- А сейчас мы придумали вам плату, чтобы она обеспечивала работника на каждый день, и постараемся подыскать теплое жилье. Вы совсем забыли, что рудник хотели прихлопнуть, а сейчас мы надеемся двинуть дело по-новому. Вот и учтите, что не по нашей вине застряли на станциях и в пути приисковые грузы, не мы морозили старателей…
- Вас к вине не пригонишь, как гайку к самовару, - не сдавался Алданец. - Вали на папу римского!
- А ты захлопнись, хват…
Катя оглянулась. Позади машины, опустив плечи, стоял бывший беспризорник Костя Мочалов, давнишний недруг Алданца. После пьянки и бессонной ночи лицо парня сморщилось, померкло. Толпа густела. Сведенные в кучу лошади обнюхивались, визжали, начинали лягаться.
- Поддувало, - презрительно ответил Алданец.
Катя подошла к Косте и смело тряхнула его за воротник.
- Брось с ним, не марайся…
Гурьян сошел с машины, приподнялся на носках, чтобы дальше видеть. Голос директора устало хрипел.
- Ну вот что, ребята. Подурили, и хватит. Продуктов подвезут, а насчет жилья давайте смекать вместе. Я думаю выделить из вас плотничью артель и начнем строить не собачьи норы, а настоящие дома. Шептунов и зудил мы не держим, зато хороших ребят хоть сегодня переведем в кадры. Нам до зарезу нужны сейчас забойщики, откатчики и разведчики.
Толпа молча проводила загремевшую машину.
Гурьян посадил Катю на колени и махнул кепкой.
Алданец круто повернулся к Косте.
- Заявляешь? - вызывающе глянул он. - Смотри, как облапили твою синпатию.
- Отстань, банный лист.
Костя повернулся и смешался с толпой.
6
Поверхность увала покрыта мелкими валунами. По массиву - редкие сосны с ветвями только на макушках, еще реже темно-зеленые, нестареющие пихты. Сухо шумит осенняя хвоя, будто сыплет по железным решетам зрелые зерна пшеницы. Среди ветоши диковинно зеленеют кипцы.
Центральная шахта "Соревнование" - Бутовская шахта. Она - главная опора рудника. Крыша шахты - маяк для трех раскинувшихся за рекой деревень. Деревни врезались в чащобины, смотрят сгруженными копнами почерневшего сена. Четыре шахты рудные и две вспомогательные зигзагами идут от "Соревнования" к ложбине.
Раскомандировка кончилась на рассвете. По напетлявшим тропам шахтеры лязгали подковами сапог. От конного двора, громыхая колесами, потянулся обоз.
Бутов подошел к стволу, глянул на полыхающие в ложбине старательские костры и зычно крикнул:
- Эй, заводиловцы! Поднимайся-а!
В сопках протяжно откликнулось эхо. От становищ с хохотом ответили:
- Не кашляй, крот, без тебя тошно.
Глухо, увесисто, густо катились в подземелье смешанные звуки. Фонари тускло освещали лестницу. Через несколько минут земля поглотила людей. Заскрипели блоки лебедок, застучали копыта лошадей, загремели в распоры стволов тяжелые железные бадьи с породой. Снизу невнятно взвизгивали кайлы, лопаты, стучали колесами тачки.
За рукав кожаной тужурки Гурьян поддержал поскользнувшуюся Вандаловскую и помог ей подняться на высокий уступ. За ними медленно двигался Клыков. Сивые, ровно обрубленные усы главного инженера шевелились от дыхания.
Вандаловская вздохнула и, обтирая платком лицо, оглянула центр рудника.
- Узко, - заметила она. - Шахта на шахту налеплены. Через год-два здесь все сольется в одно. А долину не пробовали?
- Пробовали.
Клыков присел на камень, сняв форменную фуражку.
- Копали кое-как, а не пробовали, - возразил Гурьян, вспомнив Митрофанов шурф.
Инженер блеснул очками.
- Ну, все же… В прошлом году мы имели около десятка скважин и все дали отрицательные показатели… Все скважины не обеспечивают коэффициента больше единицы, а это, вы понимаете, Татьяна Александровна, не дает нам права на затраты. "Эмпайром" пробовали…
Гурьян загадочно улыбнулся. Вандаловская поправляла шляпку.
- "Эмпайру" еще нельзя особенно доверять, Иван Михайлович.
- А почему нельзя? - кольнул глазами главный инженер.
- Аппарат больно капризный. За границей, например, в почете бурение "Кийстоном", большой популярностью пользуется даже станок "Крейлиуса".
- Ну, это зависит от породы… К сожалению, других аппаратов у нас еще нет…
Инженеры и директор спустились в шахту.
Работы велись на двадцатом метре. При слабом свете лиц шахтеров нельзя было различить. Сквозь крепление просачивалась мутная жижа.
- Вот эта штука когда-нибудь покажет себя, - указал Гурьян.
- Да, плохо отведена вода, - согласилась Вандаловская.
Они прошли шесть забоев и остановились в последнем.
Два забойщика и откатчик курили, сидя на готовой кучке руды. Молодой густобровый парень толкнул бородача и шепнул:
- Кто это?
- А кто ее знает… Инженерша, видать…
- Во, брат, бабец… Мотри какая…
- Не охальничай, - сплюнул бородач.
