А вот мать он помнит. Он помнит, как она под бомбежкой бежала с ним через улицу, упала возле горевшего дома, схватила его, закрыла собой. Он долго кричал, задыхаясь от дыма, вздрагивал от близких разрывов, обнимал ее, уговаривал встать. Подбежали какие-то люди, подхватили его, он отбивался; ему сказали, что мать умерла. Тогда он не знал, что это значит и все ждал, что вот-вот придет она и возьмет его к себе. Но она все не приходила.
Спустя год в детский сад, где он жил, пришла Нюра и громко спросила ребят, кто из них Саша Панкратов.
Саша вбежал в комнату, где любил прыгать на пружинном диване, бросился к Нюре, думая, что наконец-то пришла мама; с тех пор они с Нюрой не разлучались.
…Машина выехала на пригорок. Впереди, за прозрачными кронами сосен, синим огнем блеснуло озеро. Набирая скорость, машина помчалась под уклон, поднялась на гору, снова спустилась в низину. Озеро исчезло так же быстро, как и появилось, и теперь справа от дороги, зеленея мхами и осокой, раскинулась болотистая равнина с выстроившимися рядами и уходящими вдаль гранитными противотанковыми надолбами.
Перед врытыми в землю каменными столбами кое-где еще остались полусгнившие крестовины кольев с обрывками колючей проволоки. А слева, на гранитном косогоре, покрытом пятнами лишайников и сухими иголками хвои, поднимался высокий, напитанный смолистым ароматом и насквозь пронизанный солнцем сосновый лес.
Но вот лес поредел, потянулись горелые пустоши. Земля между обугленными деревьями была изрыта окопами, землянками и траншеями. Медленно проплыл огромный артиллерийский окоп - земляной вал, обложенный снаружи дерном, изнутри укрепленный бревнами. Два средних бревна были расщеплены и выворочены, в песчаной стенке окопа среди чахлых стеблей сорняков чернели отверстия мышиных норок.
Это были настоящие окопы, настоящий фронтовой лес - изрытая снарядами земля, сожженные деревья. Во все глаза смотрел Саша на места, где когда-то насмерть стояли пограничники, где воевал его отец.
Замелькали вдоль дороги метелки конского щавеля, высунулся огромный сук, похожий на рога лося-великана, из-за поворота выскочил восклицательный знак на столбе: "Опасность!" На пригорке стальной бронеколпак ощерил темную пасть развороченной снарядом амбразуры.
Саша ничего больше не говорил, он только смотрел и смотрел, схватывая все на лету, все запоминая.
Дорога выгнулась дугой, пошла по берегу озера. Запахло водорослями, тиной, прелым камышом. Легкий туман скользил по озеру, поднимался, рассеивался в солнечных лучах, и от этого казалось: каменистый, поросший зеленью остров как будто плывет в голубоватой дымке.
- Вот наш остров! - протянув руку вперед, сказал Лузгин.
Саша вскочил и стал пробираться вперед, к дяде Андрею, который стоял уже рядом с Нюрой, приготовившись стучать по кабинке, чтоб остановить машину.
На острове, среди камней и кустов, росла высокая темная ель с бородатым, утыканным сучьями сизым от старости стволом, с сильными ветвями-лапами, окаймленными молодой светло-зеленой хвоей.
А на берегу против острова, где дорога взбегала на бугор, поднимался из озера серый гранитный кряж. Как будто тысячи лет назад огромный и свирепый мастодонт, ломая лес страшными бивнями, пришел сюда на водопой и топтался у воды, и трубно ревел, подняв кверху хобот, вызывая на бой противника, а потом ткнулся головой в озеро да так и застыл, превратившись в камень.
На гребне кряжа росла высокая пирамидальная сосна. Словно орлиной лапой, схватила она скалу и встала на века, раскалывая корнями гранит, поднимая к небу вершину, обожженную молнией.
Утреннее солнце светило сквозь густую зелень острова, теплыми бликами ложилось на сильные, скрученные ветрами и бурями ветви сосны, бросало отсветы воды на гранитные бока горбатой скалы и ослепительными зеркальными блестками отражалось в легкой ряби на середине озера. Все небо было светлым и ясным. Дымка над водой расползалась, по озеру пошли круги: играла плотва.
Саша привстал, чтобы лучше видеть. Вдруг целый утиный выводок с плеском и шумом выскочил из камышей. Не отрываясь от воды, утята пробороздили поверхность озера и выстроились за уткой, отчаянно работая лапами.
- Утки, утки! - вскочив на ноги, закричал Алька.
Нюра едва успела схватить его за бушлат.
Черный с рыжими подпалинами Тобик, поставив ухо торчком, залаял, порываясь выскочить из машины.
"Кря, кря",- тревожно и сдержанно закрякала утка, кланяясь шеей, направляя свой выводок к острову.
Машина поднялась на бугор и остановилась у подножья сосны.
Из-за крутого бока гранитного кряжа Саша отчетливо увидел на каменном уступе острова среди зеленеющих вокруг высокой ели кустов белую дощатую ограду. Это и была могила его отца - старшины Панкратова.
- Привет путешественникам! - раздался внезапно чей-то громкий голос,- из лесу вышел высокий, с прокаленным на солнце лицом, черноусый и чернобровый командир-пограничник. Был он в сером брезентовом плаще, зеленой фуражке, в сапогах, обмытых росой, с приклеившимися к голенищам розовыми лепестками иван-чая. А рядом с ним - невысокий пожилой человек с седенькой бородкой, в пиджачке, выгоревшей кепке, болотных сапогах. Уж очень он был похож на шпиона. Саша так и подумал, что это нарушитель, которого начальник задержал и ведет теперь на заставу.
- Долгонько ехали,- сказал начальник.- Что, Зябрин, опять с машиной беда?
Из кабинки вышел шофер Зябрин и отдал честь.
- Все благополучно, хорошо ехали,- спрыгнув на дорогу и здороваясь с подошедшими, ответил за шофера Лузгин.
- Капитан Рязанов,- представился начальник Нюре, помогая ей сойти с машины.- Э, да тут солдат - целый взвод!.. Здравствуй, Александр Константинович,- сказал он Саше.- Мой Славка извелся весь, ждет тебя не дождется, завтра же с сенокоса прикатит.
Саша увидел прямо перед собой загорелое лицо капитана. Его темные глаза смотрели спокойно и серьезно.
Саша молча протянул руку, капитан пожал ее коротко и энергично.
- Здравствуй и ты, казачина!
- Я не казачина,- помолчав, сказал Алька.- А я тебя не боюсь! - добавил он неожиданно.
- И я тебя не боюсь… Карп Яковлевич, подойди, познакомься,- капитан жестом пригласил к машине старичка, которого Саша принял за нарушителя.
Тот, щуря добрые глаза, казавшиеся особенно светлыми на темном, в мелких морщинах лице, неожиданно легко вскочил на, подножку и протянул всем по очереди очень жесткую, шершавую и сильную, как тиски, руку.
- Наш бригадир рыбколхоза, товарищ Тулин,- представил его капитан.
Посмеиваясь себе в бородку, Карп Яковлевич задержал Сашину руку в своей и тоже хитренько посмотрел на всех, как будто хотел сказать что-то очень веселое.
Здороваясь с Карпом Яковлевичем, Саша во все глаза смотрел на него, стараясь понять, почему он в гражданской одежде, а ходит с пограничниками.
- Чтой-то ты смотришь на меня? - прищурившись, спросил Карп Яковлевич.- Никак за нарушителя принял?
Саша даже вздрогнул, так неожиданно расхохотались капитан Рязанов и старший лейтенант.
Услыхав замечание Карпа Яковлевича, шофер Зябрин крякнул с досады и, подняв капот машины, наклонился к мотору.
- Зябрин, а Зябрин,- окликнул его Карп Яковлевич,- не меня ли в моторе ищешь?..
И снова капитан и старший лейтенант засмеялись.
- Зябрин у нас на заставе недавно,- обращаясь к Нюре, пояснил капитан.- В наряд первый раз пошел и зацепил Карпа Яковлевича почти у самой его деревни. Восемь километров пешком до заставы вел. Ну, Карп Яковлевич и туда и сюда, и ругаться, и уговаривать, а идти надо, ничего не поделаешь! Идет, а сам обещает это дело до смерти ему не забыть… А в другой раз,- Обернулся капитан к бригадиру,- будешь знать, как документы дома оставлять!
- Документы…- возразил Карп Яковлевич.- Ему орден хочется: бежал за мной и, небось, дырочку в гимнастерке колол, а я отдувайся!
- Считаю ваши действия совершенно правильными, Зябрин,- сказал капитан.- А если он еще будет без документов ходить - веди его на заставу!
Зябрин, коротко ответив:"Слушаюсь!", взял под козырек.
- А новому пополнению,- взглянул капитан на Сашу,- баню истопить, якорь отмыть начисто и в строй на левый фланг.
Саша удивился: когда только капитан увидел якорь? В то же время он заметил, что капитан и старший лейтенант не особенно-то одобряют усердие Зябрина: конечно, пограничник должен разбираться, кто шпион, а кто - не шпион.
- Ну вот что, политчасть,- сказал Рязанов, взяв под руку старшего лейтенанта и увлекая его в сторону,- пока ты своих встречал, у нас тут серьезные дела начались…
Саше было неприятно, что он ошибся насчет Карпа Яковлевича. Сравнивая людей со своим отцом, Саша не склонен был прощать другим ошибки и промахи, а тут вдруг оказалось, что и сам он попал впросак так же, как и неопытный в пограничных делах шофер Зябрин. А Зябрин и Карпа Яковлевича за шпиона принял, и с машиной у него "беда" бывает,- сам капитан говорил. А раз с машиной беда, так какой же он тогда пограничный шофер?
Но эти мысли недолго занимали Сашу.
Ему хотелось как можно ближе увидеть остров. Он спрыгнул на землю, поднялся по песчаному откосу и стал карабкаться на скалу по шершавому, искрящемуся мелкими кристаллами камню. Добравшись до сосны, Саша медленно подошел к обрыву.
В глубоких расщелинах камня зеленели побеги вереска, стебли травы, на опавшей хвое лежали большие сосновые шишки, и прямо на граните, словно шкуры необыкновенной, пепельной расцветки леопардов, толстыми коврами расстелились лишайники. В целом мире, наверное, не было таких замечательных лишайников! Саша прошел по сухим шуршащим коврам, подумав, что на этом месте десять лет назад стояло финское орудие.