- Не все патриоты у нас квасные, - хрипло сказал он. - А тем более лакейские. Есть и настоящие радетели за Отечество.
- Есть, есть, и вы - один из них, - снова засмеялась она, однако совершенно другим смехом. В нем теперь не было сарказма и даже проскользнуло что-то похожее на дружелюбие. - А за десять лет, генерал, вы почти нисколько не изменились.
- Десять лет? - насторожился он.
- Ну, почти десять. Время так быстро летит!
И теперь он узнал ее. По этой фразе, которую она не раз говорила с неповторимой чувственной интонацией после бурной ночи в спальне начальника Четвертого отделения Черноморской линии генерал-майора Муравьева.
- Алиша… - произнес он как-то неопределенно: не то утверждая, не то спрашивая.
2
Жанно и Франсуа провели Катрин сначала по железной винтовой лестнице вниз, в подвал, а там - по лабиринту освещенных факелами коридоров с каменными стенами, в которых были проемы на манер дверных, но двери заменяли железные решетки с висячими замками. Глухие помещения за решетками пустовали, и только в одном что-то шевельнулось, когда они проходили мимо, - оглянувшись, Катрин увидела заросшее косматой бородой лицо, прильнувшее к решетке, и пальцы рук, вцепившиеся в прутья. Вслед им раздалось рычание, в котором можно было разобрать слово "зверство". В голове промелькнуло: "замок Иф", "Эдмон Дантес" у себя дома, в шато Ришмон д’Адур Катрин как раз успела прочитать роман "Граф Монте-Кристо", и в памяти легко всплывали мрачные картины тюремного замка, в котором 14 лет томился невиновный заключенный.
Ей стало зябко, но тут они подошли к еще одной винтовой лестнице, по которой поднялись на площадку перед дубовой лакированной дверью; за дверью оказалась небольшая зала. Она была пуста, если не считать письменного стола с вольтеровским креслом за ним и простого стула на некотором расстоянии перед ним. За спинкой кресла виднелась еще одна дверь.
Тайные агенты - а Катрин не сомневалась, что попала в руки тайной полиции, ведь, пожалуй, об этом предупреждал ее комиссар Коленкур, - усадили задержанную на стул и встали за спиной.
Скрипнула дверь за креслом, и в залу вошел широкогрудый невысокий мужчина средних лет. Зачесанные назад прямые темные с проседью волосы открывали высокий лоб с залысинами; под кустистыми бровями светились умные глаза. Тонкий нос с горбинкой слегка нависал над большим, похожим на жабий, ртом. На левой стороне груди коричневого сюртука красовалась серебряная пятилучевая звезда ордена Почетного легиона на алой ленте с желто-красной розеткой - знак командора ордена.
Вошедший наклонил голову, видимо, здороваясь с Катрин (она кивнула в ответ), и мановением руки отпустил агентов. Она услышала, как за спиной удалились мягкие шаги и щелкнула замком входная дверь. Командор ордена опустился в вольтеровское кресло и откинулся на высокую прямую спинку.
- Может быть, для начала месье представится? - спросила Катрин, смело взглянув в глаза незнакомцу.
- Виконт де Лавалье, - мягко скользнул в уши глубокий баритон. - Шеф специального отдела "Сюртэ Женераль". Вам это о чем-нибудь говорит?
- О да! Ведь это вы подсылали ко мне Анри Дюбуа и скорее всего ваше задание выполняла в нашей семье Элиза Христиани? - Катрин решила играть в открытую: собственно, что ей терять? - Правда, у меня сложилось впечатление, что они ничего не знали друг о друге.
Лавалье помедлил с ответом, возможно, тоже решал, как себя вести.
- Насчет Дюбуа отрицать не стану, и они действительно не были знакомы, но почему вы решили, что Элиза Христиани - тоже наш агент?
- А разве нет?
Лавалье пропустил вопрос мимо ушей, направив диалог в свое русло:
- Вы недавно побывали в шато Дю-Буа и, конечно, узнали о письме генерала Муравьева…
- Это не его письмо! - резко прервала его Катрин.
Лавалье с интересом посмотрел на нее:
- Хорошо. Об этом поговорим чуть позже. А пока…
- А пока, господин виконт, я хочу знать, - решительно перебила его Катрин, - на каком основании меня, подданную Российской империи, ничем не нарушившую законов Франции, хватают, как преступницу, применяя насилие и обездвиживающие средства, привозят в неизвестное место против моей воли и, похоже, собираются подвергнуть допросу? Я буду жаловаться императору французов!
- Ой-ой-ой, сколько неподдельного пафоса! Сколько экспрессии! - воскликнул, не повышая голоса, Лавалье. И продолжил проникновенно: - Мадам, мои подчиненные не причинили вам ни малейшего вреда. Я в этом абсолютно уверен. Только небольшое неудобство в виде эфира, чтобы не привлекать ненужного - подчеркиваю: для вас ненужного - внимания. Ведь, если бы вздумали кричать - а вы обязательно стали бы звать на помощь, - вас пришлось бы объявить проституткой, обокравшей клиента. Согласитесь, неприятного в этом было бы намного больше, чем в десятиминутном обмороке.
