Вернувшись домой, Герман нашел на своем столе записку обер-гофмейстерины, которая приглашала его к себе в этот вечер. Молодые уехали после завтрака, на котором присутствовали только близкие друзья, так что время показалось бы бесконечным Герману, если бы его не поддерживала надежда на свидание с мадемуазель Ле-Камю.
В назначенный час он явился к графине и велел доложить о себе. Его провели в богато убранную комнату, где он застал хозяйку дома, сидевшую на кушетке с "Journal de luxe et des modes" в руках. Она любезно встретила Германа, хотя в ее обращении проглядывала некоторая снисходительность, и пригласила его сесть на стоявший около нее табурет.
Графиня была небольшого роста и не первой молодости, ее скорее можно было назвать пикантной, чем красивой, в глазах было мало оживления, но в благородных очертаниях рта и в улыбке была необыкновенная привлекательность. Манеры ее отличались изяществом и выдержкой, но в первую минуту несмотря на свое самообладание графиня была, видимо, смущена, когда Герман вошел в комнату, так как ей предстояло не совсем удобное объяснение. Из бессвязного рассказа мадемуазель Ле-Камю и некоторых намеков она сделала заключение, что Герман нравится ее любимице. При этом своенравная креолка хотела назло Морио брать втайне уроки немецкого языка в доме графини и как бы под ее покровительством, и настойчиво добивалась исполнения своего желания. Графиня вполне сознавала все неприличие подобной протекции, в особенности при ее видном общественном положении. Но маленькое любовное приключение имело свою прелесть для ее женского сердца, тем более что представлялся удобный случай досадить Морио, которого она ненавидела, как и все придворные дамы. Однако несмотря на все убеждения Адели она не дала решительного ответа и хотела сперва познакомиться с молодым человеком, чтобы составить о нем мнение по тому впечатлению, какое он произведет на нее.
- Не должно ли вам показаться странным, господин доктор, - сказала графиня с улыбкой, - что вас все приглашают учить невест? Если узнают в Касселе, что с вашими уроками связано такое благополучие, то у вас скоро появится множество учениц…
Шутливый тон хозяйки дома ободрил Германа, он решился спросить: действительно ли мадемуазель Ле-Камю выходит замуж?
- Пока нет! Но Морио сделал формальное предложение Адели в то самое утро, когда вы представлялись ее брату, графу Фюрстенштейну. Адель не дала окончательного ответа, потому что теперь ее всего больше занимают немецкие уроки. Морио такая блестящая партия, что граф уговорил сестру не отказывать генералу; он, по-видимому, хочет поскорее выдать ее замуж. Не знаю, действует ли он в этом случае по своему желанию или по совету своей будущей тещи, генеральши Сала.
- Вероятно, мадемуазель Ле-Камю сама хочет этого брака и не желает упустить такого выгодного жениха!
- Мы, женщины, как вам известно, не всегда можем следовать влечению сердца в таком деле, как выбор мужа.
- Но при этих условиях возможно ли рассчитывать на счастье? - спросил Герман.
Лицо графини приняло серьезное выражение.
- Многое можно сказать о счастье и несчастье в супружестве! - ответила она. - Кто может поручиться за счастье даже в том случае, если в день свадьбы сердце и рука положены вместе на одну чашу весов! Пройдет первая пора увлечения, и наступает томительно скучная супружеская жизнь. Но если весы в колебании, сердце и рука лежат на весах порознь, то обе стороны чувствуют себя прекрасно. В колебании вся прелесть жизни.
- В особенности, если вмешаются посторонние люди и будут управлять весами, как им вздумается! - заметил с улыбкой Герман.
- C’est charmant! - воскликнула графиня, видимо, довольная своим собеседником. - Мы поговорим об этом в другой раз, а теперь я должна сообщить вам наш проект. Адель не дала решительного ответа генералу Морио и желает назло ему учиться немецкому языку. Я не прочь принять участие в этой забавной выдумке Адели, и поэтому согласилась, чтобы она брала тайно немецкие уроки в моем доме. Вот теперь я все объяснила вам…
- Значит, немецкие уроки будут только забавой! - заметил Герман, несколько обиженный. - Если граф Фюрстенштейн узнает об этом, то будет вправе остаться недовольным подобной забавой!
Графиня слегка покраснела.
- Позвольте заметить вам, господин доктор, - сказала она, - что если вы желаете составить счастье в Касселе, то постарайтесь быть сговорчивее. Это не помешает вам остаться честным человеком. Вы увидите здесь немало всяких козней и интриг и не должны приходить в ужас, а мы предлагаем вам принять участие в совершенно невинном фарсе. При этом неизвестно, будете ли вы разыгрывать роль учителя или сами научитесь чему-нибудь… Положим, вы доктор философии, но вы мало знакомы с жизнью и во многом вам придется начать с азбуки. Что же касается неудовольствия графа Фюрстенштейна, то эта боязнь кажется мне излишней, и вы ничего не достигнете, если будете всего опасаться…
Герман не успел ответить, потому что в эту минуту вошел камердинер и доложил о приезде министра финансов, барона фон Бюлова.
