Холм, на котором расположилась семья капельмейстера, находился в стороне, и здесь можно было чувствовать себя свободнее, чем в каком-либо другом месте парка.
- Этот холм недаром назван театром! - объяснила Луиза молодому гостю. - При ландграфе Фридрихе, отце нынешнего курфюрста, здесь на открытом воздухе разыгрывались театральные пьесы; говорят, что он вел веселый полуфранцузский образ жизни, и несколько подготовил нас к тем порядкам, какие заведены королем Иеронимом. Отец любит это уединенное место, мы часто занимаемся тут музыкой…
- Господин Рейхардт!
- Будь ты проклят с твоей шарманкой, у нас свои инструменты, без тебя нас всюду преследуют шпионы.
Эти слова относились к человеку, стоявшему за деревьями, который тотчас же вышел на аллею. Рейхардт продолжал браниться вслед удалявшемуся шарманщику.
- Оставь его в покое папа, за нами в фазаньем доме граф Фюрстенштейн со всей компанией…
- Не беда, это все знакомые, вдобавок они не понимают немецкого языка. Теперь, в отсутствие короля, они стараются развлечь себя невинными удовольствиями. Да будет вам известно, любезный доктор, что наш король Иероним путешествует по стране и представляется бюргерам и крестьянам своего государства. Обыкновенно он всюду брал с собой Ле-Камю, нынешнего графа Фюрстенштейна, но на этот раз его сопровождают только представители старинного местного дворянства… Кстати, Луиза! Я слышал, что генерал Сала ищет для своей дочери Мелани учителя немецкого языка. Как ты думаешь, не представить ли нашего молодого друга госпоже Сала; он хорошо говорит по-французски, и через это попал бы в высшее общество…
Проект, видимо, не понравился дочери капельмейстера.
- Не знаю, папа, - сказала она, понизив голос, - но весь этот кружок…
- Именно этот кружок и может быть полезен молодому человеку, потому что состоит из самых богатых и влиятельных фамилий, - прервал Рейхардт, затем, обращаясь к Герману, добавил, - примите к сведению, что этот Фюрстенштейн принадлежит к немецкой партии, быть может, вследствие того, что получил немецкое дворянство и женится на дочери генерала Сала. Он желает, чтобы его невеста выучилась немецкому языку, а супруга генерала вполне сочувствует этому браку, а следовательно, готова подчиниться всем требованиям жениха.
- Я нахожу не совсем удобным, если ты, я хочу сказать, мы все предложим им свои услуги в этом деле, - сказала Луиза.
- Почему это? - воскликнул Рейхардт. - Я знаком с ними; Германа рекомендовали нам с наилучшей стороны, мы рекомендуем его другим… Тут нет ничего предосудительного. Но довольно об этом, не заняться ли нам музыкой?
С этими словами Рейхардт подал дочери гитару и стал настраивать свою скрипку. Луиза пропела несколько песен Гете сильным, прекрасно поставленным голосом, исполненным выражения. Герман, увлеченный личностью певицы, был глубоко взволнован.
Капельмейстер начал настойчиво просить его также спеть что-нибудь.
- Стефенс пишет, что у вас замечательный баритон и вы прекрасно владеете им.
- Певцу невыгодно, если его хвалят заранее, - сказал Герман, взяв гитару.
- От вас зависит оправдать эти похвалы, - заметил с улыбкой капельмейстер.
Герман пропел вчерашнюю песню Брентано, занятый пением, он не заметил, что число его слушателей все увеличивается, ни смертельной бледности, внезапно покрывшей лицо Луизы, еще минута, и можно было ждать, что она лишится чувств. Рейхардт едва дождался конца песни, чтобы заключить артиста в свои объятия, и шумно выразил ему свой восторг, но речь его внезапно оборвалась, когда он заметил, в каком состоянии его дочь. Наступила минута общего смущения. Но всего более озадачен был Герман, не ожидавший такого впечатления от своего пения.
- Успокойтесь, молодой человек, - шепнула ему пожилая прилично одетая женщина, из стоявшей около него публики. - Вы не можете ни в чем упрекнуть себя, но эта песня, вероятно, вызвала в Луизе Рейхардт тяжелые воспоминания. После вы узнаете, в чем дело… Вы видите ей лучше… Позвольте поблагодарить за то удовольствие, какое вы доставили нам, - добавила она вслух.
