- Как вам известно, - продолжал он, - короля Карла принудили уступить испанский престол Иосифу, брату Наполеона. Новый король издал прокламацию к народу, а "юнта" постановила выразить Иосифу свои верноподданнические чувства, объяснить нации великие выгоды, какие она может ожидать от нового правительства и склонить ее к повиновению и соблюдению закона.
Капельмейстер, коснувшись излюбленной темы, никогда не обращал внимания на образ мыслей и убеждения своих собеседников. Так было и теперь. Нимейер не был трусом, но в качестве депутата считал не лишним соблюдать осторожность в присутствии незнакомых людей, и чувствовал себя неловко, слушая Рейхардта. Он недавно получил место канцлера университета и помнил, как полтора года тому назад несколько студентов в Галле своей неосторожностью навлекли гонение на все немецкие университеты.
Нимейер был убежден, что капельмейстер на этом не остановится, и его ожидания не замедлили оправдаться.
Рейхардт распространился на ту тему, что король Иосиф также, как и Иероним, прибег к поддержке высшего духовенства. "Известно ли вам, - продолжал он, обращаясь к депутатам, - что наш министр юстиции Симеон от имени короля разослал циркуляр епископам, где, между прочим, писал о тяжелой обязанности королей заботиться об общественной нравственности и искоренении порока с помощью добродетельных людей? Представьте себе, Иероним заботится об искоренении порока! Что вы скажете на это, господа?"
Рефельд, заметив беспокойство канцлера, резко переменил разговор:
- Удивительно, - сказал он, - как французы любят громкие фразы. Так, например, в постановлении испанской "юнты" проведена та мысль, что Франция и Испания под властью короля Иосифа, будут солидарны в своих интересах, но эта мысль выражена следующей трескучей фразой: "Qu’il n’y ait pas des Pyrenees", или другими словами: "Пиренеи должны исчезнуть!"
- Скоро ли наступит время, когда и мы скажем, что нет больше Гарца и Тюрингского леса! - воскликнул Рейхардт. - Когда-то мы соберемся с силами, чтобы прогнать за Вогезы угнетателей Германии!
При этих словах канцлер в испуге вскочил со своего места и, обращаясь к Бранкони, торопливо проговорил:
- Однако нам пора, барон! Среди приятных разговоров мы совсем забыли, что должны еще заехать за Риценбергером, чтобы вместе с ним отправиться во дворец. Прошу извинений, господин капельмейстер! Ради Бога, не беспокойтесь и оставайтесь на месте!..
Хозяин дома изъявил сожаление, что они не могут долее пробыть у него, и, проводив их до передней, вернулся опять в столовую. Госпожа Рейхардт заметила мужу, что он своими смелыми речами приводит в смущение гостей и не успокоится до тех пор, пока его не заставят замолчать.
- Быть может, ты и права, моя дорогая! - ответил капельмейстер. - Мне действительно не следовало пугать Нимейера; он и без того волновался при мысли, что будет присутствовать при grand couvert!..
Разговор был прерван прибытием депутата Кеферштейна, который также был при полном параде и объявил, что зашел только на несколько минут, чтобы извиниться перед Рейхардтами, так как должен спешить во дворец.
- Надеюсь, вы не рассердитесь на меня, господин капельмейстер! - добавил он. - Но, к несчастью, я получил вашу записку, где вы меня приглашаете на обед, одновременно с пригласительным билетом из дворца на "grand repas" их величеств. Отказаться от такой чести было невозможно, и я должен был лишить себя удовольствия обедать у вас, чтобы надлежащим образом воспользоваться королевским угощением.
Рейхардт громко расхохотался:
- Мой милый друг! - воскликнул он. - Вы совсем не поняли, в чем заключается приглашение! Вас позвали во дворец, чтобы вы могли видеть, как будут кушать их величества.
Кеферштейн показал пригласительный билет, которым заметно гордился, и возразил с насмешливой улыбкой.
- Прошу извинения, насколько мне известно, слово видеть означает по-французски voir, regarder - это вы найдете в любом лексиконе, а в билете написано: assister au repas de leurs majestes.
- Ну, да! Assister значит присутствовать при обеде их величеств!
- Вы ошибаетесь, Рейхардт! - заметил депутат. - Assister означает помогать, как это доказывает следующая фраза: Qui le bon Dieu vous assiste!
- Из этого все-таки не следует, что вас приглашают кушать с их величествами! - ответил капельмейстер. - Тут о помощи не может быть и речи.
- Полноте! - продолжал Кеферштейн. - Вы слишком буквально понимаете слово assister? Я не считаю себя вправе учить вас, но все-таки выслушайте мое объяснение. Это слово, как мне кажется, не более как смелое выражение или, лучше сказать, французская любезность. Французы замечательно деликатны и вежливы; в этом отношении мы должны поучиться у них. Вы слышали сегодня, что король в своей речи просил l’assistance, то есть содействия рейхстага для составления новых законов и прочее; это слово применено и в приглашении на обед, следовательно, и тут мы будем участниками, а не простыми зрителями!
