– Думаю, весьма нескоро. Лет так через …дцать или даже ….сят, – Рассмеялся Леонардо. – Незаконченность - обязательное условие жизни. Вся наша жизнь в любое мгновение – незаконченное произведение. У жизни есть будущее, есть надежда, есть вера. Только у смерти нет впереди ничего. Закончить – значит убить!
– А что это за странные вещи?– спросил Тео.
– Здесь много чего есть. Вот аппарат для подъёма в эфир и парения в нём словно птица. Вот машина для езды с помощью вращения ногами колёс. Это машина для изготовления иголок. Это землечерпалка, а это механизм для поднятия тяжестей. Ну и всякая другая чепуха: цепные и ременные передачи, шарики для уменьшения трения в колесе…
– А зачем это стекло сферической формы?
– Для увеличения предметов,– сказал Леонардо. – Посмотрите!
Он, взял стекло и отвёл его на некоторое расстояние от своей руки. Удивительно, но Александр и Тео вдруг увидели мельчайшие морщинки и даже пылинки на руке у Леонардо.
– Можно взять его в руки?– попросил Тео, взял стекло и стал внимательно смотреть через него на различные предметы.
– Ты просто маг, Леонардо!
– Я не маг. Я изучаю мир. Каждый видел, как вода в стеклянном сосуде увеличивает руку, но не каждый понял, почему так происходит, и никто не догадался создать увеличительное стекло. Люди, которые не умеют пытливо смотреть вокруг себя, называют меня волшебником. Впрочем, им на удивление и себе на потеху, я превращаю белое вино в красное, одним ударом ломаю трость, концы которой положены на два стакана, не разбив ни один из них, пишу на бумаге, макая перо в собственную слюну, а получаются слова, написанные чёрной тушью.
Все трое вышли из комнаты, и Леонардо провёл их в другую комнату поменьше. Её стены тоже были увешаны всевозможными железками, деревяшками, камушками, макетами больших и не очень машин. На деревянном столе лежали чертежи и рукописи, выполненные совершенно нечитабельным почерком. Но Александр пригляделся и воскликнул с изумлением:
– Леонардо, так ведь твои рукописи на армянском языке, только написаны наоборот!
– Откуда ты знаешь армянский язык?
– По отцовской линии у меня в роду есть армяне, да и на моей родине много армян. Но откуда этот язык знаешь ты?
– Моя мать армянка.
Александр с изумлением посмотрел на Леонардо:
– Тогда, возможно, мы где-то родственники. Ведь армян не так уж много на Земле.
– Все люди родственники.
– Ты и анатомию изучаешь, Леонардо?– спросил Теодорик, увидев скелет человека.
– Конечно! Я изучаю весь мир. Биологию, анатомию, животных, птиц. В монастыре имеется обширная библиотека более чем из пяти тысяч рукописей. Ночи напролёт я провожу в библиотеке, или в анатомичке соседнего госпиталя святой Марии.
– Ты анатомируешь трупы?
– Да, почти каждую ночь, но Святой Церкви знать об этом совсем не обязательно.
– Не опасайся, мы с Тео весьма далёки от католического клира. А когда же ты спишь, Леонардо?
– Я сплю урывками по 15 минут через каждые четыре часа. В целом, набегает не более полутора - двух часов в сутки. Мне хватает. Так много на свете интересных дел! Люди бездарно, бездумно проводят своё время. Бедные целыми днями занимаются тяжёлым изнурительным трудом, чтобы прокормить семью, а остальное время спят. Богатые бездельничают, ищут себе всё новые наслаждения: едят, танцуют, заводят любовниц, дерутся на турнирах, войнах. Они ничего не создают и ничего не оставляют после себя. Уходят, как будто и не жили.
– Это ты, наверно, про меня,– сказал Александр.
– Солдат кондотты не может быть богатым человеком, раз согласен за несколько флоринов рисковать жизнью,– ответил Леонардо.
Александр пожал плечами и ничего не ответил.
Теодорик остановился возле глиняного макета в виде пятиконечной звезды.
– Похоже на крепостные сооружения. Почему у них такая странная форма? Ведь куда логичнее строить крепостные стены в форме обычного круга. Тогда максимально большое пространство защищается минимальной длиной стен. А значит, требуется меньше людей для защиты.
– Ты прав, это крепостные стены. Я их называю "trace italienne". Именно форма пятиконечной звезды даёт возможность наиболее эффективно защищать окружённое стеной пространство. Куда бы ни был нацелен удар штурмующих, их тыл всегда окажется незащищённым. Поэтому, взять такую крепость или город значительно труднее, чем обычный с кольцевой или прямоугольной стеной.
За окнами темнело. В полуподвальном помещении стало совсем темно. Да Винчи зажёг свечи в подсвечнике, и предложил друзьям перекусить, чем бог послал. Ели холодные пресные лепёшки, козий сыр, и запивали кислым молоком.
– Ты не привередлив в еде, Леонардо,– сказал Александр.
– Простите за скудный ужин. Гостей не ждал, а для себя готовить не хотелось. Когда-нибудь, возможно, найму повара. Пока мне не до этого. Надо работать, создавать.
