- Дело было так, - начал рассказывать Манин. - Ты, может, помнишь, пришел как–то лет десять назад к нам молодой один человек и Василий Иванович его в Манино поселил, потом я взял его к себе - он оказался очень хорошим работником, а потому и жалование хорошее получал, завел семью…. Ну, одним словом, ничего не могу о нем сказать, кроме хорошего…. И вот, где–то с месяц назад повезли мы товар под Вязьму: нам на ту сторону, в Литву надо было…. Я‑то сам только до рубежа их провожал, а Ивашко, этот Сева Руднев, да еще двое моих людей должны были в Литву переехать и ждали очереди, потому как там много купцов и люда разного на переходе скопилось. Ну, убедившись, что все нормально я попрощался с моими и поехал обратно. Обоз с Ивашкой через две недели вернулся, поездка была удачной и я, может, никогда бы больше о ней не вспомнил, если б третьего дня не понадобился мне зачем–то этот Сева, а его нигде нет. Послали домой. Жена говорит, как в Литву уехал, с тех пор не вернулся. Я к Ивашке. А Ивашко, - вот он сидит туточки, - Христом - Богом клянется, что не видал его с момента, как тогда рубеж пересекли, и думал, что я его с собой обратно домой взял. Ну, мало ли что бывает, ну запил, загулял где, хотя он вообще не пьющий, и я хотел было еще подождать - а, может, сам еще явится, однако Ивашко сказал, что надо непременно тебе, государь, доложить, потому как оказывается этот самый Сева, вовсе и не Сева…. Вот, а дальше пусть Ивашко расскажет - он лучше знает.
- В общем, так, Иван Васильевич, - начал неловко Ивашко, - тебя еще на свете не было, когда эта история началась. Как ты знаешь, до службы у твоего батюшки были мы все у Антипа Русинова.
- Да, я знаю эту историю, - улыбнулся молодой Медведев.
- Однако думаю, - продолжал Ивашко, - что не все подробности тебе известны, да, может, и не надо было бы тебе этим голову забивать, если б не эта странная пропажа. Дело в том, что один раз этот человек уже пропадал у нас. В общем, когда мы перешли от Антипа сюда, ему было пятнадцать лет, и был он при родителях, а фамилия их семьи Селивановы, так что на самом деле никакой он не Сева Руднев, а Ерема Селиванов. И вот когда Василий Иванович вместе с Филиппом Алексеевичем и Федором Лукичом Картымазовым поехали выручать покойную Настеньку, царство ей небесное, дочку Картымазовскую, похищенную слугами князя Семена Бельского, то остался у нас тут один пленник, из тех, что накануне на нас напали. Он был без сознания - ну ручку к нему приложил Филипп Алексеевич, - так что допросить его не успели. Василий Иванович, уезжая строго–настрого приказал запереть пленника того и не выпускать до его возвращения. Так и сделали - заперли, кормили, лечили, охраняли, - я сам, бывало не раз всю ночь у баньки той старой, где он заперт был караулил, вот…. Тут надо сказать, что мать этого Еремы Селиванова, она у нас поварихой была, готовила на всех, и как–то вечером угостила нас очень вкусным компотом. Да только от компота этого все уснули как убитые, а когда проснулись поутру - нету ни пленника нашего, ни всей семейки Селивановых. И вот прошло лет где–то больше десяти, как вдруг в году эдак восемьдесят пятом, является к нам сам этот Ерема, только теперь он назывался Сева Руднев, и грамотка такая на это имя у него была. Василий Иванович и Анна Алексеевна едва ли не целый день, запершись, с ним о чем–то разговаривали и, должно быть, простили ему грех его родителей, потому как разрешил ему Василий Иванович жить у нас, но не в Медведевке, а в Манино. Потом позвал всех, кто знал Селивановых раньше, и строго предупредил, чтоб никому подлинного имени его не выдавали. Пусть живет как Сева Руднев. Вначале, правда, приказал Василий Иванович приглядывать за ним, как он себя ведет, не замышляет ли чего дурного, но после того как он женился, остепенился, стал работать у тестя…
- У нас, у нас, сынок, - ласково похлопав Ивашко по коленке, сказал Манин.
- Ну да, у нас, - покраснел Ивашко. - Так вот, с тех пор ничего дурного за ним замечено не было и мы уже забыть забыли о его прошлом, как тут вдруг выяснилось, что он снова пропал. И так непонятно это вышло…. Если б мы еще вовремя хватились, можно было поискать его, а то получилось так: я думал он с батюшкой уехал, а батюшка думал, что со мной….
- Хм, интересно, - сказал Медведев и задумался, - а припомни–ка, Ивашко, кто был с вами на переходе порубежном. А пока припомнишь, ты Онуфрий Карпович скажи мне, когда, в какой момент видел ты этого Севу в последний раз?
Купец задумался, вспоминая.
- Когда я отъезжал, он сидел на нашей повозке, которая уже ехала к рубежу, и пристально смотрел, как бы куда–то вдаль, ну вроде высматривал что–то или кого–то.