Барон Рефельд многозначительно взглянул на хозяина дома, чтобы дать ему понять, чтобы он оставил депутата при его счастливой иллюзии.
Но капельмейстер не обратил на это никакого внимания и, пожимая руку Кеферштейну, сказал:
- Когда вы убедитесь на опыте, что я вернее вас понял деликатность французов, то сделайте одолжение, вернитесь сюда для утоления голода, обед будет наготове для вас, а затем мы вместе отправимся в оперу.
Депутат изъявил свое согласие с недоверчивой улыбкой.
- Сегодня, если не ошибаюсь, бесплатный спектакль? - спросил он.
- Да, - сказал Рейхардт, - идет "Дон-Жуан", и я дирижирую оркестром. Вероятно, Жером также из чувства деликатности назначил эту оперу в честь представителей рейхстага. Сегодня их величества будут сидеть в главной ложе…
Кеферштейн спешил во дворец и, простившись со всеми, уехал.
Вскоре раздались выстрелы из пушек, возвещавшие, что во дворце начался парадный королевский обед.
Некоторые из гостей выразили сомнение, чтобы Кеферштейн вернулся назад и воспользовался полученным приглашением, потому что мог ожидать насмешек со стороны капельмейстера. Но тот дал торжественное обещание встретить депутата с серьезным видом и не задавать никаких вопросов, пока он сам не заговорит об этом.
Против общего ожидания Кеферштейн явился довольно скоро и, поздоровавшись с хозяином дома, проговорил с смущенным видом:
- Вы правы, Рейхардт! Теперь уже никогда не забуду, что значит assister! Я чувствую волчий голод и буду искренно благодарен, если вы покормите меня чем-нибудь…
Все рассмеялись, и в том числе сам Кеферштейн.
Подали обед, и он сосредоточил на нем все свое внимание.
- Расскажите, пожалуйста, в чем заключается королевский обед и почему все кончилось так быстро? - спросил Герман с непритворным любопытством.
- Подождите немного, молодой человек, позвольте проголодавшемуся депутату, присутствовавшему при "grand couvert", подкрепить свои силы, и тогда я охотно исполню ваше желание, - ответил Кеферштейн.
Немного погодя, утолив первый голод, он начал свой рассказ:
- Со стороны великолепия, нельзя было ожидать ничего лучшего! Все подавалось на золоте или вызолоченном серебре, так что королевский стол блестел в буквальном смысле слова. Их величества сидели одни на возвышении под балдахином, в великолепных креслах, наподобие тронов.
- Я был уверен в этом! - заметил Рейхардт. - Ни один подданный не может обедать за парадным королевским столом. У нас также введен строжайший придворный этикет; даже все комнаты во дворце распределены по рангу так, что в некоторые из них могут входить только особы известного чина, другие - нет. Порядок наших празднеств также заранее определяется французским императором…
Между тем Кеферштейн, окончив обед, продолжал:
- Епископ, в полном облачении, украшенный звездой прусского ордена Красного орла, прочел перед обедом молитву. Важные государственные сановники и придворные прислуживали за столом их величеств, принимая кушанья от пажей, которые приносили и уносили их. Немецкие графы и бароны исполняли это с педантичным достоинством и с такой торжественной миной, как будто хотели сказать: "Смотрите на нас, мы прошли хорошую школу при наших старых дворах и знаем, как держать себя!" Французы, наоборот, все время улыбались и, быть может, на смех немцам, относились к своей обязанности легко, с милой небрежностью. Мы, депутаты, министры и придворные любовались зрелищем на приличном расстоянии от королевского стола; при этом нам, представителям рейхстага, дозволили сесть, и мы все время оставались в наших шапочках a la Henri IV.
- Так вот что значит французское выражение: "assister au grand couvert!" - заметил иронически барон Рефельд. - Я не знал этого!
- Да, и я также убедился сегодня, что не понимал смысла этой фразы! - признался со смехом Кеферштейн. - Впрочем, мне не приходится жалеть, что я не участвовал в королевском обеде. Все делалось только для вида, как в театре. Король и королева едва касались кушаний и только пробовали вина. За двадцать минут вся эта комедия была окончена, но мне она показалась бесконечной, потому что я умирал от голода…
Жена капельмейстера напомнила мужу, что ему пора ехать в театр и неудобно заставить ждать себя. Рейхардт поднялся с места и взял шляпу, но несмотря на все его убеждения Кеферштейн наотрез отказался ехать с ним, говоря, что хочет отдохнуть, тем более что после оперы обязан явиться на фейерверк и иллюминацию.