"И почему чума вас всех не сожрала, проклятые венецианцы?!"
Джованни Санудо вновь ухмыльнулся. Он проклинал тех, кем в сущности был сам. Как не крути, и как ни мудрствуй, но он сам был венецианцем, как его отец, дед и великий предок Марко Санудо, который сто пятьдесят лет назад отнял у ромеев Кикладские острова в самом сердце Греческого моря и провозгласил себя герцогом Наксосским.
Герцог попытался удобно устроиться в кресле, но сегодня даже мягкое сиденье не радовало его. Роскошное кресло, превосходной венецианской работы раздражало его тело. Как и великолепный бокал из превосходного венецианского стекла. Удивительного стекла. Сказочного стекла со многими удивительными свойствами. Поговаривали даже о том, что если в бокал из такого стекла капнуть яда, он рассыплется на мелкие кусочки.
О, как желал Джованни Санудо, чтобы на его островах изготовлялось это стеклянное великолепие. Это была его страстная мечта. Тогда бы он стал баснословно богат. И счастлив! Тогда можно было бы оставить множество суетливых и опасных дел, которые, впрочем, сделали герцога наксосского богатым человеком. Но не настолько богатым, чтобы быть счастливым.
Но Венеция умела хранить свои тайны и секреты. Никто из тех, кто не был назначен к тому сенатом Венеции, не смел ступить на остров Мурано под страхом немедленно казни. Только на этом острове (одном из более ста островов, на которых располагалась сама Венеция) в день и в ночи пылали печи стекольщиков, и совершалось чудо рождения стекла и зеркал. Но Джованни Санудо найдет способ проникнуть на охраняемый как зеницу ока остров и похитит его тайны. Он был уверен в этом…
Впрочем… Еще в полдень он был уверен в том, что ныне пылающая "Афродита" отплывет на зоре рядом с его флагманской галерой. Отплывет, нагруженная оружием, припасами, воинами и золотом, с тем, что с готовностью предоставит герцогу Венеция.
"Афродита" пылала. Пылали сердце и мозг Джованни Санудо. Он с жадностью припал к бокалу с вином, желая осушить его до дна. Но этому не суждено было случиться.
Приглушенный удар в напряженной тишине остановил руку герцогу.
"Это на носу. Что-то ударило в нос моей галеры. О, Господи, что это?! – вскочил на ноги Джованни Санудо. – Может это Венеция решила добить меня. Она решила утопить мою гордость, мою любовь, мою "Викторию "!
– Огня, огня! – раздались голоса с боевой площадки на носу галеры.
"Проклятые венецианцы! Как они смеют командовать на моем флагмане? Здесь только я имею на то право!"
Джованни Санудо с трудом оторвался от кресла, и, шатаясь, бросился по куршее на площадку для арбалетчиков.
Заслышав тяжелые шаги герцога, воины на носу галеры тут же вскочили на ноги и подались к бортам.
– Что здесь? – гневно воскликнул Джованни Санудо.
– Кажется, лодка, – невозмутимо ответил один из посланников ненавистного венецианского сената.
* * *
"Ему наплевать на мою "Викторию". Выбросить его за борт. Взять за горло и пояс. Одним рывком. И пусть плывет в свою проклятую Венецию. Если он хороший пловец. Никто не смеет быть равнодушным, когда угрожает опасность моему флагману!"
Эти раздумья герцога спасли глупого венецианца. Молния гнева сверкнула в голове Джованни Санудо и погасла. К тому же венецианец мог действительно оказаться хорошим пловцом. Тогда он предстал бы пред сенатом в мокрых одеждах и поведал хитрющим отцам Венеции о помешательстве герцога наксосского. Можно было не сомневаться в том, что уже очень скоро его объявят лишившимся рассудка, и тогда Архипелаг будет не под покровительством республики Святого Марка, а станет его колонией.
"Как его имя? Кажется, он лекарь. Да, лекарь".
