- Я не жил здесь, но я встречался с зулусами, работал с ними и научился их понимать, как и они меня. Слушай меня, вождь Сетевайо! - продолжал он, повысив свой голос. - Я обращаюсь к тебе с тем самым предупреждением, с каким обращался к старейшинам общины буров, когда они собирались казнить твоих посланцев. Они вняли моему совету. Неужто они благоразумнее тебя? Я убеждал буров: потушите огонь вражды между вами и зулусами, ибо этот огонь спалит ваши страны. Вы истребляете и разоряете друг друга, облегчая англичанам задачу поработить и их и вас. Сплотитесь дружно против общего врага, и англичане отступят перед вашими объединенными силами...
- Но я ведь за этим самым и направил к разбойникам бурам своих доверенных людей! - в изумлении вскричал Сетевайо. - Что же сделали буры? Они хотели их казнить!
- Но не казнили! - подхватил Октав. - Да, они одержимы подозрительностью, как и ты и твои зулусы, они глупо поступили, что не сговорились с Гумбати и Молигабанчи, а ты не повторяй их ошибок. Англичане - вот кто твои враги!
Питер Мариц с изумлением наблюдал за действием слов Октава на зулусов. Обычное выражение покорности всему, что прикажет вождь, сменилось живым огнем сочувствия, горевшего в глазах у этих людей. Из рядов окружающих стали даже вырываться возгласы одобрения и восхищения, и это, по-видимому, подействовало на вождя. Он задумался в глубоком молчании, потом поднял голову, обвел вокруг глазами и объявил:
- Я отменяю казнь. Я верю, что не все белые - злые люди.
Он протянул руку Октаву, и оба гиганта - черный, разукрашенный перьями, и белый - крепко стиснули руки друг другу. Вероятно, за всё время существования племени зулусов это было первое сердечное и доверчивое рукопожатие туземца и европейца.
- А теперь, - продолжал Сетевайо, повеселев, - угощение всем!
Сразу появилось угощение: апельсины, гранаты, дыни, всё в искусно сплетенных корзинках; затем жареное мясо диких животных; кувшины с чистой водой; чаши с молоком и медом. Самое большое лакомство было доставлено двумя зулусами в огромном, ведерном сосуде: теплая бычачья кровь с примесью разных пряностей.
По окончании трапезы, уже на закате солнца, празднество продолжалось при свете тысяч факелов, которые держали воины. Несколько десятков женщин из гарема Сетевайо, в длинных белых одеждах, начали пляски. Они мерно двигались под такт песни, которую сами же и пели, сходились и расходились, переплетались в сложных фигурах, на все лады драпируя на себе свои длинные одежды. Тут же вертелись какие-то проворные люди вроде клоунов или шутов, одетые в пестрые плащи, с пестрыми пучками перьев и погремушками на голове. В руках они держали жезлы из слоновой кости, которыми беспрестанно размахивали перед собой, причем громко прославляли боевую славу вождя Сетевайо.
Празднество закончилось уже под утро. Вождь зулусов распорядился отвести белых - теперь уже своих гостей - в жилище, приставив к ним для услуг двух зулусов.
- Вы поживете у меня, - обратился он к ним на прощанье, - и мы будем вместе думать, как одолеть англичан.
Оставшись наедине в отведенной им хижине, Октав и Питер Мариц рассказали друг другу обо всем, что произошло в течение их разлуки. Оказалось, что, встревоженный судьбой юноши, Октав, укрывшись в лесу близ места, где их разлучил драгунский отряд, стал поджидать возвращения Питера Марица. Прождав день, он увидел из засады, что драгуны вернулись сильно встревоженные, без своего командира и без бура. Поняв, что произошло что-то недоброе, он помчался к границам зулусов и тут узнал на сторожевом посту, что его спутник попал в плен. Тогда он потребовал и добился, чтобы его допустили к Сетевайо, и поспел как раз вовремя.
Радость их свидания была безгранична и для Питера Марица омрачалась лишь грядущей неизвестностью. Что же касается Октава, то он был доволен, что попал к зулусам, надеясь повлиять на Сетевайо в смысле объединения его с бурами против англичан. Он понимал, - и Питер Мариц совершенно был с ним согласен, - что Сетевайо не скоро отпустит их от себя, частью из предосторожности, частью чтобы использовать для своих целей.
На другой день рано поутру двое зулусов принесли им разнообразную пищу и объявили, что Сетевайо в честь своих гостей устраивает маневры, за которыми последует охота на слонов.
Выйдя из хижины, Питер Мариц и Октав увидели Скакуна и вороного, которых держали под уздцы двое черных. Это был новый знак внимания со стороны Сетевайо. Питер Мариц кинулся к верному своему коню, который радостно заржал, приветствуя своего хозяина.