Катрин была настолько ошарашена вероятностью объявления ее проституткой, что не нашлась, что сказать, однако ее возмущение не имело границ. Она разводила руками и открывала рот, но слов не было.
Виконт подождал, пока задержанная немного успокоится, и неторопливо сказал:
- Хочу пояснить в отношении жалобы. Жаловаться императору французов - это, разумеется, ваше право. В теории. А на практике оно появится у вас, в зависимости от того, чем закончится наша встреча.
- Вы мне угрожаете?! - снова вскинулась Катрин.
- Нет. Информирую. Но давайте продолжим. Итак, историю с письмом вы уже знаете. Знаете, что источником информации о вас послужила Христиани… А все-таки, почему вы решили, что она - наш агент? Раз уж мы начали, давайте говорить начистоту.
- Я не решила - просто предположила. Вспомнила, как она интересовалась делами мужа, его планами… Как рвалась в поездку на Камчатку. Я-то думала: жажда романтики, - а теперь поняла: ей важно было своими глазами увидеть состояние дорог и самой Камчатки. А тут и открытие Невельского подоспело. Вы ведь знаете об этом открытии?
- Разумеется, - кивнул Лавалье. - Я узнал о нем раньше вашего императора. Я имею в виду - российского.
- Ну вот!.. Прочитав письмо и вспомнив некоторые факты, я все сопоставила и пришла к выводу…
- Да вы прирожденная разведчица! - восхищенно рокотнул баритон виконта. - Но, понимаете ли, дело в том, что мадемуазель Христиани не является нашим штатным агентом. Как бы это сказать… Она нам помогала по нашей просьбе, вернее, по поручению своего мецената, которого весьма убедительно попросили мы. А теперь меценат потребовал ее возвращения в Европу, у него большие виды на ее концертную деятельность. И ей нужна замена!
Произнеся последнюю фразу с явным восклицанием, Лавалье уставился своими умными черными глазами на Катрин, несомненно, рассчитывая на определенную реакцию. И Катрин не обманула его ожиданий.
- Вы хотите, чтобы я заменила Элизу, и полагаете, что я соглашусь?!
- Но вы же умная женщина, мадам, и должны понимать, что выхода у вас нет.
В бархатном голосе виконта металлической струной прозвенела торжествующая нотка, а может быть, это Катрин только показалось, но у нее внутри, где-то чуть ниже сердца, зародился и быстро стал расти комочек злости, подобный холодному снежку, на который налипали новые порции снега (вспомнилось, как они с Мишей Волконским лепили снежную бабу). "Ну, мы еще посмотрим, кто кого!" - подумала она, и от этой дерзкой мысли ей стало легче и веселее.
- Выход есть всегда, - сказала Катрин и улыбнулась.
- Не скажите, - покачал головой Лавалье. - Отказаться вы не можете. Ну, если только предпочтете умереть, просто исчезнуть в наших подвалах. Вам их показали? Но, если даже так случится…
Он сделал театральную паузу, несколько секунд, давая ей прочувствовать сказанное. И она действительно ощутила вдруг леденящий выдох смерти, вместе с которым донеслось: "Зверррство!" - и прошептала:
- Вы не посмеете… - в то же время чувствуя, что посмеют. Вот возьмут и прямо из этой залы спустят в подвал, в одну из камер за решеткой. Теперь-то она понимала, что это - тюремные камеры, и что ее специально провели сюда через подвал. И никто не узнает, куда она пропала. Она представила бессилие Николя, который, конечно, в поисках ее перевернет всю Францию, и ей стало безумно жалко его, себя, друзей…
Нет, это невозможно, ее просто пугают. Надо взять себя в руки! И она действительно успокоилась, не предполагая, какой новый иезуитский удар готовит ей Лавалье.
- Мало того, что вы умрете, - мягким саваном обволакивал ее баритон, - в глазах мужа вы еще предстанете шпионкой. - Катрин изумленно вскинула голову. - Видите ли, благодаря Элизе Христиани у меня имеются рабочие материалы секретных отчетов генерал-губернатора Восточной Сибири императору, писанные вашей рукой. Он ее, конечно, знает: вы же часто помогаете мужу, переписывая отчеты и донесения. Так что есть чему поверить. А потом, немного позже, я постараюсь, чтобы император - ваш император! - узнал, что его любимец-генерал работает на французскую разведку - иначе как бы эти материалы оказались в моих руках?
О боже! В ее сердце вцепились когти ужаса, но тут же проскочила спасительная мысль: он говорит "я", "у меня", "в моих руках" значит, держит все у себя?! Значит, не будет его - исчезнет опасность! Катрин схватилась за сумочку, лежавшую на коленях, сунула в нее руку, и гладкая рукоять револьвера сама легла в ладонь.
- Оставьте, мадам, свой "лефоше" в покое, - четко произнес виконт. - Я знаю, что вы превосходно стреляете, но я это делаю быстрее и лучше. - В его руке неизвестно откуда появился небольшой тупорылый двуствольный пистолет, направленный на нее. - Франсуа и Жанно были предупреждены, и я, честно говоря, удивился, что вы не попытались воспользоваться своим оружием.