Исполняя приказание короля, рыцари с их щитоносцами и стрелки заняли каждый свое место в тесно сомкнувшейся колонне, теперь казавшейся еще меньше. Собственно говоря, никто из воинов не должен был бы опасаться нападения сарацин, так как каждому из них было известно, что они находятся на нейтральной территории, но присущее всем крестоносцам недоверие к обещаниям мусульман, да и все громче раздававшийся шум с той стороны, куда поскакал арабский всадник, вызывали в них наряду с любопытством сомнение в своей безопасности.
– Не прикажете ли, государь, послать пажа на вершину этого песчаного холма? – обратился к королю де Во, – или мне лично отправиться туда? Судя по этому громыханию музыки и топоту коней, султан Саладин свой эскорт в пятьсот человек составил исключительно из музыкантов.
И де Во, подобрав поводья и став на стремена, готов был пришпорить коня. Но Ричард его остановил:
– Ни с места, де Во! Эта предосторожность будет признаком недоверия или опасения с нашей стороны, к тому же она не исключит измены, а я ее не допущу.
Королевский отряд продолжал двигаться вперед тем же сомкнутым строем. Когда же он взобрался на вершину песчаной горы, то взорам воинов открылись, как на ладони, местность, предназначавшаяся для поединка, и расположившийся на ней лагерь сарацин.
"Алмаз пустыни", этот уединенный источник, замечаемый в пустыне лишь благодаря группе развесистых пальм, превратился теперь в центр широко раскинувшегося вокруг него лагеря. Золотом и серебром отливали разноцветные флаги, значки и большие знамена, развевающиеся в воздухе, окрашенные розоватыми лучами заходящего солнца. Шелковые ткани шатров военачальников блестели пурпуром, смарагдом, янтарем и изумрудом так же, как и флажки, украшавшие верхушки высоких шестов (столбов палаток). Эти роскошные шатры резко выделялись среди множества черных арабских палаток. Судя по размерам лагеря, де Во определил численность войска не менее пяти тысяч человек и усматривал в этом дурное предзнаменование.
Войска, видимо, были собраны к построению в боевой порядок по тревоге, повсюду сновали арабы, курды, седлались кони, а кое-где виднелись уже в сборе и строевые части мусульманского войска.
Оглушительные звуки восточной музыки не умолкали и, казалось, гремели, чтобы поднять дух в воинах к предстоявшему бою. Вскоре все воины образовали плотную и пеструю стену перед лагерем и по сигналу – пронзительному крику – все всадники вскочили на коней, и все моментально пустились вскачь, направляясь на королевский отряд. Поднявшаяся столбом пыль скрыла от короля и малочисленного его отряда и видневшиеся вдали горы, и лагерь, и пальмы, и самих нападавших.
Но вот из-за этой пыли снова раздался такой же пронзительный крик, служивший командой коннице заехать с боков, чтобы окружить отряд. Всадники в один миг раздались в стороны, и не прошло минуты, как английский отряд был окружен со всех сторон.
Рыцари и воины Ричарда задыхались от густой и едкой пыли, сквозь которую теперь могли рассмотреть своеобразные костюмы и свирепые лица сарацин, оглашавших воздух громкими криками и гарцующих на горячих скакунах; стрелы и копья летели в королевских воинов.
Одна из стрел упала в носилки Беренгарии. Королева вскрикнула от ужаса.
Лицо Ричарда вспыхнуло гневом, и он воскликнул:
– Клянусь святым Георгием, надо наконец образумить эту басурманскую орду!
Но почти в ту же минуту Эдит Плантагенет, носилки которой находились рядом с королем, высунула из них голову и, держа в протянутой руке одну из пущенных сарацинами стрел, крикнула:
– Король Ричард не должен беспокоиться и принимать против этих всадников какие-либо меры. Посмотрите, эти стрелы без наконечников.
– Клянусь Небом, – воскликнул Ричард, – нам, мужчинам, приходится стыдиться, видя, что женщина обладает и большим спокойствием, и большим благоразумием. Друзья, – обратился он к своим воинам, – не опасайтесь нападения: это сарацинские воинские упражнения, которые выполняются ради развлечения. Их стрелы и копья – без наконечников, железо с них снято. Это их обычное приветствие в связи с нашим благополучным прибытием, хотя я не сомневаюсь, что их бы обрадовали наш испуг и растерянность. Итак, смело вперед, друзья!
И небольшой отряд двинулся дальше. Сарацинские всадники продолжали его окружать сплошным кольцом. Они не переставали издавать пронзительные крики, пускать стрелы и в доказательство своего искусства метали их так, чтобы они пролетали, едва не касаясь шлемов христианских воинов. В то же время сарацинские копьеносцы устраивали состязания на тупых копьях друг с другом, причем наносили ими столь сильные удары, что некоторых выбивали из седла.
Однако, несмотря на то что все эти военные упражнения были в настоящую минуту не более как выражением радушного приема, они наполняли страхом сердца всех женщин, кроме Эдит Плантагенет.
