Он шмыгнул носом, громко высморкался и громким хриплым голосом крикнул:
- Эй ты там, на крыше! Послушай меня внимательно и, может быть, останешься цел, если будет на то Божья воля. Нам известно, что вас всего восемь человек, а тут у меня три сотни, да еще семь в запасе, потому как я, Иван Дубина, тысяцкий, у своего воеводы, и служим мы великому князю Ивану Васильевичу. А вы - изменники и бунтовщики. Нам приказано взять вас живыми или мертвыми, и мы это сделаем. Брать дома, в которых засели вооруженные изменники - как раз моя специальность и потому, как видишь, у меня там пушки. Во всех моих сотнях наконец–то, отборные воины, я дорожу ими и не намерен никого из них потерять, так что никого приступа или боя не будет и не надейтесь погибнуть смертью воина в открытой схватке. Я без всякой жалости прикажу открыть огонь из пушек, и от вас не останется даже куска мяса, - погляди–ка сюда - чтобы накормить вот этого бродячего пса, а от дома ни кусочка дерева, чтобы сколотить ему будку. Ты меня понял, надеюсь. Однако, если вы сдадитесь на милость великого князя, то у вас появится надежда выжить, хотя я лично - говорю честно - на месте великого князя без всяких колебаний порубил бы вам головы! - он снова громко высморкался и деловито закончил. - Короче - даю вам пять минут, и если ворота не откроются, и вы не выйдете оттуда без оружия - открываю огонь.
Он развернул коня спиной к дому, на крыше которого стоял Медведев, и деловито скомандовал простуженным охрипшим голосом:
- Пушкари, приготовиться!
Иван Медведев спустился с крыши.
- Вы слышали? - спросил он.
Все молча кивнули и лица их казались бескровными.
- Что будем делать?
- Мы присягали! - ответил Петр Картымазов.
- Будем драться до последнего! - твердо сказал Ян.
- Все согласны? - спросил Иван.
- Ты мог бы не спрашивать, - с укоризной ответил Бартенев.
- Как–то глупо умирать без борьбы, - сказал забияка Копыто, - я не прочь был бы сразится с этими отборными воинами, и мы бы еще глянули, чья возьмет.
- Они не дадут нам этого шанса, - сказал Зайцев, - слыхал про пушки?
- Дадут! - вдруг улыбнулся Медведев, и глаза его сверкнули точь–в–точь как у отца. - Вспомните, какой глубины погреб! Если мы там засядем никакие пушки нас не достанут, а разрушив дом им придется спускаться вниз по крутой лестнице и одолевать окованную дверь - вот тут то мы их и будем ждать.
- Молодец, Иван, - загорелись глаза у Яна. - Берите все оружие и все продовольствие что есть в доме и вниз! Прежде чем они нас достанут, мы перебьем их всех по одному!
Пламя надежды и борьбы мгновенно окрасило их бледные лица.
Они лихорадочно принялись за дело.
…. Когда пять минут прошло, и ворота не открылись, тысяцкий Иван Дубина громко высморкался, поднял руку, резко опустил ее и хрипло скомандовал пушкарям:
- Пали!
Глава пятая
ЛУЧШИЙ ДЕНЬ КНЯЗЯ ФЕДОРА
Июль 1497 г.
До Вологды оставалось еще с версту, когда Картымазов, Бартенев, Зайцев и Леваш Копыто услышали далекий и грозный грохот пушек.
Они многозначительно переглянулись и помчались во весь опор.
Когда они въезжали в посад, и вдали уже виднелись вологодские ворота, пушки вдруг разом смолкли, и наступила знойная летняя тишина, наполненная лишь трелями жаворонков в высоком синем небе, где таким неуместным казалось облако черного порохового дыма, медленно всплывающее где–то там, вдали за городскими стенами.
Не сбавляя галопа, четверо всадников влетели в распахнутые городские ворота и, ориентируясь на дым, быстро растворяющийся в небе, пересекли улицы города.
На противоположном его конце, они оказались вдруг в тылах целой армии, и увидели впереди мрачную картину.
Посреди пустыря слегка дымились развалины некогда большого дома, разбитого буквально в щепки несколькими десятками метких пушечных залпов. От забора тоже не осталось и следа. Разрывных ядер в то время еще не было, но и обычных было достаточно для того, чтобы дом рухнул и превратился в груду обломков, а небольшая струйка дыма объяснялась тем, что вероятно какое–то особо раскаленное ядро вызвало пожар уже в этой груде дерева.
И снова самым зорким оказался Леваш Копыто.
- Нет, ты только посмотри, кто тут командует армией! - крикнул он Картымазову.
- Да, я узнал, - стиснув зубы, сказал Картымазов.
- Неужели они там, под обломками? - прошептал Зайцев и перекрестился.
- Спокойно, Макар, - сказал Филипп, - кажется, мы успели вовремя! Ты же сам говорил, что казна находится в глубоком подземелье, так что я думаю, наши дети пока еще живы и здоровы. Но вот я вижу, там готовят пару бочонков с порохом и если их подожгут, а потом запустят в подземелье - вот тут–то ребятам несдобровать!
