. Четыре дня отказывалась от еды, на пятый он струсил и уступил. Да, Аэлис избаловалась; потеряв жену, умершую десять лет назад от морового поветрия, он привязался к дочери всем сердцем и стал позволять слишком многое…
К чему, скажем, было давать ей столько знаний? Движимый тщеславием, он доверил Филиппу Бертье, своему нотарию, ее обучение и даже гордился тем, что дочь будет уметь читать и даже писать; бродяга же, занимаясь грамматикой, заодно мог вбить ей в голову что угодно.
Нотария мессир Гийом подобрал в Париже, в сточной канаве, много лет назад, после большой уличной драки между школярами Сорбонны и кокийярами. Он был почти уверен, что спас беглого монаха или попавшего в дурную историю легиста - слишком уж хорошо тот разбирался в законах, - и сначала пытался это выяснить, в чем не преуспел. Как-то незаметно Филипп сумел стать необходимым и с тех пор неотлучно находился при нем, исполняя обязанности нотария, а то и ближайшего советника.
Сейчас Филипп был в отъезде - отправился в Руан переписывать векселя. Еще неизвестно, перепишет ли, эти вампиры рисковать не любят…
Пикиньи хлопнул в ладоши, крикнул, не оборачиваясь:
- Эй, там!
Дверь осторожно скрипнула.
- Мыться, одеваться, - распорядился мессир. - Нотарий не вернулся еще?
- Да вроде не видать было… Хотя врать не буду, насчет нотария не спрашивал.
- Так спроси, дурак! Воды побольше, да погорячее, и пусть позовут Симона. Девкам скажи, чтобы узнали, встала ли дамуазель; если нет - разбудить немедля, и ее тоже сюда. Я вам всем!
Он был уже одет, когда Симон де Берн, начальник замковой стражи, вошел в комнату, по обыкновению не постучавшись. Начав когда-то службу в личной охране господина, Симон однажды отбил его у англичан, доблестно избавив от позорного пленения и, главное, необходимости платить выкуп. Получив за это рыцарские шпоры, Симон стал самым доверенным, после нотария, человеком в замке.
- Рад тебя видеть, друг Симон, - сказал Пикиньи.
- Приветствую вас в Моранвиле, мессир. Сожалею, что не мог сделать это вчера.
- Да, мне сказали, что у тебя там опять какая-то история с баварцами. Что они натворили на сей раз?
- Сожгли мельницу у сира де Луаньи, но это ладно…
- Ничего себе "ладно"! Он же теперь станет требовать возмещения убытков?
- Уже требует - вчера приезжал его писец и говорил нагло. Но послушайте дальше: подпалив мельницу, алеманская сволочь орала во всеуслышание, что то же самое сделают и с Моранвилем, если им, дескать, не заплатят то, что задолжали.
- Вот это, Симон, плохо. - Пикиньи горестно покачал головой. - Ты бы хоть свои веселые новости сообщал как-нибудь… мало-помалу. А сколько мы им задолжали, ты записываешь?
- Чего тут записывать, я и так знаю. Не плачено с Рождества, а на дворе что? Август!
- Ах, мерзавцы, ах, содомиты, черт меня надоумил с ними связаться… Действительно, нет хуже чумы, чем наемная солдатня, особенно из алеманских краев!
- Наши, что ли, лучше…
- Ну, не скажи, с нашими все-таки можно иной раз и договориться. А вот что делать с баварцами?
- Расплатиться, что же еще делать! Этих дикарей опасно доводить до крайности.
- А я не доведен до крайности? - крикнул Пикиньи. - Сам подумай, откуда взять столько денег? У меня их нет! Я и так кругом в долгах! Если Филипп не добьется отсрочки - мы пропали! Ладно, скажешь мерзавцам, что вскорости расплачусь. Собрать, что ли, дополнительный оброк?
- Одумайтесь, - грубо сказал де Берн. - Весной уже брали вторую талью!
- А вот это уж, друг Симон, не моя забота. Виллан для того и существует, чтобы выручать своего сеньора.
- Смотрите, как бы нас не "выручили" на баварский манер! Тут один парень пришел из-под Бовэ - там, говорит, поджоги стали обычным делом. С мужиком тоже надо быть поосмотрительнее, иначе можно и доиграться.
- Ну, это уж ты хватил! Осмотрительным надо быть в любом деле, с этим никто не спорит, но насчет "доиграться"… Не придумывай опасности там, где ее нет! Благодарение Господу, наш здешний виллан - существо смирное и привычное к разного рода тяготам; не знаю, кто там и что поджигает в Бовэзи, но у нас до этого не дойдет. Вот наемники - дело другое, от этих жди чего угодно.