– Я не желал тебя обидеть. Просто, это ещё одна черта твоего удивительного характера,– сказал Александр.
В лагере кондотьеров Федериго да Монтефельтро собрал у себя полковников и командиров эскадронов. После взаимных приветствий вперёд вышел крупный мужчина лет пятидесяти и обратился к собравшимся.
– Как многим из вас известно, я являюсь командиром жандармерии города Флоренции. Объясняю суть дела. Уже несколько месяцев подряд на дороге между Флоренцией и Миланом орудует банда разбойников. Днём движение по дороге достаточно интенсивное, и разбойники не имеют шанса. Они действуют ночью. Едут по дороге на нескольких возах человек десять и нападают на задержавшихся в пути одиноких купцов, если тех не более двух-трёх человек. Единственное их оружие – внезапность и ножи. Вырезают всех. Но одному возничему удалось спастись. Он нам и рассказал о том, как это происходит. Мы несколько раз проводили облавы в лесу и горах, но никого не смогли обнаружить. Вероятно, живут они среди людей. Собираются ночью и без оружия. Только ножи. Единственный способ уничтожить банду – поймать их на живца. Среди жандармов нет рыцарей, способных вдвоём - втроём противостоять десятку бандитов. Мы решили обратиться к вам. Может, среди ваших солдат найдётся два-три отличных фехтовальщика, желающих прилично заработать и проявить свой героизм ради спасения душ безвинных путников?
Жандарм закончил. Он стоял, опершись о стол, и выжидающе смотрел на офицеров. Поднялся Теодорик.
– Есть два таких фехтовальщика. Это я и мой друг, Александр, капрал моего эскадрона. А больше нам никого и не надо.
– В Вашем эскадроне, барон Вельц, 2 капральства, 25 копий – 50 латников, не считая слуг. Ещё Вам приданы 10 lance spezzate – "сломаных копий" - свободных латников. Неужели, кроме командования эскадрона, среди Ваших подчинённых нет других достойных фехтовальщиков? Хотя бы из тех же сломаных копий?
– Конечно, есть, государь! Но позвольте нам самим размяться. Засиделись мы без боя. Наше дело – сражаться. Пусть, и на ножах.
– Завтра у меня colonelli – командиры колонн, под командованием каждого из которых 10 эскадронов захотят испытать свою рыцарскую доблесть. Ну ладно, действуйте. Только не забудьте надеть кольчуги под одежды.
– А бандитов всех перебить, или Вам живые нужны?
– Если сможете, то привезите парочку. Мы их повесим в назидание другим. За вами на некотором расстоянии будут следовать наши люди, чтобы помочь, в случае чего.
– Сколько, Вы сказали, бандитов?
– Около десятка.
– Тогда сами справимся. А ваши ребята могут только всё дело испортить.
Александр с радостью воспринял сообщение Теодорика, что им предстоит ночное приключение. Они тут же отправились домой, и легли спать.
Вечером к дому Веспуччи подъехал гружёный воз, один из тех, в которых мелкие купцы перевозят товар. Переодетые в обычных горожан жандармы передали воз Василию и ушли. В возу, кроме имитации товаров, лежали одежды для двух человек больших размеров: одна купеческая и одна обычного возничего.
Плотно перекусив жаренным на вертеле мясом и переодевшись, друзья сели в воз. Василий открыл ворота. Из распахнутого окна высунулась Симонетта и крикнула им на прощание:
– Возвращайтесь живыми!
Александр взмахнул кнутом, и воз тронулся. Дневное пекло спадало. Заметённые красной пылью, изнывающие от зноя улицы Флоренции постепенно наполнялись людьми. Люди собирались в группки и шли в ближайшие храмы на вечерню. В пыльных витражах Санта Кроче отражалась кровавая заря.
– Слишком много крови в небе. Наверно, сегодня её будет немало и на земле,– сказал Александр.
– Княжич, ты умирать не боишься?
– На поле боя нет. Боюсь умирать от немощи, старости, болезни. Такие думы иногда приходят ночью. Но я надеюсь, меня минет чаша сия. Хоть и не верю я в бога, но на всякий случай молю его: пошли мне, господи, смерть в бою! Потому и не боюсь я никакого сражения, никакого кровопролития. Даже на ножах с ворьём сразиться – упоение.
– Надо было тебе меч или хотя бы ту новомодную штуковину, шпагу взять, княжич. Нож – не княжье оружие. Да и нет у тебя в нём достаточной тренировки.
– Вот заодно и потренируюсь. Я профессионал, и сражаться могу на любом оружии, хоть на вилках. Я наследный воин. С трёх лет ем много мяса и тренируюсь каждый день по пять - шесть часов. Неужели, найдётся такой вор, который окажется быстрее, сильнее и искуснее меня в единоборстве?
Может, и нет, но сегодня ночью ты рискуешь просто не заметить коварный удар. Или летящий нож.
– В ночи я вижу как дикий зверь. И мне не надо видеть летящий нож. Я вижу намерение врага, его малейшее движение, даже если он находится за моей спиной.