Основной отряд турок, увидев кровавое месиво, оставшееся от их товарищей, пришёл в шоковое состояние. Страх охватил молодых новобранцев. Но их командиры заставили отряд остановиться, и приступить к захоронению погибших османов по мусульманской традиции. Темнело. На небольшой поляне турки разбили лагерь. Горели костры. Пахло жареной бараниной.
Как только наступила полная темнота, спешившиеся воины Александра нанесли ночной удар по лагерю. Во тьме было вырезано охранение, выставленное турками, а на тени у костров обрушились сотни стрел. Турки быстро закидали костры снегом, легли на землю.
Всю ночь свистели стрелы и перекликались во тьме молдаване. Всю ночь турки лежали в снегу и не могли сомкнуть глаз.
Когда утром пошёл снег и забрезжил серый рассвет, продрогшие, промокшие и голодные турки обнаружили, что отряд, охранявший лошадей, вырезан, а самих лошадей нет. Бросая имущество, вышли оставшиеся турки на дорогу, пошли в густо сыпавший снег, пока не встретили на своём пути забор из досок. Они не сразу поняли, что это стоят двенадцать саней с высокими задними бортами. Турки, недоумевая, подошли почти вплотную, прячась за щитами, держа оружие наготове, когда откинулись мешковины, и в проёмах деревянной стены прямо в лицо туркам блеснула бронза орудий. И был залп. И было море турецкой крови. А на тех, кто после залпа остался в живых, обрушился дождь смертоносных стрел.
В этой бойне, спланированной Александром, погиб почти весь турецкий отряд численностью до тысячи человек.
Воины Александра подбирали себе лучшее оружие из трофеев, все были сыты, обуты и одеты. Но в Молдавию вторглись более ста тысяч турок и у каждого молдаванина тревога грызла сердце.
Однажды поздно вечером к Александру подвели захваченных поблизости в лесу двух человек. Они были в крестьянской одежде верхом на крестьянских лошадях. У них отобрали луки и длинные ножи.
Десятник, захвативший пленных, доложил Александру:
– Вот, в гости к нам пожаловали. Наверно, из тех разбойников, что тут жили.
– Вы разбойники?– спросил Александр.
– Нет, боярин, не разбойники мы, а вечины. Охотились, чтобы добыть себе чего-либо на пропитание. Турки всю еду отобрали, не помирать же нам?
Подозрительным показались Александру эти крестьяне, и он засомневался, что с ними делать. А пока велел накормить и охранять до рассвета.
Утром ему доложили: пойманные крестьяне исчезли, зарезав молдаванина, которому было поручено их охранять. Следы вели к обрыву. Беглецы воспользовались одной из верёвок, привязанных к дереву молдаванами на случай отступления при осаде. Спустившись с горы, беглецы пересекли по льду реку, и ушли в Мунтению. Александр велел позвать сотников. Когда все собрались в землянке, Александр сказал:
– Как вы, наверно, слышали, сегодня ночью бежали два человека, пойманные вчера вблизи лагеря. Какие будут ваши мнения на этот счёт?
– Я полагаю, что необходимо выслать за ними погоню, настичь и отсечь головы,– сказал Рареш.
– Всё правильно, но в Мунтении мы не у себя дома. Если они мунтяне, то мы можем встретиться с отпором мунтянских румын-крестьян. Нам это надо?– сказал Раковица.
– Скорее всего, они просто разбойники, которые возвращались домой или с задания, - сказал Урекяну. - Убежали, ничего страшного не произошло. Вряд ли разбойники дружат с турками.
– Так какое будет окончательное мнение нашего совета, что будем делать?– спросил Александр.
–Усилим охрану, зарядим и установим пушки на подходах к лагерю, пошлём разведотряды к границам Мунтении, чтобы они смогли нас вовремя предупредить, если появятся турки. А вслед беглецам пошлём небольшой отряд, человек шесть. Пусть их поймают и отрубят головы, – сказал Рареш.
Все согласно закивали головами. Только Теодорик скептически скривился и отрицательно покачал головой.
– Я выслушал ваше мнение и принимаю решение,– сказал Александр. – Вам всем не хочется ради такой, казалось, мелочи, покидать тёплый благоустроенный лагерь и идти в снег, в мороз, терпеть неудобства. Это я по-человечески понимаю. Но считаю, что мы не имеем права рисковать, надеяться на "авось". Итак, шестьдесят человек из сотни Богдана Раковица с сотником во главе остаются в лагере, организуют его оборону: одна смена спит, две другие постоянно на страже. Пушки остаются с вами. Их установить, перекрыв путь к базе, укрепить, зарядить и фитили держать сухими. Из сотни Рареша сорок человек продолжают разведку территории, сообщая мне обо всех перемещениях турок. Все остальные выходим из лагеря немедленно. Идём кружными дорогами. Следов не оставлять. Собираемся у волчьей горы. Вопросы есть?
– А как с запасами? Всё оставим или возьмём с собой?– спросил Урекяну.
– Запасы брать всегда! Хотя бы на несколько дней. Ещё раз повторяю: мы никогда не должны рассчитывать на "авось". Продуктов и фуража у нас в три раза больше, чем мы можем съесть, поэтому, беречь запасы нет особого смысла. О стрелах я вообще не говорю.