- Ну, этого мы не допустим, - сказал Леваш Копыто.
И вдруг заорал таким зычным голосом, что все кони вокруг присели:
- Дорогу! Дорогу государевым слугам! Пропустите нас к Ивану Дубине!
Воины расступились, и четверка друзей проехала в узком коридоре.
- Иван! - позвал Леваш, и тысяцкий Дубина развернул коня.
- Пресвятая Богородица, кого я вижу?!
Дубина спешился и бросился навстречу четырем друзьям, которые тоже, легко спрыгнув с коней, ринулись к нему.
Последовали крепкие объятия и выкрики восторга.
- Как вы тут оказались? - радостно воскликнул Иван Дубина.
- А мы тут ловим восьмерку молодых шалопаев, но вижу, ты их уже нашел.
- Да, - самодовольно усмехнулся Дубина, - нам заранее было известно об их приезде и мы приготовили им отличную западню. Вероятно, у них хватило ума укрыться в подземелье. Вот я их сейчас оттуда и выкурю.
- Отличная мысль! Прекрасно задумано! Я слышал ты теперь тысяцкий?
- Да! - гордо произнес Дубина. - Уже три года как князь Федор Бельский, мой воевода, назначил меня и, надеюсь, не жалеет.
- Ах, так это он приказал тебе схватить этих мальчишек? - спросил Картымазов. - А как он узнал, что они сюда едут?
- Ну уж я не знаю как, да только узнал.
- Вот что, Иван, - здоровяк Леваш по–дружески обнял тощего, высокого Дубину, - я тебе кое–что скажу по секрету: - мы должны взять этих ребятишек живыми.
- Не думаю, что они сдадутся, - с сомнением покачал головой тысяцкий.
- Ну, коль не сдадутся, тогда и решим, что с ними делать, а пока давай сделаем так, - Леваш подмигнул друзьям, взял под руку Дубину, отвел его в сторону и зашептал на ухо: - Знаешь, Иван, это такое тонкое и хитрое дело…И тут, я думаю все может решить только князь Бельский. Я уверен, что после того, что мы ему скажем…. То, что у нас есть ему сказать, - Леваш многозначительно подмигнул, - Это дело секретное, очень секретное, но ты ж свой человек, и я тебе советую так. Поставь–ка ты вокруг этих развалин очень серьезную охрану, и пусть никто даже близко не подходит! Потому как, - скажу между нами, - ребятишки эти очень опасные, от них всего ожидать можно! Я вот тут вижу бочки с порохом, так ты бы их откатил подальше…. А то, не ровен час, кто–нибудь из этих развалин стрелой с угольком пальнет по ним, так от нас тут и от половины твоего войска ничего и не останется…. А где сейчас князь Федор?
- Недалеко отсюда, вон там, в лесочке, в полевом стане в своем шатре.
- Дай–ка нам доброго человечка - пусть проводит к нему. А сам, смотри, никаких вылазок тут не затевай, пока не дождешься личного приказа от воеводы своего, князя Федора Бельского. У нас к нему именно по этому делу разговор есть, - он снова подмигнул.
Дубина вспомнил, каким особым расположением великого князя пользовался Медведев и его друзья и сразу решил, что здесь, видно, снова, как и тогда под Тверью, какая–то большая политика замешана, так что с такими людьми лучше не спорить, а то чего доброго и на неприятность нарвешься…
- Насчет бочек - это ты прав, сейчас же велю откатить подальше. - Петров, - сипло гаркнул он.
Сотник Петров возник, словно из–под земли.
- Проводишь этих дворян к шатру воеводы. Но сперва прикажи откатить отсюда подальше эти бочки с порохом - небось, сам не додумался, болван, а вдруг кто–нибудь пустит оттуда стрелу с огнем и что с нами будет?!
Сотник бросился отдавать распоряжение о бочках, а Леваш с Иваном вернулись к ожидающим их в стороне Зайцеву, Картымазову и Бартеневу.
Дубина спросил:
- Что там слышно от Василия Медведева? Говорят, он при литовском дворе большим человеком стал.
- Да, он там по–ихнему - капитан - командует стражей самой великой княгини, - ответил Филипп.
- Молодец, еще тогда, когда он был у меня десятником, я знал, что он далеко пойдет! Езжайте к князю Федору решайте, как быть с этими налетчиками, а я тут пока ничего предпринимать не буду.
- Спасибо, Иван, - сказал Картымазов, отпил глоток из своей походной кожаной фляги и широким жестом протянул ее Дубине.
Дубина улыбнулся, взял, опрокинул флягу над головой и, выпив все до дна, вернул, крякнув, и вытирая рот рукавом.
- Эх, хороша, зараза! Манинская?
Картымазов кивнул, подивившись, как быстро и далеко распространила эта горькая водица славу манинского имени, и тут же мысль о сидящих где–то там в подземелье детях, уступила временно место более актуальной:
Где же тут заполнить опустевшую флягу?
… Для князя Федора Бельского большей неожиданности, чем появление в этой глуши, старых знакомых, столь милых его сердцу, быть не могло. А во время объятий с Левашом, который много лет служил когда–то князю, они оба даже прослезились.