- Эх, ребятушки. Да чаво там. Нету-ти нынче мужика и нечаво толковать о нем. И все мы не знаем, для чего живем. Без мужика все сохнет, как вот эта осока. Я, бывало, у помещиков Орловых плотничал и говорю вам: пожил бы теперь у барина, да где его взять…
- Правильно, лапоть, - хрипнул из угла Алданец. - Не все ли равно, кто нас жучит. Для человека должна быть воля - слабода, а ее у нас собаки слопали.
- Ты, Морозов, для вшей живешь, потому что два года в бане не был, - сердито бросил Костя. Он поднялся с нар и жадно отпил из котла холодной воды. - Без мужика, - передразнил он. - Знаю я мужиков твоих, сам из деревни. А если надо помещика, то катись за границу. Болтаешь только зря.
- А ты чаво скобелился? - удивился орловец.
- Вертись колбаской, - поднялся Алданец. - Начинили его там… Лакей!
- Не треплись, - отшиб Костя.
Подслеповатый снова закашлялся, а отходник скрипнул нарами и поднялся между Алданцем и Костей.
- Ложитесь, - грозно сказал он.
Хлопушин бросил чесать ноги и, зевнув, робко укрылся полушубком.
- Хвалить неча и кулацкую сословию, - сиплым тенором врезался проснувшийся Рома Цыганок, которого в артели звали Пегашкой.
Хлопушин и Морозов замолкли. Кости они побаивались, но и с бесшабашным Алданцем дружить не могли. А больше всего они опасались, что Мочалов уйдет к шахтерам и уведет за собой лучших ребят из артели.
Костя туго подтянул опояску и скрипнул дверью.
- И вот же самондравный, - ухмыльнулся орловец.
- Просто сволочь, - сплюнул Алданец.
Супостат дремал, полулежа на связке сена. Он поднял голову и пугливо поднялся.
- Кто тута?
- Иди спать, а я останусь, - сказал Костя.
Ларька закурил трубку и, чтобы не сыпались искры, зажал ее в кулаке.
- Окаянная жистянка, - проворчал он.
Из избушки доносился ядреный храп. Ветер утихал.
Глава четвертая
1
Тягучая, как китайская халва, поползла сплетня среди почитателей главного инженера.
- Конечно, Вандаловская сядет на теплое место.
- Несомненно… Видите, с какими новаторскими замашками приехала.
- А знаете, говорят, здесь старая связь с любовной интригой… Правда?
- Ну, это меньше всего вероятно. Просто политика новой дирекции - брать кое-кого и развязать руки. А интрига?.. Нет…: Все же, знаете, интеллигентка и - мужик… К тому же заграничное образование.
Слухи… Шепотки…. Предположения…
А когда рудоуправление поручило составление производственной программы Клыкову совместно с Вандаловской, то химик Перебоев в присутствии инженера Антропова иронически поздравил Татьяну Александровну:
- С успехом вас, интересная женщина.
- Я не вижу здесь успеха, - холодно ответила она.
- Ну-с, знаете. Иван Михайлович ученый с мировым именем и вдруг такое противопоставление. Это, знаете, очень странно, очень странно.
Толстяк Перебоев перекосил круглое толстоносое лицо, приподнял коричневую шляпу и комично расшаркался.
Заметив с первой встречи склонность Перебоева к болтливости, Вандаловская сначала не придала значения этому разговору, а затем задумалась. Она, по поручению директора, набрасывала эскиз бремсберга. Двигатель должен был доставлять руду из трех шахт до обогатительной фабрики. Пунктиры и звездочки мухами разлетелись в стороны от жирных бороздок разреза - получались кресты.
- Вы расстроились, Татьяна Александровна? - спросил Антропов.
Безусое, моложавое лицо инженера понравилось Вандаловской еще на производственном совещании. Чувствуя себя человеком новым, она воздерживалась входить в близкие отношения с малознакомой публикой, но печальные серые глаза Антропова подкупали.
- Вы слышали остроты химика?.. Не понимаю, в чем тут дело?
- А вы не обращайте внимания.
Антропов пыхтел папиросой, что-то еще хотел сказать, но Вандаловская накинула на плечи пальто и продолжала:
- Вероятно, у некоторых товарищей специалистов получилось впечатление, что я сознательно третирую своими выступлениями главного инженера. Но это вздор. Я вижу, что здешние руководители желают заниматься серьезным делом, а это совпадает и с моими намерениями. Почему же не допускают, что Клыков тоже может ошибаться?
Татьяна Александровна собрала бумаги и вышла.
Обшитая кошмой дверь глухо скрипнула. В коридоре встретилась Катя Самохватова. Девица размахивала клоком исписанной бумаги.
- Мобилизация партийцев и комсомольцев, товарищ инженер.
- Какая мобилизация?
- А на разрез-то… Забыли? Бремсберг-то ваш.
- Но ведь еще план и чертежи не готовы?
- А мне Стуков и директор поручили. Идите, вас они ждут…
Катя торопилась. Круглая, с цветущими щеками, она стремительно вломилась к ундервудкам.
