- Нельзя быть вечно несчастным, когда ты молод, - возразила вдова, - и нельзя считать себя проклятым, если ты добр.
Жанна Мари посмотрела на Алена.
В этот миг он тоже обратил на нее свой взгляд.
Их глаза встретились.
Какое впечатление произвел взгляд Жанны на Алена?
Нам это неизвестно, так как сердце всякого мужчины наглухо, закрыто.
Однако взгляд Алена пронзил Жанну до глубины души.
Она почувствовала, что ей небезопасно заводить разговор на эту тему.
Женщина снова заговорила о Лизе Жусслен.
Это магическое имя еще не утратило своего влияния на Алена.
Оно вызвало у него неиссякаемое красноречие.
За ненавистью охотника, в проклятиях, которыми он осыпал эту изменницу, таилось столько любви, что Жанна? разволновалась и была вынуждена забиться за угол камина, чтобы Ален не заметил румянца, заливавшего ее щеки.
Увидев движение вдовы, молодой человек ошибочно приписал его чувству жалости.
- О! - воскликнул он. - Вы, Жанна, не смогли бы так обойтись с человеком, который бы любил вас, как я любил Лизу, и которому вы поклялись бы принадлежать. Вы бы не смогли так поступить, не правда ли, Жанна?
- Хвастаться нехорошо, господин Ален, - промолвила вдова, - но мне кажется, что. будь я богата, я бы не отвернулась от друга из-за того, что он обеднел.
- Ах, Жанна, счастлив тот, кто вас полюбит!
С этими словами Ален простер к женщине руки, как;. страждущий в поисках утешения.
Но Жанна отпрянула от него так резко, словно ей грозило прикосновение к раскаченному железу, и сказала:
- Никто не может обо мне помышлять, кому же прилет в голову вступить в брак с таким бедным и обездоленным созданием? А я… я уже не девочка, чтобы поступиться честью ради сердечной прихоти. Материнская честь будет единственным достоянием того, кто спит здесь.
Женщина посмотрела на подвесную койку, в которой лежал маленький Жан Мари.
- Эта честь перейдет к нему по наследству, и она должна быть незапятнанной, - прибавила она.
Ален опустил руки, ничего не сказал и задумался.
Возможно, он рассчитывал иметь когда-нибудь любовные отношения с бедной женщиной, но слово "брак", как холодный душ, отрезвило его упования.
После этого разговор больше не складывался, и, вероятно, впервые с тех пор, как вдова начала навещать сына в Шалаше, молодой охотник не стал возражать, когда она заявила, указывая на широкую белесую полосу, охватившую горизонт с востока, что ей пора домой.
Женщина ушла.
Мальчик так и не проснулся!
Мать пришла повидаться с сыном.
Однако она с ним так и не встретилась.
Но что с того! Всякий спящий ребенок пребывает с Богом.
Тем не менее бедная мать, сама не зная почему, страшно опечалилась. Лишь пройдя не менее сотни шагов и перебрав в памяти все то, что было
сказано и произошло между ней и Монпле этой ночью, женщина вспомнила, что провела там много времени, но даже не подумала поцеловать сына.
И тут Жанна поняла, что она относится к Алену не просто как к другу, и любит его сильнее, чем ей кажется; она осознала, что ее чувство выходит за рамки обычной благодарности, и ее переживания вызваны тем, что она холодно рассталась с молодым охотником.
Она замерла на миг, как слепой, внезапно увидевший проблеск света во мгле, а затем упала на колени посреди тропы и принялась истово молить Бога поддержать ее в предстоящей борьбе с собственным сердцем.
XIV. Два хитреца
Был ли в этой смутной надежде развеять свою печаль с Жанной тайный умысел, подсказанный злым духом, который всегда живет в глубине человеческой души?
Мы не могли бы на это ответить.
Несомненно одно: Монпле испытал подлинную досаду,;
убедившись, что молодая вдова не станет легкой добычей, как он полагал.
Эта досада сменилась нетерпением, а затем и глубокой печалью оттого, что он больше не увидит Жанну.
Встречи с вдовой, утешавшей больного и облегчавшей его страдания, до такой степени скрашивали одиночество Алена, что стали для него необходимыми.
Сколь бы ограниченным ни было образование Жанны Мари, природа наделила ее чутким сердцем, нежной душой и приветливым нравом - все эти достоинства мало-помалу пленили молодого охотника; понимая, что эта женщина не может стать его любовницей, он желал хотя бы сохранить ее в качестве подруги.
Мысль о том, чтобы взять Жанну Мари в жены, даже не приходила Алену в голову.
Будучи эгоистом, он не думал о том, удовлетворяет ли молодую вдову подобный союз сердец, в который один привносит лишь дружбу, а другой - любовь.
Ничего подобного; преданность этой женщины казалась Алену приятной и удобной, и он хотел лишь одного, чтобы эта преданность никогда не кончалась.
