Вслед за ними полз санитар Титаренко, которого Моргун даже не успел рассмотреть, только и заметил, что он невысокого роста и довольно щуплый. За санитаром шла упряжка собак с лодочкой, в каких - зимой по снегу, летом по болотистым местам - возят станковые пулеметы, а в трудных условиях и раненых.
У крестовины проволочного заграждения, придержав Казбека, Моргун замер и прислушался.
С шипением поднялась ослепительно яркая ракета, и тут Моргун разглядел блестящий предмет, который еще из передовых окопов привлек его внимание. Это был всего-навсего пробитый осколками котелок, неизвестно кем брошенный на нейтралке.
Пробравшись под проволокой, Моргун пополз дальше. Он не знал, сколько метров или десятков метров осталось до того места, где раньше белел в темноте как надежный ориентир ствол дерева. Доверяться можно было только чутью собаки.
То казалось, что двигаются они совсем в другом направлении, то становилось жарко от мысли, что давным-давно пересекли немецкие окопы и сейчас ползут в тылу врага. Но Казбек, часто оглядываясь и взвизгивая, уверенно тянул вперед.
Красными черточками с цвиканием пронеслись перед самым лицом трассирующие пули. Послышался какой-то шум впереди, шорох земли, и в руках Моргуна ослаб поводок.
Не слышно было ни прерывистого дыхания Казбека, ни повизгивания от боли в раненой лапе. Остановившись, Моргун не сразу понял, куда тот девался. Он хотел было опереться на темневший рядом холмик земли и с ужасом отдернул руку: пальцы попали во что-то мягкое и липкое. Рядом с ним лежал без движения, распластавшись на земле, Казбек.
Моргун еще раз тронул его, ощупал намокшую от крови шерсть на загривке, попробовал приподнять лобастую голову.
Казбек не двигался. И хотя позади шел санитар с упряжкой собак, а где-то впереди был Климок, Моргун почувствовал себя совсем одиноким.
Куда ползти, где искать Климка, где наши, где вражеские окопы?
- Климок! Петро! Климок! - позвал он вполголоса и прислушался. По-прежнему вздыхала, гремела, лязгала, стреляла огромная машина, ворочавшаяся в темноте по всей линии фронта.
- Климок! - снова позвал Моргун. Он уже слышал, как сзади, тяжело и часто дыша, приближался санитар с идущими в упряжке собаками.
И вдруг от темневшей впереди воронки донеслись слабые звуки. Моргун прислушался и уловил едва различимый стон.
- Там! - коротко сказал он подоспевшему санитару, который сдерживал собак, с ворчанием принюхивавшихся к Казбеку. В тот же момент при свете очередной ракеты он увидел над бруствером гитлеровских траншей неясные темные фигуры.
- Скорей! - скомандовал Моргун санитару и, вскочив на ноги, в несколько прыжков очутился в воронке.
Сверху посыпались на него собаки, проехав по спине лодочкой.
Климок, лежавший у гусеницы танка, вскинул руку, но едва увидел, что наконец пришла помощь, опустил пистолет, слабо застонал.
- Петро! Слышь? Это я, Иван! Держись, Петя, выскочим! Неужели не выскочим! - повторял Моргун, помогая санитару развернуть в воронке собак.
- Вези "языка"…
Моргуну на какую-то секунду показалось, что перед ним совсем другой человек, - так изменилось лицо Климка.
- И "языка" возьмем, - заверил Моргун, подтаскивая лодочку ближе к другу.
- Приказываю взять "языка"! - с неожиданной силой почти выкрикнул Климок.
Едва он успел договорить, как метрах в двадцати раздался голос: "Русс, сдавайс! Зонст вирст нидергемахт!"
"Будешь уничтожен", - перевел Моргун и метнул в сторону, откуда шел голос, одну за другой две гранаты.
Взрывы, стоны, громкая ругань, оглушающая автоматная очередь…
- Погоняй-ка, парень, своих коней, - сказал санитару Моргун, взваливая на себя гитлеровца.
- Кони сами добегут, - отозвался санитар.
- Тогда огоньком прикроешь, если что.
Волоча "языка", стараясь не упустить из виду упряжку собак, они поползли к своим окопам, и вовремя: позади ударило, в глубину ночи с воем ушли осколки.
За всю обратную дорогу Моргун только раз приостановился - там, где упал Казбек.
Оглядываясь, он не увидел собаки, хотя хорошо запомнил это место: слева белел валун, возле него виднелась разбитая, повалившаяся набок противотанковая пушка.
Может быть, Казбек сейчас тоже как-то выбирается с нейтралки? Или он, и тяжело раненный, ищет своего хозяина Климка?
Обливаясь потом, Моргун с помощью санитара удобнее взвалил на плечи гитлеровца и пополз вперед, стараясь не сбиться с "маяков" - примет, которыми саперы обозначили проход через минное поле.
* * *
Не одна группа разведчиков в эти дни пересекала линию фронта, несколько "языков" было доставлено в штабы дивизии и армии. Но как без одного звена нет целой цепи, так и сведения, полученные от плененного Климком и Моргуном немца, дополнили общую картину на фронте.
Наутро дивизия пошла в наступление.
Когда кончилась артподготовка и пехота с танками прорвалась вперед, на поле нейтралки можно было увидеть высокую, сутуловатую фигуру солдата, медленно и осторожно переходившего с места на место.
Это был Моргун, который, сдав "языка" в штаб, получил приказание отдыхать после ночного поиска и сейчас искал своего Казбека.
Нейтралка - рубеж между двумя воюющими армиями, где ночью Моргун перебегал от укрытия к укрытию, играя в прятки со смертью, - стала обыкновенной полоской земли, изрытой окопами, воронками, ходами сообщения. Все выглядело совсем иначе еще и потому, что раньше смотрел на это поле Моргун только с поверхности земли, а сейчас разглядывал его с высоты своего роста.
Вот и колья проволочного заграждения, возле которых валяется пробитый осколками котелок, а вот и похожая на сложенные вместе сковородки мина без взрывателя. На полоске влажного песка - отчетливый след: здесь прошла лодочка с Климком и здесь же они тащили "языка". С тяжелым сердцем осматривал Моргун каждую воронку, каждую выемку и наконец остановился недалеко от валуна с повалившейся набок, разбитой противотанковой пушкой.
- Казбек! - без всякой надежды в который уж раз позвал он.
Он вспомнил свой разговор с Климком перед его отправкой в санбат.
На Моргуна глядели суровые, обведенные темными кругами глаза. Как непохожи были они на прежние, веселые и насмешливые, глаза его закадычного друга.
- …А я, - сказал Климок, - когда один лежал у танка, зарок себе дал. Приведет Казбек помощь, в жизни его не оставлю. После войны, думал, на границу с собой возьму. Видно, не судьба…
Моргун вздохнул и вдруг в углублении под валуном увидел вытянувшегося, с запекшейся па голове и морде кровью, страшного своей худобой Казбека. Моргун едва узнал его.
- Ах ты, друг ты мой, друг Казбек, - проговорил он и поискал глазами, чем бы можно копать землю, чтобы похоронить Казбека, но поблизости ничего не увидел, кроме валявшихся гильз и осколков.
Моргун еще раз посмотрел па собаку и заметил, что у Казбека как будто дрогнуло ухо.
- Казбек! - закричал Моргун. - Слышишь, Казбек!..
Пес по-прежнему не шевелился, но теперь Моргун ясно видел, что он медленно, едва заметно поводит боками, дышит…
Сбросив с себя плащ-палатку, Моргун расстелил ее на иссеченной осколками земле, бережно уложил Казбека, завернул его, как ребенка, и понес на руках к роще, в свой тыл.
Прошло три недели. После наступления дивизия, где служил Моргун, снова подтягивала тылы, принимала пополнение, готовилась к новым боям.
Кухня Моргуна, которого из-за ранения все еще не переводили в разведку, стояла в таком же лесу, как и на прежней линии фронта. Сам Моргун сидел в кузове своей машины и взвешивал продукты на обед, когда на поляне появилась девушка в военной форме.
- Не вы ли будете разведчик Моргун? - спросила она, улыбаясь, и, взяв под козырек, представилась: - Младший сержант санитарной службы Ольга Титаренко!
- Титаренко! - воскликнул Моргун, - так это вы? А я думал, Титаренко - хлопец. Я уж и не знал, где вас искать! В штабе сказали, в госпиталь перевели! Заходите, Оля, заходите! - Моргун сбросил фартук и незаметно поправил новенькую медаль "За отвагу".
- Я теперь больше с собаками не хожу, - сказала Оля, - сопровождаю раненых из санбата в эвакогоспиталь. Вот вам записка от старшего сержанта Климка, - и передала Моргуну сложенное треугольничком письмо.
- Ну как он там, Петро, то есть старший сержант? - спросил Моргун. - Не забывает, значит, нас?
"Смотри-ка, вот тебе и Титаренко - совсем молоденькая дивчина, а когда Климка выручали, не боялась, действовала правильно!" - подумал он, скользнув взглядом по тонкой фигуре младшего сержанта.
- Ну, посмотрим, что он пишет, Климок. - Вскрыв письмо, Моргун начал читать вслух: - "Дорогой Иван! Пишу из госпиталя и передаю всем нашим разведчикам фронтовой привет!"
Моргун почувствовал, что лицо его само собой расплывается в широкой улыбке. Но так стоять и улыбаться перед девушкой было неудобно, и он снова принял серьезный вид.
"Третьего дня мне, Ваня, делал операцию лучший хирург госпиталя, сказал, что ходить буду, может до конца войны и в часть вернусь, только придется полежать в гипсе. А вытащили из моих ног одиннадцать осколков. Так что, Ваня, через два дня будут отправлять меня санпоездом в тыл, о чем тебе и сообщаю. Слыхал, наша дивизия на переформировке, если командование отпустит тебя, приезжай повидаться. Узнай, кто теперь вместо меня в разведке. Крепко жму руку. Петр".
- Скажите, - спросила Титаренко, - собака, что с нами тогда была, так и не нашлась? Старший сержант про нее спрашивал.
"А в письме и не написал, не хотел расстраивать", - подумал Моргун, и ревнивое чувство кольнуло его.