- Так, - сказал Медведев, - ну, Ивашко, скажи сперва, когда ты видел его в последний раз, а потом опиши, что вспомнил.
- Когда и батюшка, - сказал Ивашко, - только с другой стороны рубежа. Я уже переехал и ждал ту повозку и вижу, сидит этот Сева и смотрит куда–то, я даже глянул в ту сторону, но ничего интересного не увидел и поехал дальше.
- "Ничего интересного не увидел…"… - сказал юный Медведев, - но он–то, Ерема, наверное, увидел, и, вероятно, о это было что–то настолько интересное, что заставило его, ни слова не говоря, бросить вас, работу, семью и вот так вот исчезнуть на ровном месте! Ведь не убили же его там?
- Я все разузнал, - сказал Ивашко, - первым делом расспросил и стражников, и ну, моих всяких знакомых, которые на рубеже все знают, - не было в те дни никаких смертельных случаев, даже драк никаких.
- Вот, значит как…. А вспомни–ка, Ивашко, что все–таки было там, где ты не увидел ничего интересного.
Ивашко наморщил лоб.
- Ну, был там обоз с рыбой, это я точно помню, потому что запах от нее шел, вез меха один купец, я его знаю, ну и… что еще….какая–то женщина в кибитке проехала, а следом за ней всадник просто одетый, помню лицо у него замотано было…. Ну и все, и вроде больше никого.
- Женщина, говоришь, - оживился Медведев, - богатая, бедная? Кибитка у нее какая?
- Да так, по виду купчиха, ничего особенного. Сдается мне, она вместе с тем рыбным караваном ехала.
- Ясно, - вздохнул Медведев, - ну, что ж, молодцы, что сказали, спасибо вам за это.
- Как батюшка твой учил, - улыбнулся Ивашко, - я‑то у него, ой, какую школу прошел.
- Да видать растерял ты уже всю эту школу, Ивашко, купеческим делом занимаясь, иначе как это быть могло, что человек на твоих глазах пропал, а ты и не заметил.
- Виноват, - смущенно развел руками Ивашко, - бес попутал.
- Я подумаю об этом, - сказал Иван, провожая до двери горницы своих гостей.
Он действительно собирался подумать над смыслом этого загадочного происшествия, только попозже.
Сейчас же все мысли Ивана Медведева были заняты лишь одним - четырнадцатилетней Людмилой, дочерью отца Мефодия.
Дело в том, что на сегодня было намечена большое развлечение, на которое должна была съехаться вся окрестная молодежь: Бартеневы, младшие Копыто, даже Аристотелевы собирались прибыть, но главное - там будут дети отца Мефодия - два мальчика и две девочки, одна из которых и занимала все больше и больше мысли юного Ивана Медведева…
А возможность показать себя перед девочками - была у мальчиков превосходной - они намеревались соревноваться в быстроте и ловкости стрельбы из лука.
Ивану Медведеву очень хотелось, чтобы Людмила смотрела только на него, восхищалась только им, улыбалась только ему…
Поводом для этих соревнований стала охота.
Охота в глухой чаще бывшего Татьего леса.
Охота на белку.
Апрель 1497 г.
… Лихорадочное нетерпение князя Четвертинского достигло своих пределов, когда в начале апреля ему, наконец, нанес визит доктор Корнелиус и сообщил, что длительные поиски увенчались успехом, и он готов представить князю того, кто поможет ему осуществить задуманное.
Длительность поисков доктор объяснил трудностью задачи - необходимо было найти человека, который отвечал бы нескольким противоречивым требованиям. С одной стороны, он должен быть опытным воином–профессионалом, с другой стороны - не состоять в настоящую минуту ни у кого на службе, чтобы полностью посвятить себя непростой задаче - захвату или уничтожению немалой группы вооруженных и опасных людей. Или: с одной стороны он должен сохранить в тайне весь ход операции, а также ее результаты, с другой он должен нанять необходимое для ее выполнения количество людей, а, как известно, если о тайне знают больше двух - это уже не тайна.
Одним словом, задачу князь поставил очень сложную, но, должно быть, фортуна сопутствовала этому начинанию, и доктору удалось отыскать подходящего кандидата. Они условились, что завтра Корнелиус приведет избранника, и на следующий день долгожданная встреча состоялась.
Самого доктора особенно остро интересовало, насколько ему удалось выполнить свою собственную задачу, о существовании которой князь Четвертинский даже и вообразить не мог, а потому, после того как Степан был представлен князю и на минуту остался один в библиотеке, Корнелиус спросил шепотом у Юрия Михайловича:
- Каково твое первое впечатление, князь!
- Превосходное! - ответил Четвертинский с воодушевлением. - У него такое открытое и мужественное лицо настоящего воина, что я, не колеблясь, вверил бы ему собственную жизнь, а уж поверьте, доктор, в лицах за свою долгую жизнь я научился разбираться!