В окружении Бутова и Стукова Гурьян, согнувшись, рассматривал сводку золотодобычи за последний месяц. Трижды склеенные листы контокоррентной бумаги ломко хрустели под пальцами шахтеров. Цифры сливались, черные бороздки бежали вниз, к итогам. Гурьян поддернул стул и, не поднимая головы, сказал:
- Плохо, Татьяна Александровна.
- Да?
- Трещим по всем швам… По основным показателям едва перевалили за половину, а особенно худо с запасами руды. Вводим вторую смену… Но я боюсь, что до этого нас законсервируют.
- Как дело обстоит с народом и энергетикой?
- То и другое придется поискать.
Вандаловская придвинулась ближе и развернула эскиз. Но директор положил на него руну.
- И тем не менее сегодня отдаем приказ об улучшении питания ведущим профессиям рудника и ликвидируем уравнительную зарплату, - твердо сообщил он.
- Совершенно верный подход, - одобрила Татьяна Александровна. - У меня тоже на этот счет есть соображения…
- А ну?
Бутов выпустил клуб дыма и глазами ждал ответа. Вандаловская нравилась ему смелостью.
- Мне кажется, что дело страдает от многих причин… Нужно прикрепить рабочих к механизмам, ввести премиальную систему и лучших забойщиков в первую очередь перевести прямо на прогрессивную оплату, посдельно.
- Во! - воскликнул Бутов. - Прибавь, Александровна, еще постройку домов.
Гурьян и Стуков переглянулись. Дверь кабинета медленно приоткрылась, и в щель просунулась голова Варвары. Она зло оглянула Вандаловскую, клокочущим голосом притворно растянула:
- Это беда, мои матушки… Сидят и сидят… День и ночь, а там Ленушка заскудалась. Когда и кончатся у вас эти заседания?
- Почему же за доктором не сходила?
Под Гурьяном жалобно заскулил стул. Понял, что жена пришла подсмотреть, в надежде захватить его вдвоем с новой инженершей.
- Нате, девки, - всплеснула руками Варвара. - Ты-то отец али нет?
Она не закрыла дверь и, переваливаясь, как разжиревшая утка, побежала к выходу. Бутов сердито фыркнул: он не любил Варвару. А Стуков лукаво глянул на Вандаловскую.
- Пойдемте, посмотрим, что с девочкой, - предложила она.
- А вы разве смекаете? - удивился Гурьян.
- Я пробовала учиться медицине, но не понравилось.
Увидев Татьяну Александровну, Варвара выронила неизменную тряпку и торопливо одернула платье. Изумленная, она не могла тронуться с места. Ленка сидела за столом и рисовала копер шахты. Вандаловская сняла пальто и подсела к ней, ласково улыбаясь.
- Ну, как головка? - она приложила к лобику ладонь. - О, да ты совсем здоровая… Читать-то умеешь?
- Умею по-печатному.
Ленка недоверчиво рассматривала незнакомую большую тетю. Острые черные глазенки выдавали, что девочке уже внушено нехорошее к ней. Но тетя была красива и добра. Ленка отворачивала от нее смуглое, похожее на Гурьяново, личико, а сама прижималась худеньким тельцем.
Варвара оправилась. Виновато взглядывая на мужа и гостью, она схватила самовар, второпях сплеснула на пол воду и налила в трубу.
- Напугала, чисто беда, - оправдывалась она. - Нудит и нудит с самого обеда.
- Ой, мама! И неправда, - запротестовала Ленка. - У меня и головка не болела, а ты нарочно.
Татьяна Александровна подняла девочку, начала подбрасывать.
Ленка визгливо хохотала, сверкая отцу глазенками.
- С ребятами очень много возни, - сказала за чаем Татьяна Александровна, держа на коленях Ленку. - Я вот такую же похоронила.
- Ааа! - сочувственно протянула Варвара. - Ох, больки эти дети.
Гурьян проводил гостью и, не взглянув на Варвару, прошел в кабинет. Там он долго шагал, стараясь отогнать нехорошие мысли к жене, а они приходили навязчиво, осаждали усталый мозг.
2
Рашпиндаев встречал на крыльце подходивших кучками партийцев и, размахивая руками, говорил:
- Ячейка пятой шахты не согласна с постановлением администрации… Третья и четвертая шахты нас поддерживают. Не дураки же инженеры. С самого начала люди работают здесь. Постановить не хитро, а как за это раскошеливаться.
Рядом с маленьким, порывистым Рашпиндаевым стоял вихлястый и поджарый Пеночкин, помощник заведующего пятой шахты. Лицо у него было продолговатое, бескровное, словно у человека, изнуренного постоянным недоеданием. Зато багрово-красные щеки Рашпиндаева блестели, как луженые. И черная вьющаяся бородка казалась на них не к месту приклеенной. Пеночкин сутулился и поддакивал:
- Не дело, а шарманка… Теперь, вишь, модно расширять, вот и наши туда же поперли. Клыкова мы знаем, а эти залетные спецы из столиц не первый раз пускают дым в глаза.
Шахтеры-партийцы проталкивались сквозь нарастающую гущу людей, прислушивались к агитаторам. А в дверях, опираясь рукой о косяк, глотая слова, торопливо гремел Яцков: