- Славка, ты ничего не видал? - спросил Саша.
- Все видал! - ответил Славка.- Я всегда все вижу…
И опять непонятно было, врет он или говорит правду.
Оглядываясь, ребята пересекли луг, на котором паслись две лошади, и вышли к заставе. С мягким шорохом крутился на столбе пропеллер ветряной электростанции. Из-под навеса, где стояли котлы, поднимался дымок. Саша, Славка и Алька вышли к кухне.
Зозуля, стоя возле стола в белой куртке и колпаке, резал мясо огромным, как сабля, ножом, мурлыкая себе что-то под нос. Природа наградила его ростом Петра Великого, густыми широкими бровями и внушительным носом. Можно было подумать, что он сердитый и необщительный. Но это только казалось. На самом деле все знали, что жить на заставе без Зозули - плясуна и баяниста - просто невозможно.
Возле стола сидел громадный черный кот Арап, известный своей ленью и наглостью. Весной был у Зозули ручной вороненок, которого подбил и принес ему Шакирзянов. Зозуля выкормил его, вылечил и бывало как крикнет: "Черныш!" - ворон летит и садится к нему на плечо.
В одно прекрасное утро вороненок исчез. Арап пропадал около двух часов, а когда вернулся, сел спиной ко всему миру и умывался до вечера. Совести у него не было. Но зато Арап каждый день провожал наряд до контрольной тропы и возвращался слушать Зозулин баян. Он и сейчас с видимым удовольствием водил ушами, сидя под столом и слушая пение Зозули.
- Эгей, Зозуля!
- А-а-а! Шакирзянчик! Как улов?
Маленький смуглый и крепкий пограничник, тот самый, что дежурил в день Сашиного приезда, подошел к столу и поставил перед Зозулей полную корзинку рыбы. Тут были и зеленые полосатые окуни, и серебристые сиги, и даже щука, все еще разевавшая зубастую пасть.
- Ай, какой ты молодец, Асан! - Зозуля отставил свою стряпню и обе руки запустил в корзину. Потом спохватился, наскоро ополоснул руки под умывальником и бросился усаживать Шакирзянова за стол.
- Чай не пьешь, какая сила будет! - приговаривал он, наливая Асану полную кружку душистого чаю. На столе мигом появилось масло, сахар и даже земляника.
Зарумянившийся от удовольствия Шакирзянов начал было отговариваться, но Зозуля не дал ему и слова сказать:
- Ешь, Асан. За твою рыбалку полкухни отдам. Наши катерники лодыри и дармоеды. А если бы ты на катере работал? Ты бы пудами рыбу таскал. Ведь правильно?
- Конечно правильно,- ответил Шакирзянов, принимаясь за чай.
Из-под стола донеслось грозное ворчание и треск рыбьих костей. Шакирзянов прислушался и посмотрел на Зозулю.
- Арап треклятый! Окуня стащил,- догадался Зозуля.
Он полез было под стол отнимать рыбу, но Арап, не собираясь расставаться с добычей, выставил усы и зашипел, хватая когтистой лапой пол возле морды.
- Пес с ним! - махнул рукой Зозуля.- Сколько раз говорил: "Ешь молча, никто б и не знал…"
В это время к кухне подошли ребята.
- Держи Тобика,- сказал Славка,- Арап глаза ему выдерет.
- Моему Тобику не выдерет,- возразил Саша, но все-таки придержал пса за ошейник.
Арап широко открыл желтые глазищи, выгнул спину и, ощетинившись, как сапожная щетка, скрылся за кухней.
- А-а, следопыты,- приветствовал их Зозуля.- Садитесь, гости дорогие, чай будем пить. А что это у тебя в руках? - спросил он Альку.
- Пульки! - ответил Алька.
- Где ж ты их взял?
- Там!-Алька махнул рукой в сторону стрельбища.- Эго мы нашли.
- Раньше,- сказал Зозуля,- здесь прямо во дворе заставы всякого добра было полно; только сейчас уже все из ям повытащили - искать нечего..
- Из каких ям? - Саша не помнил, говорил ли о ямах дядя Андрей.
- Ну что вы в самом деле,- на заставе живете и ничего не знаете! Мы тут в сорок первом, как из окружения. выходили, все имущество закопали. А потом опять все достали.
- И вы тоже на заставе были? - спросил Алька,
- А как же…- Зозуля подвинул к ним котелок с земляникой и показал в сторону леса.- Вон окоп: старший лейтенант с Петром Макашиным из станкача лупили. А в крайнем дзоте - Панкратов и я. Лавров разведчиком был - все время под огнем, а если к белофиннам в тыл, тоже его,- таежник он, охотник. Тут, брат ты мой, камни горели, живого места не было…
- А капитан Рязанов и тогда начальником был? - спросил Саша.
- Нет, тогда еще сержантом… А начальником у нас Костомаров был.
Саша посмотрел на Славку: как же он ему ничего не сказал?
- Дядя Степан,- спросил Алька,- а вы тогда и наганы закапывали?
- Ну нет, наганы мы с собой забрали. А хотите, можно пойти и на ямы посмотреть.
- Мы сегодня с Сашей в наряд идем,- сказал Шакирзянов.
- Нам надо в наряд, Степан Антонович,- подтвердил Славка.- А после мы придем.
