- Вот уж это, ваше преподобие, я не могу сказать. Никак не поручусь, что она не родилась в Уитхэме . Дядюшка Гибс следил за ней во время службы - так он говорит, что она ни в чем толком не разбиралась, словно нехристь какой, хотя Мэдж Мардоксон и помогала ей, а что до того, чтобы позаботиться о себе, так она ведь шотландка, а у них, известно, самый никудышный человек и тот за себя постоять умеет. И потом она совсем прилично одета, не то что то пугало.
- Пошлите ее сюда, а сами подождите внизу, мистер Стабс.
Этот разговор так захватил внимание Джини, что, только когда собеседники замолчали, она заметила, как стеклянная дверь, ведущая на лужайку (мы уже говорили о ней), открылась и в нее вошел, или, вернее, был внесен двумя слугами, молодой человек, бледный и очень болезненный на вид, его приподняли и усадили на ближайшую кушетку, словно для того, чтобы он отдохнул и пришел в себя после какого-то изнурительного усилия. Как раз в это время Стабс вышел из библиотеки и сделал Джини знак войти. Она повиновалась, трепеща от волнения окружающая обстановка была непривычна для девушки, ведущей такой замкнутый образ жизни, как Джини, а кроме того, ей казалось, что успешное завершение ее путешествия зависело от впечатления, которое она произведет на мистера Стонтона.
Правда, никто не имел права без всяких оснований задерживать человека, направляющегося куда-то по своим личным делам и на свой собственный счет. Но насильственное задержание, которому она уже подверглась показывало, что невдалеке отсюда существуют люди, заинтересованные в том, чтобы остановить ее и готовые ради этого на любой наглый и незаконный поступок, поэтому-то Джини и хотелось заручиться чьей-нибудь поддержкой и помощью, хотя бы до тех пор, пока ей не удастся ускользнуть от своих преследователей. В то время как эти мысли мелькали у нее в голове, причем с гораздо большей быстротой, чем нашему перу и чернилам удалось их запечатлеть или читателю - вникнуть в их смысл, Джини оказалась в красивой библиотеке, где ее встретил ректор Уиллингэма. Вместительные полки и шкафы, расположенные вдоль стен уютного и просторного помещения, были заполнены книгами в таком количестве, что их хватило бы, по понятиям Джини, на весь мир: ведь даже книжные сокровища ее отца, умещавшиеся на двух сосновых полках примерно в три фута длины и заключавшие в себе, как он с гордостью отмечал, всю суть современного богословия, казались ей весьма обширным собранием. Модель небосвода, глобус, телескоп и несколько других научных приборов вызвали в Джини чувства удивления и восторга, смешанных с некоторым страхом, ибо в своем неведении она полагала, что все это пригодно скорее для колдовства, нежели для чего-либо другого; несколько чучел животных (ректор любил естественные науки) придавали комнате еще более внушительный вид.
Мистер Стонтон заговорил с ней очень мягко: несмотря на то, что ее необычное появление в церкви в таком странном и, он должен прибавить, даже позорном обществе могло отвлечь прихожан от церковной службы, ему не хотелось принимать никаких диктуемых долгом мер, пока она сама не расскажет ему о себе.
- Я ведь не только священник, - прибавил он, - но и мировой судья.
- Ваша честь (она ни за что не сказала бы "ваше преподобие"), ваша честь очень добры и вежливы, - вот все, что нашлась ответить бедная Джини на первых порах.
- Кто ты такая, женщина? - спросил священник уже более повелительным тоном. - И что ты делаешь в этих краях и в такой компании? Мы не допускаем сюда бездельников и бродяг.
- Я не бездельница и не бродяга, сэр, - ответила Джини, несколько задетая таким предположением, - я честная шотландская девушка и путешествую по моему личному делу и на мои собственные средства. Но на пути мне очень не повезло - я попала в дурную компанию и была задержана на целую ночь. А та несчастная девушка, у которой ум несколько не в порядке, выпустила меня сегодня утром.
- Дурная компания, - повторил священник. - Боюсь, женщина, что ты не слишком старалась от нее избавиться.
- О нет, сэр, - возразила Джини, - мне всегда внушали дома не заводить пагубных знакомств. Но эти негодные люди были ворами и удержали меня насильно.
- Ворами! - воскликнул мистер Стонтон. - Тогда они, наверно, обокрали тебя?
- Нет, сэр, они ничего у меня не взяли. Они не причинили мне никакого зла - вот только подвергли меня заключению.
Священник пожелал узнать о ее приключении более подробно, и Джини рассказала ему обо всем, что с ней произошло.
- Это необыкновенная и не очень правдоподобная история, женщина, - заметил мистер Стонтон. - Если тебе верить, то вопиющее насилие было совершено без всякой видимой цели. Известен ли тебе закон этой страны, что, если ты подашь на них жалобу, тебе придется еще и потратиться на ведение следствия против них?
Джини не поняла его, и он объяснил, что, по английскому закону, ограбленный или чем-либо оскорбленный человек, невзирая на уже перенесенные им неприятности, должен еще сам позаботиться о ведении следствия против своих обидчиков и оплатить связанные с этим расходы.
Джини сказала, что ее дело в Лондоне не терпит отлагательств и что она хочет только одного: чтобы какой-нибудь джентльмен из чувства христианского сострадания проводил бы ее до ближайшего города, где она сможет достать проводника и лошадей. А что касается судебного разбирательства, то отец ее все равно сочтет, что она не вправе выступать в английском суде, так как эта страна не блюдет Священного писания.
Мистер Стонтон посмотрел на Джини с некоторым удивлением и спросил, не квакер ли ее отец.
- Боже упаси, сэр, - сказала Джини, - он не сектант и не схизматик и никогда не признавал их темных учений, это всем известно.
- А как его зовут? - спросил мистер Стонтон.
- Дэвид Динс, сэр, скотовод из Сент-Леонарда, что около Эдинбурга.
Глубокий стон, донесшийся из приемной, помешал ректору ответить. Воскликнув: "Боже мой! Этот несчастный юноша!" - он оставил Джини одну и поспешно вышел в соседнюю комнату.
По всему дому слышались шум и суета, но никто не входил в библиотеку около часа.
Глава XXXIII
Страстей с ума сводящий спор,
И страх, и горе, и позор!
Преступных дел нескрытый срам -
Смешалось все. И я не знал -
Я был страдальцем или сам
Другим страданья причинял.
И боль раскаянья в сердцах,
Щемящий стыд, гнетущий страх!
Колридж
Пока Джини оставалась одна, она с беспокойством думала о том, как ей следует вести себя далее. Она была полна нетерпения продолжать свой путь, но не решалась отправиться дальше, так как боялась, что находившиеся поблизости старая фурия и ее сообщники могут опять напасть на нее. Из разговора, который она частично подслушала, и из бессвязных признаний Мэдж Уайлдфайр Джини поняла, что стремление старухи остановить ее объяснялось какими-то тайными и мстительными побуждениями. От кого же Джини могла ждать помощи, как не от мистера Стонтона? Самая внешность и поведение священника, казалось, подтверждали ее надежды. Черты его лица, несмотря на выражение глубокой грусти, были красивы; голос и манера разговора отличались мягкостью и благодушием, а так как в молодости он прослужил несколько лет в армии, то сохранил непринужденную искренность, столь характерную для людей военных профессий. Помимо этого, он был человеком духовного звания. Правда, в глазах Джини он был идолопоклонник, окруженный неверными и обреченный на ношение ризы, он вел службу по английскому молитвеннику и, прежде чем произнести проповедь, записывал ее слово в слово; он значительно уступал Боанерджесу Стормхэвену по силе своих легких и по сути излагаемых им доктрин, - и тем не менее Джини казалось, что он отличался самым выгодным образом от прелата Килступа и прочих папистских богословов, известных когда-то ее отцу, которые, облачившись в свои церковные одежды и напившись допьяна, натравливали драгунов на странствующих камеронцев. В доме чувствовалось какое-то волнение, но так как Джини полагала, что о ней все же не забыли, она решила не покидать комнату, где ее оставили, пока кто-нибудь не придет за ней.
Первая вошедшая в библиотеку особа оказалась, к великой радости Джини, одного с ней пола: это была пожилая, добродушного вида женщина, очевидно - экономка. Джини в нескольких словах объяснила ей свое положение и попросила помощи.
Чувство собственного достоинства не позволяло экономке проявить излишнее участие к женщине сомнительной, в ее глазах, репутации, которая искала правосудия в доме ректора; но она была вежлива, хоть и сдержанна.
- С нашим молодым господином, - сказала она, - произошел несчастный случай. Он упал с лошади, и после этого с ним часто бывают обмороки. Как раз сейчас ему стало очень плохо, и поэтому его преподобие не может пока прийти к тебе. Но не беспокойся: как только он освободится, он примет все необходимые и справедливые меры по твоему делу. - После этого она предложила Джини провести ее в комнату, где той следовало оставаться, пока ректор освободится.
Воспользовавшись представившимся случаем, Джини спросила, где она может умыться и переодеться.