К обеду отряд снялся и рассыпался по лесам. Вечером все собрались у Волчьей горы. Лагерь разбили в глубоком овраге. Устроились, как могли: некоторые выкопали временные землянки в мёрзлой земле, другие просто соорудили шалаши из веток елей и сосен. Наверху выставили охранение. Костры жгли небольшие в выкопанных ямах, чтобы снаружи никто ничего не мог заметить. Ночь прошла спокойно. Падал снег, и Александр, продрогнув в кожаной палатке, укрытой лапником, вышел в чёрную ночь, попрыгал и постоял среди кружащегося в темноте снега, слизывая с губ тающие снежинки. Вернулся в тесную палатку и разжёг маленький костерок из палочек в глиняном котелке. Удалось согреть пальцы. Теодорик тоже проснулся и приложил ладони к котелку с огнём. Холод мешал уснуть.
– Я совершил ошибку,– сокрушался Александр. – Надо было этот лагерь организовать заранее.
– Но ведь мы организовали запасной лагерь. Там нас ждут вполне благоустроенные землянки,– сказал Тео. – Не можем же мы по всей стране организовывать лагеря.
– Сегодня или завтра, в любом случае, даже если беглецы не сообщат туркам о нашей базе, снимаемся, переходим в запасной лагерь, здесь мы достаточно засветились. Турки, наверняка, уже нас ищут,– ответил Александр.
Под утро, когда серый рассвет разбудил продрогших воинов, прибыл связной от разведгруппы и сообщил о движущихся по дорогам турецких войсках. Куда они направлялись - он не знал. Потом прискакал ещё один связной и сообщил, что крупный отряд турок неожиданно повернули в сторону базы. Александр тут же приказал поднять воинов и седлать коней.
Отряд, наскоро перекусив отогретым заранее сваренным и замороженным мясом, спешно покинул лагерь. Далеко в заснеженной дали раздались глухие выстрелы из пушек. Пушки били по две сразу. Потом перерыв и опять два выстрела, перерыв, и ещё два. "Всего тридцать пушек, пятнадцать залпов. Времени должно хватить на перезарядку первых двух" Такие мысли проносились в голове у Александра. Словно облако снежной пыли всадники бесшумно мчались сквозь заснеженный лес.
Опять встретили связного. Александр остановил отряд, отошёл со связным в сторону и тот стал чертить на снегу место расположения турок.
Сигнал, и снова бесшумный полёт коней меж укрытых снежными шапками елей.
Опять прозвучало два глухих выстрела. Совсем близко. Наконец, впереди показалось знакомое замёрзшее болото.
Ехали по краю леса, не выезжая на открытое место, пока между турками, окружившими огрызающуюся огнём базу, и всадниками не оказалась маленькая сосновая роща на островке среди болот. Под защитой рощи отряд осторожно длинной цепочкой приблизился на расстояние около пятидесяти шагов к тылам турецкого отряда. Построились среди сосен. По сигналу взмыли вверх шумные стрелы и тут же вонзились шпоры в бока коней. Кони рванулись вперёд, взметая снежную пыль. Всадники поднимались на стременах и пускали вновь во врага стрелу за стрелой. Потом разом вложили луки в налучья, пристёгнутые к крупам лошадей, выхватили сабли, взяли в руки пики. Из глоток одновременно вырвался многоголосый рёв: "Штефан"!
Кони мчались, вытаращив глаза, раздувая ноздри в предвкушении боя. Удар был столь силён, что пешие турки покатились по снегу, разметанные массой коней с бронированными нагрудниками. Молдаване рубили турок по головам, обмотанным чалмами, кололи пиками. В это время с холма на турок обрушились ещё шестьдесят всадников с пиками и саблями, а из леса на помощь Александру уже спешили сорок конных разведчиков Рареша.
Окружив отряд османов, молдаване секли их саблями, и скоро снег вокруг стал красным, а трупы турок чёрно-красными грудами валялись по всему замёрзшему болоту.
Резня завершилась, и отряд молдаван разъезжал по полю, выбирая для себя самое хорошее оружие, добивая тех, кто ещё подавал признаки жизни.
Вечером весь отряд выехал из базы и направился к новому лагерю, заранее оборудованному сотней Богдана Раковицы.
Стоял снежный, морозный декабрь. Скоро Рождество. Впереди дорогу проверяли разведывательные отряды, и гонцы время от времени подъезжали к Александру и докладывали обстановку.
Вокруг Александра стремя к стремени ехали его боевые друзья. Справа Теодорик, слева Рареш и другие сотники. Роман Рареш спросил Александра.
– Княжич, ты ещё не женат?
– Нет. Поехал свататься, но поссорился с тестем. Теперь холостой навеки.
– Ну, не навеки, положим,– вмешался Теодорик,– Это по молодости кажется, что любовь - она навсегда. И клянутся молодые друг другу в любви до гробовой доски. Но проходит год, два, пять лет, и прежняя любовь куда-то исчезает. А потом появляется новая любовь. И жизнь начинается сначала.
– Каждый сам чувствует, одна ему дана любовь или нет,– возразил Александр.