Бутов поднял фонарь и отколупнул комок породы.
- Вот куда пошла жила, - ткнул он пальцем на дно забоя. - Значит, надо углубляться и подаваться прямо…
- А внизу камень, - вставил Клыков.
- Ну и что ж… Надо пробить и, как я смекаю, скорее распластнуть увал канавой…
- Рано еще, Нил, - отозвался Гурьян.
Вандаловская повернулась к директору и поддержала шахтера:
- По-моему, товарищ хорошую мысль подает. Это он толкует о бремсберге с бесконечной передачей.
- Во-во, - обрадовался шахтер.
Главный инженер шевельнул усами и открыл рот, но спорить, видимо, раздумал. После производственного совещания он, казалось, смирился, только по загадочно блестевшим глазам можно было понять, что инженер нетерпеливо ждал решения треста и партийной организации рудника.
Забойщики взялись за кайлы, и подземелье вдруг ожило, вздрогнуло, железный гул полетел к стволу шахты и дальше, к плохо греющему сентябрьскому солнцу. Откатчики сталкивались тачками в узких коридорах, грозно покрикивали:
- Эй, шевелись, шевелись!
- Закрой рот, а то ворона залетит.
7
Катя быстро шагала по своей чисто прибранной комнате и жестикулировала:
- Как не стыдно, Костя. Пьянка, карты, грязь. Фу! Связался с шайкой Алданца, этого глота… Ты парень не тот, а он сделает из тебя опять ширмача. Ну, возьми нас с Павлом Пинаевым… Ведь так же начинали с лопаты… Среди старателей большинство хороших ребят, но ты схлестнулся с теми, которые по "легкой" ударяют.
Мочалов путал загрубелыми пальцами непокорные вихры волос. В острых глазах парня таились обида и насмешка.
- Ну и научилась ты языком стукать… Хорошо говорить, когда в тепле живешь и за пайком не стреляешь.
- А тебе, кто ворота закрыл? Почему ты с ними путаешься?
На коня зарабатываешь, как Хлопушин?
- На черта он мне вместе с Алданцем…
- То-то и есть.
За перегородкой скрипнули дверью, зашеборшали спичками, раздался кашель.
- Это ты, Катюха?
- Я, товарищ Стуков.
- Мочалова просвещаешь? Жарь, из него толк будет.
Костя потел, торопливо заматывая вокруг шеи шарф, жадными глазами смотрел в полыхающее лицо "воспитательницы". Катя приглаживала стриженные в скобку волосы.
- Если желаешь, то можешь идти к Бутову. А там и угол найдем.
- Видно будет. Дай очухаться.
На улице они попрощались. С севера тянул холодный сквозняк. Шум тайги был похож на звон ломающихся тонких льдинок.
- Пошли в клуб? - предложила Катя.
- Нет, сегодня я дежурю около коней.
- Ну, в другой раз обязательно.
…У коновязи бродил с вилами ровесник Кости, толстяк и тоже бывший беспризорник, Ларька Супостат. Кони гнулись от пронизывающего ветра, громко хрумкали крепкое солончаковое сено. Завтра нужно было передать их в рудоуправление.
- Тебя не волки ли загнали? - Ларька поднял навильник и остановился.
- Не фигурь, - отгрызнулся Костя.
- А ты что пузыришься? Не отшила ли комсомолка-то? Зря, Костя, страдаешь. Там, говорят, другой фатеру снял.
Мочалов сжал кулаки и шагнул к Супостату.
- Замолчи, пока я тебе голову не сшиб!
Супостат бросил вилы и отскочил.
- Ты белены, видно, объелся. Вот, чудак, шуток не понимает…
- Знай край и не падай…
Костя зашел в избушку. От железной печки полыхало жаром. В котлах ворчливо кипела вода. От пропоченных портянок, от трубок и нечистого белья стоял тошнотный чад. Старатели курили, лежа на нарах, тесно прижавшись друг к другу. Хлопушин, по обыкновению, сидел на отдельном топчане и до крови чесал ноги. Его лысина опрокинутой тарелкой блестела в полумраке избушки. Рядом с бородой, похожей на клок конопли, расстегнув грязную бумазеевую рубаху, сидел орловец Иван Морозов.
Тщедушный сосед пропустил Костю к стене, замигал подслеповатыми глазами.
Разговор начал Хлопушин.
- Я теперь - одно звание, а не хозяин. Справил было пару коней и коровенку с подростком, - монотонно тянул он, шкрябая ногтями икры.
Подслеповатый глухо подкашливал:
- Ну и что ж, Савелий?
- А то, что все широким кверху вышло… Пропил… Ведь сколько дураку говорили: иди в колхоз, дак нет…
- И зря не пошел, - вторил подслеповатый. - Я тоже на бродягу подался из колхоза, а теперь затылок чешу.
- Бить вас некому, - басом заметил молодой парень, отходник. Голос у него выходил, как из рупора. - Путаники вы, я посмотрю. Там не прилипли и здесь болтаетесь.
Сосед Кости притих. Он соглашался со всеми. Но в беседу вмешался Морозов. Орловец говорил мягко, беззлобным грудным голосом, несоразмерным с его мощной фигурой, - будто мял руками вату. Говорил он чужое, откуда-то навеянное, неосмысленное.