- Уже в наряд? Так в наряд еще рано,- заметил Зозуля.- Ну, ладно, собирайтесь в наряд. Капитан и то про вас спрашивал… Скажи, пожалуйста, в наряд они идут, наганы им подавай! Надо капитану сказать,- глядя вслед ребятам, пробормотал Зозуля.
Алька шел за Сашей, двигал бровями и морщил нос, как это только что делал дядя Степан.
Возле обвитой плющом беседки Славка остановился.
- Теперь наверняка дадут! -сказал он.
- Что дадут?
- Наряд дадут. Думаешь, тебе дали, а мне не надо?
Саша оторопел.
- Так ты, значит, про барабан выдумал все, чтоб наряд получить?
- Ну да.- сказал Славка,- просто для интереса. Чудак ты какой! Кто ж тебе барабан со стрельбища отдаст? А мы сами еще лучше сделаем, ведь правда, Саша?
- Зачем же ты мне все наврал? - спросил Саша.- Если тебе в наряд захотелось, шел бы ты на границу…
Славке стало как будто не по себе.
- А думаешь, ты на границе был? - нашелся он.- Это же старая просека, триста метров от заставы. А до границы-то тю-тю! Так просто не дойдешь! Это тебе повезло, а если бы я - на границу, знаешь, как всыпали?
- Ну ты бы так попросил отца дать наряд,- сказал Саша.
- Так не даст! Я уж знаю… А чего теперь ныть, все равно попадет, вечером вдвоем заступим,- тебе же веселей!
- Дал бы я тебе - веселей…
- Я тоже могу дать, только сейчас не хочу,- начал было Славка.
- А я с тобой разговаривать не хочу! - Саша решительно взял Альку за руку и пошел с ним к дому. "Ну подожди, узнаешь у меня!.. Правильно сделал, что ничего не сказал о схеме Славке. Врунам разве можно что-нибудь доверять? Вруны да болтуны - самые последние люди…- Саша удобнее перехватил Алькину руку.- Да, но про барабан-то я тоже наврал? Если бы сам не выдумал всю эту историю, никуда б Славка и не потащил. Все-таки вдвоем веселее, особенно с таким бывалым человеком, как Славка,- решил Саша.- Но сегодня к Большим буграм уже не успеть, а идти завтра - значит, еще одна самоволка. А что теперь Нюре скажешь?"
Саша только подумал о Нюре, как увидел ее.
- Где вы были?!-со слезами в голосе сказала Нюра.- Всю заставу обыскала, думала - на границу ушли, в колодец свалились!..- Она схватила Альку на руки и стала целовать его и шлепать в одно и то же время. Алька испуганно заревел. Славка моментально исчез. Саша, опустив голову, вошел в комнату. Он знал по опыту, что в таких случаях лучше молчать.
- Ну, Александр, приедет дядя Андрей - честное слово, все ему расскажу! И чтоб вы мне больше ни на шаг не отходили! - Нюра даже дверью хлопнула и загремела посудой, собирая им завтрак.
Саша постоял перед открытым окном, наблюдая, как во двор заставы входила Аграфена Петровна. Потом открыл сумку и достал дневник. Что за чудеса? Дядя Андрей уехал вчера, а в дневнике опять свежая запись: "Ничто не может остановить пограничника, когда он идет на задержание нарушителя". И немного ниже совсем другим почерком: "Настоящий человек не боится правды. Врут только слабые духом, а героям врать не положено".
Кто же все это написал? Саша решил подальше прятать свой дневник, но в глубине души был согласен, что написали ему правильно. И все это как будто бы к тому, чтобы он пошел и разведал наволок и Большие бугры. А Нюра сказала, чтоб они и на шаг от дома не отходили. Как же быть с Нюрой?
После завтрака, когда Славка с Аграфеной Петровной ушли на огород, Сашу и Альку в наказание Нюра оставила дома. Саша сидел и очищал от грязи свои ботинки. Алька томился в углу. Нюра называла его безжалостным и несознательным, но Саша понимал, что все это относится вовсе не к Альке. Начинать сейчас с нею разговор о наволоке было, конечно, бесполезно.
В дверь постучали, вошел Шакирзянов.
- Ну, солдат Саша, пора в наряд,- сказал он,- будем сушилку топить…
Саша вытер ботинки тряпкой, обулся и вышел за Шакирзяновым.
Нюра продолжала уборку на кухне. Алька опустился в углу на корточки, прислонился к стене и незаметно для себя задремал. Все-таки встали они сегодня слишком рано…
На севере даже в конце июля темнеет поздно. Скроется солнце за лесом, а на небе долго еще не потухают отблески заката, раскрашивая горизонт алыми полосами.
Сосны и ели на светлом фоне кажутся темными силуэтами, вырезанными искусным мастером, и в прозрачном полумраке видна каждая ветка, каждая иголка хвои, застывшая в вечернем небе.
А над сухими каменистыми пригорками, покрытыми красными гроздьями спеющей брусники, над мхами и густым черничником ходит волнами теплый воздух, и только кое-где потянет струйка вечернего холодка да зашелестят листья на березах…
И долго стоят северные летние сумерки, когда до полуночи горит за лесом янтарная заря, а высокие раскидистые сосны темной стеной отражаются в пунцовом зеркале озера…
- Слушай, Рекс! - Лавров предостерегающе поднял руку.