- Основная цель передовой молодежи Бухары, - сказал рыжий, глядя поверх очков на Махсума и его друзей, - это просвещение, школы! Те школы, о которых вы говорите, не могут нас удовлетворить. Наше время - время прогресса, движения вперед, время развития торговых сношений, расширения связей с народами мира. Без обширных и всесторонних знаний невозможно поддерживать отношения с передовыми народами мира. Наши старометодные школы не могут дать людям те знания, о которых мы говорим. Например, учащиеся в них не получают необходимых знаний по арифметике, географии, геометрии, алгебре и другим современным наукам. И сам метод преподавания устарел. Ведь требуется десять - двенадцать лет, чтобы даже способный ученик научился читать и писать и стал более или менее сведущим в шариате. А в новой школе, в школе новометодной, все это изучают за шесть месяцев или за год. Видите, какая разница!
Все присутствующие закивали, подтверждая слова рыжего.
Но Асад Махсум зло усмехнулся.
- Очень признателен, благодарю, что разъяснили! - сказал он с еле скрытой насмешкой. - Однако возражение мое было вызвано тем, что господин Мунши, - он указал на худощавого с козлиной бородкой, - сказал, что наше молодое поколение будет неграмотным… Это, конечно, неверно. Слава богу, наука из Бухары распространяется по всему свету. Бухара дает знания и тюркам и таджикам… Вы сами, здесь сидящие, и я также учились и стали образованными в Бухаре. И таких, как мы, слава богу, немало… Почему же теперь нам впадать в уныние и страх и к чему из-за такого малозначительного вопроса вызывать гнев двора и мулл? Не лучше ли нам оставить эти распри по поводу школ и стараться расширить наши ряды, чтобы организация младобухарцев стала сильной, сплоченной, отважной и могучей… Чтобы она могла взять в свои руки государство! Вот тогда…
- Нам не нужна государственная власть, - сказал Мунши. - Существующая власть - его высочества эмира - вполне приемлема для Бухарского эмирата, пусть только он немного уступит, даст дорогу нашей партии, предоставит возможности для развития нации, обуздает своих невежественных мулл - и этого будет достаточно. Мы выучим, сделаем грамотным и просвещенным наш народ, наше молодое поколение, и тогда оно само подумает о себе. Вот такова наша задача! По-моему, Махсум-джан, не надо сворачивать разговор в другую сторону, давайте нынче говорить только о школе, тем более что не все наши руководители смогли прийти.
- Хорошо, хорошо! - сказал Махсум. - Я ведь только сказал, что мы должны быть осторожнее и не драться попусту со сторонниками эмира… А впрочем, вы сами это знаете…
- Осторожность, конечно, необходима, - сказал ака Мирзо. - Надо найти такой путь, чтобы и овцы были целы, и волки сыты и чтобы наш друг Махсум не сердился.
- Да, да! - сказал Мунши. - Ведь мы для этого и беседуем! Мы хотим посоветоваться, как быть. Открывать ли новометодные школы тайком и дальше? Если открывать, то кто покроет расходы? И как содержать их в тайне?
Наиму надоело слушать эти разговоры; под предлогом покурить чилим он вышел в прихожую и сидел там, болтая с Хаким-джаном. Когда собрание кончилось и из комнаты выходили Асад Махсум с Хафизом и хозяин дома, Наим дремал.
- Вставай, пошли! - сказал ему Асад. - Здесь не место спать.
- Если не спать, то что же тут еще делать? - проворчал Наим. Асад, закусив губу, быстро вышел из крутого прохода к воротам.
На улице он обругал Наима.
- Хозяин дома ничего не слышал, - вступился Хафиз, чтобы предотвратить ссору.
В медресе, у себя в келье, Асад за чаем спросил Наима:
- Ну, видел джадидов? Что они - с рогами?
- Рогов у них нет, - сказал многозначительно Наим, - но я удивляюсь…
- Чему ты удивляешься?
- Удивляюсь, - сказал Наим, - что вы хотите с этими господами весь свет перевернуть, кричать с ними "да здравствует!". Моему маленькому умишку сдается, право, что они своего собственного осла не смогут вытащить из грязи, а не то что бороться с эмиром!
- Твои слова в известной мере справедливы, - сказал Махсум. - В самом деле, с теми людьми, которых ты видел, киселя не сваришь - куда уж тут затеять что-то большее! Но есть и настоящие джадиды, которые, стоя во главе дела, вытащат из грязи и своего осла и нашего с тобой!
- Мой ишак вышел из грязи! - сказал Наим. - Я с джадидами не желаю иметь никакого дела.
- Глупости! Хочешь ты или нет, а пойдешь со мной, куда я пойду!
- Во всяком случае, будьте осторожны, Махсум-джан! - сказал Хафиз.
Махсум понял намек и улыбнулся.
- Учиться в школе, сделаться грамотным - разве в этом все дело? И ты, Хафиз, и ты, Перец, говорите так о джадидах потому, что не понимаете политики. Вам достаточно, чтобы сегодняшний день был для вас хорош! И таких, как вы, много, а мы, играя в политику, сядем на вашу шею и будем ездить на вас.
- Скажите уж - сделаете нас ишаками… - сказал со смехом Наим.