Проехав некоторое расстояние в сопровождении этой гарцевавшей и бешено скакавшей толпы всадников, крестоносцы вновь услышали пронзительный крик, вслед за которым наездники, окружавшие, словно рой пчел, европейских ратников, мгновенно остановились, построившись длинными шеренгами и, выждав некоторое время, двинулись за отрядом короля Ричарда.
Не успела еще улечься пыль перед английским отрядом, как снова показался выступивший из лагеря отряд всадников, ехавших стройными рядами. То были телохранители гордого восточного монарха. Все они были вооружены наступательным и оборонительным оружием, и любой конь этого пятисотенного конвоя мог служить украшением самого знатного рыцаря. В состав конвоя входили и черкесы, и грузины, в основном юноши, в шлемах и кольчугах из вороненой блестящей стали и в одежде из шелка ярких цветов, а некоторые в золотой и шелковой парче. Богатые их чалмы были украшены перьями и драгоценными каменьями, серебряные с чернью рукоятки и ножны сабель и кинжалов сверкали яхонтами и алмазами.
Это роскошное войско двигалось под звуки музыки и, встретившись с конвоем короля Ричарда, расступилось и построилось по обе стороны, дабы пропустить короля, его свиту и конвой. Тогда король Ричард встал во главе своего отряда, полагая, что вскоре встретит и самого Саладина. И действительно, через несколько минут он увидел владыку Востока, ехавшего к нему навстречу верхом в сопровождении блестящей свиты из военачальников и ожиревших евнухов гарема с весьма безобразными лицами. Вид, осанка и все движения султана Саладина говорили о том, что это человек, на челе которого природа справедливо начертала: "Вот царь". Его голову покрывала белая как снег чалма, белого же цвета широкие, восточного покроя шаровары и такого же цвета куртка, охваченная по талии алым шелковым восточным кушаком, выглядели на первый взгляд довольно скромно в сравнении с пестрыми, блестящими костюмами его свиты. Однако при более внимательном осмотре оказывалось, что в складках чалмы утопали нити крупного жемчуга, а сама чалма украшена бриллиантовым аграфом, прозванным одним из поэтов того времени "Источником света". На указательном пальце горел бриллиант редкостной величины, с вырезанной на нем печатью султана. Стоимость только этого бриллианта, вероятно, превышала стоимость всех бриллиантов английской короны. Крупный яхонт, вставленный в рукоять ятагана, по своей ценности мало уступал бриллианту на перстне. Для защиты от пыли, которая в окрестностях Мертвого моря изобилует известью и солями, а возможно, и по каким-либо своим соображениям, присущим людям Востока, Саладин был закутан с головой в тонкую шаль, отчего его благородное лицо отчасти было скрыто. Он ехал на арабском скакуне, белом как молоко, и выступавший горделиво конь словно сознавал величие всадника.
Увидев издали друг друга, оба государя одновременно сошли с коней и пешие отправились навстречу друг другу. Их свита также спешилась, и в то же время умолкла музыка. С приветливым поклоном Ричард и Саладин пожали руки и обнялись как братья. Все присутствовавшие при этой встрече как с той, так и с другой стороны устремили свои взоры исключительно на этих державных героев. Однако во взоре Ричарда проглядывало больше любопытства, чем во взоре султана, устремленном на английского короля. Саладин первый нарушил молчание:
– Радостно приветствует Саладин великого Мелека Рика, – начал султан, – и говорит ему: встреча с Мелеком Риком так же приятна Саладину, как встреча источника чистой воды путешественнику в песчаной и знойной пустыне! Надеюсь, что моя многочисленная свита не возбудила в твоем сердце оскорбительного для меня подозрения. Исключая вооруженных рабов, составляющих мой конвой, все остальные окружающие меня, от первого до последнего, – знатные вожди подвластных мне племен. Каждый из них горел желанием присутствовать при нашем свидании, дабы его очи насладились созерцанием великого героя, имя которого наводило ужас даже на песчаных берегах Йемена. Кормилицы-матери наших стран стращают этим именем грудных младенцев, а вольный араб-всадник укрощает своего быстрого и горячего коня.
– И все эти воины – вожди арабских племен? – обратился к султану король, окинув взглядом смуглых людей в хайках, с обожженными солнцем лицами, с белыми, как слоновая кость, зубами, со сверкающими взорами и, к удивлению короля, одетых весьма бедно и даже неряшливо.
– Они все благородного происхождения, – ответил Саладин, – их многочисленность не должна тебя удивлять, условие нашего договора этим не нарушено; они вооружены только саблями, их копья и стрелы без наконечников.
– Я боюсь, – обратился де Во к Ричарду на английском языке, – не хранится ли у них где-либо поблизости другое оружие? Признаюсь, что эта восточная палата пэров имеет слишком воинственный вид и слишком многочисленна, вряд ли их всех могла бы вместить Вестминстерская зала.