Графиня попросила Германа перейти в соседнюю комнату.
- Господин Бюлов останется недолго, - сказала она, - займитесь чем-нибудь, тут на столе лежат журналы…
С этими словами графиня закрыла за собой дверь и сделала несколько шагов навстречу почетному гостю. Бюлову было около сорока лет, выразительное оживленное лицо и непринужденное обращение производили приятное впечатление.
- Я приехал доложить вам, графиня, что сумма, требуемая королевой, уже ассигнована.
- Весьма благодарна вам, мой дорогой барон. Вы доставите этим большое удовольствие королеве, потому что она хочет устроить домашнее празднество к приезду своего супруга.
- Я сам буду вполне счастлив, - отвечал с улыбкой Бюлов, - если ее величество удовлетворится надолго этой суммой.
- Или, другими словами, нескоро обратится к вам с новым требованием! Я могу легко представить себе, как тяжело управлять нашими финансами.
- Действительно, с тех пор как я сделался министром, у меня нет ни одной спокойной минуты. Мудрено управлять государственной казной в таких условиях! Вот теперь получен далеко не милостивый приказ императора о немедленной присылке военной контрибуции. Между тем все доходы поглощаются беспутной жизнью, какая ведется здесь, а тут еще нет покоя от этих оборванцев, разных французских авантюристов, которые ежедневно являются сюда в надежде поживиться деньгами и достигнуть видного общественного положения. Но довольно об этом, простите, графиня, что я нарушаю весь строй вашего беззаботного существования такими разговорами…
Он собрался идти, но графиня остановила его:
- Неужели нет никаких средств остановить этот наплыв французских попрошаек? - сказала она, понизив голос, как бы из опасения, что Герман может услышать происходивший разговор, хотя знала, что закрытая дверь и тяжелая шелковая портьера настолько заглушали звуки, что до соседней комнаты могли долетать только отдельные слова.
Бюлов ничего не ответил и казался задумчивым.
- К королеве постоянно обращаются с различными просьбами, и она, чтобы угодить своему супругу, слишком милостива к этим французам. Я давно хотела поговорить с вами об этом, барон, и узнать ваше мнение…
- Что касается меня лично, - сказал Бюлов, - я решился по мере сил противодействовать этому злу и душевно рад, что мы сходимся во взглядах. Мне кажется, что при известной настойчивости многое можно сделать и отстранить… Вам известно, графиня, что я против воли очутился в Касселе после заключения Тильзитского договора, я умолял тогда прусского короля оставить меня на своей службе. Но злополучный монарх, потеряв половину государства, не мог даже отстоять своих верных слуг, которые отошли к неприятелю вместе с утраченными провинциями…
- Вы, кажется, в первый раз увидели короля Жерома в Магдебурге?
- Да, и имел счастье, или, вернее, несчастье, понравиться ему. Он призвал меня в государственный совет и назначил министром финансов, и если я решился принять эту трудную должность, то с единственной целью - содействовать благу несчастной страны. Я поставил себе задачей выдвигать наиболее способных немцев и устранять чужестранцев. Будете ли вы содействовать мне в этом, графиня?
- С величайшей радостью! - воскликнула она с живостью. - Но в чем будут заключаться мои обязанности?
- Мы должны сообщать друг другу наши наблюдения, обдумывать, что каждый из нас должен делать в том или другом случае. Прежде всего, воспользуйтесь вашей близостью к особе ее величества: французская партия постоянно толчется около нее, а королева Екатерина, к сожалению, выказывает явное предпочтение французам. Ведь она принимает прошения, только если они написаны по-французски; между тем сам король дал торжественное обещание учиться немецкому языку! Таким образом нам приходится постоянно бороться, чтобы французский язык не был признан официально государственным языком. Напоминайте ее величеству, что она родилась в Вюртемберге и вестфальская королева, и что это два коренных народа Германии.
- Да, я сделаю это, - произнесла задумчиво графиня. - Распоряжайтесь мной, Бюлов, и руководите моими действиями.
Он поцеловал протянутую ему руку.
- Я считаю особенным счастьем, графиня, - сказал он, - что случай привел меня сегодня к вам, и я заручился такой союзницей, как вы! Будем поддерживать наш язык, наши немецкие обычаи… Я глубоко убежден, что это Вестфальское королевство, созданное по капризу Наполеона, просуществует недолго…
- Я слышала, у вас был Морио?
- Граф Фюрстенштейн рекомендовал его мне, как приверженца немецкой партии. Вы почему-то не доверяете ему?
- Я вообще не люблю этого грубияна! - ответила она.