Действительно, Луиза скоро овладела собой, тем более что явились неожиданные посетители: граф Фюрстенштейн, который шел под руку с Мелани Сала, за ними следовали генерал Сала и сестра графа мадемуазель Ле-Камю - хорошенькая креолка. Генерал Сала, бывший моряк, недавний лейтенант, с грубыми и неотесанными манерами, извинился перед Рейхардтом за непрошенное появление и просил познакомить его с новым замечательным певцом.
- Давно пора, господин капельмейстер, - сказал он, - обновить наш театр новыми певцами. Месье Теодор потерял голос, он пережил много противных ветров, года и климат сделали свое дело, уже не законопатишь ему горло. Ха!., ха!., ха!.. - засмеялся генерал, довольный своим остроумием.
- Имею честь представить моего друга Германа Гейтлебена, - сказал капельмейстер, подводя его к посетителям. - Это редкий баритон, ваше превосходительство, у него замечательный голос. К несчастью, он не певец по профессии, а хочет быть домашним учителем. Кстати, не хотите ли пригласить его давать уроки немецкого языка мадемуазель Мелани? Я слышал, что вы искали учителя…
Французы были несколько озадачены и переглянулись между собой, а живые глаза креолки ясно выражали, что она также желала бы брать уроки немецкого языка у такого учителя.
- Вы говорите по-французски? - спросил граф Фюрстенштейн, обращаясь к Герману.
- Я мог бы даже преподавать грамматику на этом языке, если бы представился случай, - ответил тот по-французски.
Хороший французский выговор молодого немца, видимо, произвел приятное впечатление на знатных посетителей.
- Приведите к нам молодого человека, - сказал граф Фюрстенштейн, обращаясь к Рейхардту, - ваша дружба с ним служит лучшей рекомендацией.
Затем, поговорив немного с женой и дочерью капельмейстера, гости удалились.
- Теперь мы примемся за завтрак, - сказал Рейхардт, - но прежде всего я должен извиниться перед вами, мой молодой друг, что рекомендовал вас, не заручившись вашим согласием. Но думаю, что учительское место послужит вам ступенью для дальнейшей деятельности. Во всяком случае послушайтесь моего совета, не будьте слишком скромны, французы не ценят этого качества. Только гордым сознанием собственного достоинства можем мы противодействовать унизительному чужеземному игу, а между тем трудно себе представить до чего стушевались немцы: они точно соперничают друг перед другом в подлостях.
- Я думал, что граф Ле-Камю гораздо старше! - сказал Герман.
- Нет, он еще молодой человек, но все-таки старше нашего короля Иеронима, который избрал его своим поверенным и наперсником и во всех делах спрашивает у него совета. Иероним познакомился с ним на Мартинике, где он был мелким торговцем или чем-то в этом роде. Скажите, случалось ли вам когда-нибудь слышать о прежней судьбе нашего короля?
- Мне, собственно, не известно сколько правды и лжи в том, что мне сообщали о нем, - ответил Герман.
- Я могу кратко рассказать его действительную историю. Жером, младший и самый избалованный из сыновей Летиции Бонапарт, из всех членов семьи выехал последним с Корсики. По прибытии во Францию, он посещал college Juilly, затем против своего желания был определен Наполеоном в морскую службу, участвовал в экспедициях в Сан-Доминго и других. Генерал Сала из числа его тогдашних товарищей по морской службе. Однажды Жером, преследуемый англичанами, спасся на торговом судне купца Паттерсона из Балтимора. Так он познакомился с его дочерью, красивой, милой и образованной девушкой. Дело кончилось свадьбой, что совершенно противоречило планам Бонапарта, который решил не признавать заключенного брака. Впоследствии, когда Наполеон стал императором и сделал французскими принцами своих остальных братьев, Жером вернулся в Европу весной 1805 года, в надежде, что Наполеон будет настолько очарован Елизаветой, что признает его брак. Но, по повелению императора, все порты материка - от Нидерландов до Португалии - были закрыты для жены Жерома. Тогда Жером вместе с Ле-Камю поспешил в Милан, где тогда находился Наполеон, в надежде умилостивить последнего. Но ничто не могло поколебать воли императора; он воспользовался Ле-Камю, чтобы убедить Жерома развестись с женой. Слабохарактерный человек дал свое согласие, а Ле-Камю взялся отвезти несчастную Елизавету в Англию, где она родила сына, названного при крещении также Жеромом.