- Да, сделаем вас ишаками, - повторил Махсум.
- Что ж, хорошо!
- Что хорошо?
- Ишак - животное вьючное, - сказал Наим, - его погоняют, покалывая палкой… Но если вы его уколете больно, он вас сбросит со своей шеи так, что от вас мокрое место останется. Поэтому слова Хафиза имеют смысл: будьте осторожны. Будете играть в политику, доведете народ до беды, тогда, боюсь, как бы он не сбросил вас самих в пропасть!
Улыбка исчезла с лица Махсума.
Ах ты, Перец! - сказал он серьезно. - В твоих словах есть доля правды! Эк нужно учесть да! - сказал Наим. Прошел почти год. И вот однажды Асад Махсум, довольный и веселый, вошел в келью, где Хафиз и Наим Перец были заняты приготовлением плова, и, обратясь к ним, сказал:
- Бросьте все, сейчас плов-млов не нужен! Пошли!
- Куда еще? Что за спешка? - спросил Наим.
- Сейчас едем в Каган… Ну-ка, подымайтесь!
- Все твои несчастья на мою голову, Махсум-джан! - пошутил Наим. - Если мы собираемся ехать ко мне в Кули Хавок, то давайте возьмем с собой все для плова, потому что мои домашние, наверное, сварили похлебку с машем.
Пусть твой дом обрушится тебе на голову! - сказал Махсум полушутя-полусерьезно. - В Кагане будет большой той, мы поедем на той.
- Значит, будет угощенье?
- Такое будет угощенье, какого ты в жизни своей не видал! Может быть, тебе даже самому придется играть на бубне!
- Ну, коли так, дайте только знак - и мы бегом побежим.
Все трое вышли из кельи и, как велел Махсум, незаметно выбрались на улицу. Около медресе Говкушон они повернули к хаузу Девонбеги и пустились в путь.
Было начало весны - первые веселые дни Ноуруза. На чистом лазурном небе - ни облачка. Воздух был свеж и приятен, улицы полны людей. Особенно людно на площади Сесу - у трех углов и под куполом Саррофон, где сидели менялы; жизнь тут кипела, торговля в полном разгаре. Саррофон и примыкающие к нему торговые ряды считались центром бухарской торговли. Все новые магазины, все самые большие караван-сараи, все банки и другие финансовые учреждения были расположены неподалеку, вокруг этого центра. Поэтому в полдень на этих улицах толпился народ. Много фаэтонов и всадников. Сквозь эту шумную кипучую толпу можно было пройти незаметно.
Три наших друга пробрались через толпу незамеченными, дошли до Сенного базара, где торговали люцерной и где была биржа извозчиков, наняли парадный фаэтон, уселись и поехали на вокзал. Тогда между Бухарой и Каганом три раза в день - рано утром, в полдень и вечером - ходили поезда. Когда три приятеля приехали на вокзал, дневной поезд готовился к отправлению. Асад Махсум велел Хафизу купить билеты, и они сели в поезд.
Народу было немного. Они вошли в вагон. Поезд тронулся.
- Слава богу! - сказал Асад Махсум, вздохнув облегченно. - Я боялся, что не успеем. Теперь мы в безопасности.
Наим Перец побледнел.
- Разве нам что-то угрожает? - спросил он.
- Да нет… Не бойся, тебя никто не тронет! - успокоил его Махсум. - Но, возможно, нас не пустили бы на этот праздник и, может быть, даже отвели бы во двор Арка, где казнят джадидов.
- Как же так? За что? - удивился на этот раз и беззаботный Хафиз…
- Мне передали, чтобы я был осторожен… Но теперь все хорошо, сошло благополучно…
- Как сошло? Но ведь вы же потом опять вернетесь в Бухару, - сказал Наим, - а ведь там и Арк стоит на месте, и дворик в нем…
- Кто знает, - весело сказал Махсум, - может быть, к нашему возвращению и Арк сдвинется со своего места, и дворик исчезнет.
- Вы бредите! - с досадой сказал Наим.
- Ладно, не верь. Вот увидишь!
- Постойте, куда ж мы едем - на праздник или на похороны?
- Верно сказал - и на праздник, и на похороны! - засмеялся Махсум, умолк и до самого Кагана не отвечал на расспросы Наима.
Наим каждый раз, когда приходилось ему ездить в поезде, садился у окна и смотрел с любопытством на все, мимо чего проезжал. Но теперь он не обращал внимания на весенние пейзажи за окном и даже не заметил, как подъехали к Кагану.
В Кагане они увидели на путях красные вагоны, в одном из них военные смазывали и налаживали винтовки. Наим удивился, но ничего не сказал. Вслед за Махсумом они вышли на большую улицу Кагана и направились к Российскому представительству.
- Видели войска? Это вам не шутка! - сказал Асад Махсум. - Я знал, что они тут, потому и позвал вас на той.
- Махсум-джан, дорогой господин! - сказал умоляюще Наим. - У меня больная мать и дети, за которыми некому присмотреть… Не лучше ли, я издалека послушаю звуки бубна на этом празднике?
- Замолчи, трус! - сказал твердо Махсум. - Еще ничего не известно. Зайдем в представительство - узнаем!