Оставшись один, Пикиньи быстро заходил по комнате, стараясь успокоиться. Да как тут успокоишься? Десять отъявленных висельников, и каждому плати два су в день; в тридцать ливров ежемесячно обходится ему проклятая баварская банда…
Раздобыть где-то двести, хотя бы полтораста экю! Но у кого? Братец Тибо скорее подавится собственной шпорой, Жана просить неловко - и так уже много ему задолжал. Разве послать Бертье к этим торгашам в Париж? Ясное дело, и Марселю, и какому-нибудь Жилю ничего не стоило бы его выручить… Но нет, нет! Нельзя терять лицо; вельможа не может нуждаться в столь мизерной сумме. Гвоздь Господень! Что за подлое время, когда рыцарство нищает, а вонючие горожане разбухают от золота, словно пиявки…
Ища утешения, Пикиньи вошел в глубокую оконную нишу, наподобие узкого алькова, где хранилось в дубовом резном шкапчике главное его сокровище - библиотека, целая полка книг. Вот разве продать что-нибудь? Нет, легче расстаться с пальцем… Да и какой это выход? Продать то, что с любовью собирал годами, можно сказать, всю жизнь! Выбрав ключ из висящей на поясе связки, он открыл шкапчик и осторожно провел пальцем по корешкам. Каждый томик что-то напоминает, с каждым связано какое-то событие в жизни. Вот этот Плутарх с обгоревшими углами переплета добыт в самом начале войны в одном монастыре, где засели англичане. Там был богатый либрарий, но его успели подпалить - Плутарха едва удалось выхватить прямо из пламени. А вот "Ивейн, или Рыцарь Льва", доставшийся ему от дяди, старого Жан-Гийома; тот получил книгу от благодарных еретиков Каркассона, с которыми каноник Пикиньи якшался так долго, что потом сам чуть не угодил под инквизиторский трибунал. Несколько странный подарок: духовному лицу приличнее было бы читать Блаженного Августина, нежели Кретьена де Труа. Впрочем, дядя Жан был человек со странностями, недаром нечестивые альбигойцы души в нем не чаяли… Роскошно переплетенный "Роман о Розе" Жана Ренара - часть выкупа одного английского рыцаря. Пикиньи вздохнул от зависти к самому себе, молодому и удачливому, припомнив богатую добычу: шесть тысяч экю, вот эта книга, три боевых коня и пятнадцать бочек бордосского…
Тут приятные воспоминания были нарушены: в тишине опочивальни грохнула распахнутая с налета дверь, испуганно взвизгнула собака, послышались шум падения и вскрик. Узнав голос дочери, мессир с книгой в руке выглянул из альковчика - Аэлис сидела на полу, морщась от боли и потирая колено.
- Пошла вон, разрази тебя чума! - крикнула она и замахнулась на Гекату. - Вечно разляжется под ногами, тварь, чуть шею из-за тебя не сломала! Отец, ну что это - житья уже нет от этой псарни, блох всюду полно. Мерлин третьего дня чуть не повалил меня на лестнице, а нынче ночью натащили костей мне под дверь и грызлись чуть не до утра - я думала, с ума сойду…
- Аэлис! - строго прикрикнул мессир Гийом.
Дочь поднялась, оправила юбку и подошла к нему, прихрамывая:
- Доброе утро, отец, как почивать изволили? Жаклин сказала, что вы велели прийти, да и у меня к вам дело…
Она поцеловала у него руку, скосив глаза на доверчиво подошедшую Гекату, и, изловчившись, достала ее пинком. Мессир Гийом принял строгий вид:
- Мадам, у вас манеры простолюдинки! Разве вас не учили, как положено ходить девице благородного воспитания?
- Голову держа высоко, глаза опущенными, - затверженно оттарабанила Аэлис, - чтобы пол видеть в двух туазах перед собой. И еще не размахивать руками.
- Ни в коем случае, - подтвердил отец. - А вы врываетесь в комнату, словно борзая в погоне за зайцем! Садись, разговор будет долгий. Кстати, забыл спросить у Симона - мэтр Филипп когда должен вернуться?
- Его ждали еще вчера, задержался, наверное…
Любопытно бы знать - почему. Пикиньи нахмурился. Что может означать эта задержка? Если бы векселя переписали, уже бы приехал. А с другой стороны, если отказано, так тоже нечего там сидеть. Может, улещивает этих кровопийц, торгуется об условиях отсрочки… Да, но это в любом случае всего лишь отсрочка! Ах, как нужен этот флорентийский заем…