- Этот черный вождь ведет себя довольно хитро, - заметил Октав. - Вот увидишь: и маневры и охоту он затевает для того, чтобы блеснуть перед белыми своим могуществом. Но он не понимает главного: что среди управляемых им племен всё держится на страхе перед его жестокостью, и первая его военная неудача поведет к тому, что удерживаемые страхом различные племена черных покинут зулусов, а то и присоединятся к их врагам. Веди он себя иначе с этими племенами да будь несколько умнее ваши буры, в Южной Африке была бы создана такая скала, о которую англичане наверняка расшибли бы себе голову. Я не испугаюсь и выложу напрямик всю правду, но боюсь, что словами многого не достигнешь, а когда события научат Сетевайо уму-разуму, как бы не оказалось уже поздно.
Сетевайо любезно приветствовал своих гостей (которые только наполовину чувствовали себя гостями и не забывали ни на минуту, что они пленники) и, вернув им оружие, предложил следовать за собой. Сам Сетевайо, его приближенные, военачальники и вся армия пешком двинулись на север от Улунди, причем войско шло впереди, а Сетевайо со свитой замыкал шествие. Отойдя на несколько миль, армия остановилась на ночевку, а наутро возобновила продвижение на север. На третий день пути достигли места, предназначенного для маневров. Это была обширная равнина с высоким холмом, возвышавшимся в центре ее. На него взошел Сетевайо со своими гостями и приближенными.
Количество сосредоточенных здесь войск достигало двадцати тысяч. Они были разделены на полки численностью от пятисот до двух тысяч человек, причем каждый полк состоял из воинов одного возраста, начиная с пятнадцатилетнего. Вся армия была разделена на две колонны, которыми командовали братья Сетевайо, Дабуламанци и Сирайо. Полки строились, маршировали и двигались по всем правилам военного искусства, брали штурмом намеченные пункты. Желая показать своим гостям быстроту передвижения зулусских воинов, Сетевайо предложил им сесть на лошадей и сопровождать один полк, которому было приказано пройти беглым шагом взад и вперед по равнине.
Питер Мариц и Октав сели на лошадей, воины, вооруженные тяжелыми красными щитами, ассагаями и пиками, двинулись. Скакуну и вороному сразу же пришлось взять с места галопом. Солнце жгло немилосердно, красные перья на головах зулусов развевались по ветру, золотые бусы и браслеты из слоновой кости, бычачьи хвосты мелькали в глазах в этом стремительном движении, а полк ровным беглым шагом катился у подножия холма. Лошади фыркали от жары и едва поспевали за пешими зулусами, а те не выказывали никаких признаков усталости, словно это были машины, а не живые люди. Даже дыхание их нисколько не учащалось. Когда по истечении часа непрерывной бешеной маршировки полк в образцовом порядке остановился против стоянки вождя, Сетевайо, в ответ на высказанное белыми изумление, с гордостью заметил:
- Мои воины могут безостановочно маршировать целый день и целую ночь.
После этого зулусы показывали свое искусство в метании ассагаев, попадая в небольшую цель на расстоянии ста шагов. Сетевайо при этом объяснил своим гостям, что во время боя зулусы сперва кидают во врага легкие ассагаи, а затем, взяв тяжелую пику, сходятся с противником грудь с грудью и либо побеждают, либо гибнут, но не отступают.
За этим последовал обед, по окончании которого большая часть войск была распущена по их краалям, а с меньшей частью Сетевайо, пригласив гостей следовать за собой, двинулся дальше на север. Октав попытался узнать, что еще предстоит им увидеть в этот день, но вождь в ответ лишь загадочно улыбнулся.
К вечеру они достигли селения какого-то племени, которое тотчас же было окружено зулусами. Жители его в страхе заметались во все стороны, не отходя, однако, далеко от своих хижин. Войско, оглашая воздух яростными криками, накинулось на несчастных. Над обреченным селением взвилось пламя, осветившее отвратительную картину: воины набрасывались на жителей, беспощадно избивая их, не разбирая ни пола, ни возраста, кидая в пламя детей... Раздались вопли ужаса, стоны и крики погибающих.
Вне себя от негодования Октав кинулся к Сетевайо и стал требовать прекращения этой бойни. Но тот изобразил на своем лице удивление и спокойно возразил:
- Ты их не знаешь. Эти собаки замышляли против меня измену. Я хотел показать вам, белым, как расправляются зулусы со своими врагами.
- Ты показал ненужную и вредную жестокость! - воскликнул Октав. - По одному подозрению ты истребляешь целое селение, не щадя даже младенцев, которые ни в чем не повинны. Ты множишь врагов против себя, которые воспользуются для своей мести первой твоей неудачей...
- Мне не нравятся твои слова, - прервал его вождь, мрачно взглянув на него исподлобья. - Ты не знаешь наших обычаев... Ваши белые с целыми народами поступают так, как я поступил с этими собаками...
- Для меня все равны, белые и черные, - возразил Октав. - Если я вмешиваюсь в твои распоряжения, то делаю это как друг черных. Я готов помочь тебе борьбе с белыми англичанами, чем только смогу, но я не стану восхвалять твои ошибки.
Лицо Сетевайо смягчилось. Он подумал и сказал:
- Вот об англичанах я охотно буду с тобой советоваться, а в наши дела не вмешивайся: ты в них ничего не понимаешь.