По истечении недели разлуки охотник послал Жана Мари к матери, чтобы выяснить, почему она перестала посещать Шалаш.
Вдова ограничилась ответом, что у дядюшки Ланго появились какие-то подозрения, он стал запирать дверь на засов, и она не сможет больше навещать Алена.
Мужское понятие о чести странным образом отличается от женского!
Ален, который был не только честным, но и великодушным человеком; Ален, который, рискуя жизнью, спас жизнь ребенка и вернул его матери; Ален, который тем самым отыскал два преданных благодарных сердца, что чрезвычайно редко можно встретить в нынешнем обществе; Ален, который собирался вознаградить эти добродетельные сердца, опозорив их, - легко и просто, даже не помышляя о том, что он творит зло, стал использовать сына, чтобы погубить мать.
Если бы Монпле добился своего, то он остался бы в глазах окружающих порядочным человеком, и все продолжали бы подавать ему руку, в то время как Жанна Мари стала бы падшей женщиной, и все бы от нее отвернулись.
Мальчик вернулся к охотнику с ответом матери.
Досада Алена усилилась.
В его чувство к вдове закралась легкая неприязнь, так как он не поверил в мнимую бдительность Ланго.
Между тем молодой человек подумал, что, поскольку Жанна Мари не хочет приходить к нему, он сам может отправиться к ней.
Однако для этого ему надо было окончательно поправиться.
С тех пор выздоровление больного, преисполненного решимости встать на ноги, пошло быстрее.
Кроме того, Ален должен был безотлагательно приступить к делам.
Во время болезни охотника Энен помогал ему деньгами, хотя и сам был не богат, так что Монпле предстояло вернуть моряку небольшую сумму, которую тот ему одолжил.
И вот, на следующий день после того как вдова отказалась приходить в Шалаш несмотря на увещевания ее сына, ставшего Ментором нашего неотесанного Телемака, Ален собрался с силами и решил выйти из дома.
Чувствуя себя еще не совсем окрепшим, он не отважился охотиться на взморье.
Так что с помощью Жана Мари он принялся обследовать близлежащие болота. Вдвоем они сплели несколько сотен силков из конского волоса и
расставили их на поверхности земли в местах, облюбованных куликами, - эти места легко было распознать по их следам; настала пора перелета птиц, и болото изобиловало пернатыми.
Мальчик относил добычу скупщику дичи из Исиньи и возвращался с деньгами.
Ален же каждый вечер наведывался в Мези; продолжая уверять себя, что он не любит вдову, молодой человек тем не менее вел себя как влюбленный и непрестанно бродил вокруг дома Ланго.
Жанне Мари было приятно видеть охотника, но, заметив его, она неизменно скрывалась в глубине лавки, а лавка с окнами из зеленого стекла была столь темной, что взгляд Алена не мог проникнуть внутрь.
Эти неудачные попытки увидеть вдову приводили Монпле в уныние; как правило, он завершал свои вечерние бдения у Энена, допытываясь у боцмана, известно ли ему, что заставляет Жанну Мари столь неукоснительно сидеть взаперти в доме своего дяди.
Старый моряк ничего на это не отвечал, но, когда Ален уходил, принимался тихо посмеиваться и радостно потирать руки, приходя в восторг от того, что его молодой друг самостоятельно вступил на путь - по крайней мере, так казалось Энену, - на который боцман хотел его направить.
Однажды вечером, около восьми часов, охотник подошел к дому лавочника; шел дождь, маленькая площадь Мези была безлюдной, и молодой человек, не опасаясь, что его увидят, прижался лицом к оконному стеклу в надежде встретить взгляд вдовы.
Однако Жанна Мари, заметившая Алена, не изменила своей тактики; она не только скрылась в глубине лавки, но еще и удалилась в свою комнату.
Разочарованный молодой человек уже собирался уйти, как вдруг послышавшиеся у него за спиной шаги заставили его обернуться.
Монпле затаился в темноте и увидел человека, следовавшего крадучись вдоль домов; приблизившись, тот постучался в дверь ростовщика.
Хотя мужчина был закутан в широкий серый плащ наподобие тех, какие крестьяне надевают в дорогу, охотник узнал его.
Это был Ришар, адвокат из Исиньи, тот самый, кому он поручил защищать от Косолапого свои интересы, и кого боцман Энен застал на пути из Сен-Ло, когда тот беседовал с ростовщиком, держа денежный мешок под мышкой.
Адвокат пришел к Тома Ланго.
Ален бросился за угол дома; он сделал это так быстро, что Ришар его не заметил или, по крайней мере, не узнал.
Ришар вошел.
Лавочник сидел у очага.
Он спокойно поднял голову, приняв вошедшего за очередного покупателя. Но, увидев насмешливый взгляд адвоката, смотревшего из-под широкополой шляпы, он вздрогнул.
Сквозь приоткрытую дверь Ален услышал:
- Ах, это опять вы, Ришар!
Затем дверь закрылась, и до охотника больше не доносилось никаких звуков.