…Этим утром в зале большого собрания сенатор Пачианни, едва сдерживая удовольствие, печально кивал голой:
– Враги скоро покусятся на ваш Архипелаг, герцог. Ваши люди прольют много крови. Это печально! (Кивки головой участились). Примите хотя бы малую помощь. У сената есть для вас несколько весьма полезных и благородных помощников. Надеюсь, они заслужат вашу благодарность своими непревзойденными умениями…
– Юлий? – едва сдерживаясь, прошипел герцог.
– Юлиан Корнелиус, – в поклоне поправил своего нового хозяина лекарь.
Джованни Санудо тут же отвернулся от посланника Венеции и повис на фальшборте:
– Огня! – велел герцог, и тут же с двух сторон от него в темень протянулись два факела. – Вот это да! Тащите эту проклятую лодку к борту! Комит , командуй!
Как из-под земли, а точнее, из-под палубных досок, возник здоровяк Крысобой и до боли в ушах дунул в свой бронзовый свисток. Затем он взмахнул над головой огромным кнутом и громко щелкнул им по скобленым доскам боевой площадки:
– С первого по восьмое весло на правый борт! Лодку в абордажные крюки! И живее крысиные выводки!
Тут же команду повторили два его помощника – подкомиты, и, спрыгнув с куршеи, стали плетьми, кулаками и ногами ускорять пробуждение гребцов. Но действовали они выборочно и с пониманием. За первыми четырьмя парами весел работали вольнонаемные гребцы, которые в силу своих привилегий спали за бортом, на скрещенных над водой веслах. На их плечи никогда не опускалась плеть. А вот для невольников-мавров, турок и других пленников, что были прикованы от пятой до десятой банки , не пожалели ни своих рук, ни их тел.
Очень скоро весла были втянуты на палубу, а моряки абордажными крюками провели непрошеную ночную гостью к низкому борту.
Растолкав не успевших отклониться гребцов, Джованни Санудо повис над лодкой. То, что он желал увидеть, тут же было освещено все теми же двумя факелами.
"Они всегда рядом и рады услужить мне. Мои бесподобные Арес и Марс", – на мгновение отвлекся герцог, затем с интересом стал осматривать то, что посмело соприкоснуться с его "Викторией".
– Их преследовали пираты…
Джованни Санудо икнул от такой наглости. Опять этот паршивый лекарь смеет первым открывать рот.
– Все стрелы арбалетные и равной длины. Эту лодку обстреливали воины из одного отряда арбалетчиков…
Герцог опять икнул и медленно повернул голову вправо. Сказавший это был прав. Сенат прислал его, рекомендовав как знатока военных механизмов. Только как его имя?
– Не пожалели стрел для этих несчастных…
А вот имя сказавшего это, Джованни Санудо помнил. Пьянцо Рацетти. Великий знаток военных укреплений. Этот, пожалуй, мог понравиться герцогу. О нем уже раньше слышал властелин Архипелага. Такие мастера на вес золота. И как его только решился отпустить сенат?
Но все равно, это не дает ему право говорить без разрешения Джованни Санудо. Эти венецианцы всюду чувствуют себя как дома и едва ли не хозяевами. Люди с чувством высокого превосходства. Но, ничего! У них еще будет время и возможность узнать, что такое превосходство герцога наксосского! Пока следует присмотреться к этой троице и выяснить, кто из них будет доносить сенату обо всех делах Джованни Санудо.
А, впрочем, зачем выяснять? И так понятно – все трое!
– Кажется там женщина и дети, – взволнованно сообщил лекарь.
– Вот и посмотри – кто жив, а кто…, – Джованни Санудо напрягся и после долгой паузы выдал: – Diagnosis ex observatione .
Даже вино не отняло у герцога его ученую мудрость. Чистая латынь – язык науки и священнодействия. Это не "вульгарная латынь ".
"Заодно и проверим, какой ты лекарь. Не могла Венеция отпустить хорошего лекаря, когда чума еще бродит по городу. Может твоя Artium magister выдана в тайных подвалах Совета десяти ?", – ухмыльнулся Джованни Санудо и пристально посмотрел на молодого лекаря.
Тот не отвел лица, выдержав взгляд герцога. Он только посмотрел на своих венецианских компаньонов и под их молчаливое согласие ловко перевалился с борта в лодку. После долгого осмотра он поднял голову и с усмешкой сказал, обращаясь к герцогу: