- Перекроился род убиенного Ахмет - Даргашки, у него у самого были одни девки, а теперь и пацаны пошли, - подключился к разговору Николкин сосед по лавке кашевар Ермилка. - На род нашего Даргана сразу три новых кровника.
- Не считая покалеченного Мусу и сродичей двух убитых братьев Бадаевых, у которых тоже, я слыхал, родились сыновья, - дополнил счет вымахавший в доброго казака посыльный Пантелейка. - Большая сила собирается, недаром на кордонах теперь каждый вечер стрельба.
- И русские полки все никак не разомнутся, пора бы немирных обуздывать покруче.
- Забыл про объявленный Шамилем газават? Сейчас все горцы взялись объединяться, так что, готовься к большой войне, брат казак, все только начинается.
- Вот когда полезут скопом, тогда и встретим.
- Твоя правда, брат. Отцу и сыну…
Сидевший по правое плечо от батяки, Панкрат внимательно посмотрел на станичников, затем повернулся к главе дома, собираясь что-то сказать, но Дарган уже поднимался сам, хмель с него как рукой сняло. Огладив усы, он положил правую ладонь на кинжал и громко заговорил:
- Станичники, мы помним о непобедимых воинах Александра Македонского, в честь которого мой старший сын Панкрат назвал сына уже своего, моего внука, мы слышали о походах Тамерлана - Тимура Хромого. Многие из нас принимали участие в битвах с Наполеоном. Правителей, решивших овладеть миром, было много, они разоряли государства, топили в крови целые народы, но ни один из них не справился с поставленной перед собой задачей, - он вскинул голову повыше. - Мусульмане считают себя правоверными, а нас, христиан, неверными, Шамиль тоже объявил газават всему христианскому народу. Скажу сразу, хотя Шамиль имеет духовный сан третьего имама Дагестана и Чечни, его песенка, как и других кровожадных верховодов, все равно будет спета, потому что кровью мира не завоевать.
Дарган бросил короткий взгляд на супругу, с которой в спорах на эту тему провел не одну бессонную ночь, Софьюша не сводила с него восхищенных глаз, впервые она оказалась свидетелем красноречия мужа, и впервые осознала, что совместные искания истины не пропали даром, а подняли уровень сознания ее мужа еще на одну ступень. И это была ее победа над заскорузлыми правилами казачьего уклада жизни. А сотник меж тем продолжал.
- В молитвенном доме уставщик читает нам главы из Библии, и все мы знаем, что Иисус Христос никого не убивал, не грабил, не насильничал, как воины выше названных великих полководцев, он нес людям только слово правды. Лишь слово, и за это люди его распяли. Распяли одного, а не целые народы, внемлющие до сей поры его устам. Эти народы по доброй воле бросились к его ногам, признав своим повелителем. Так что на земле сильнее - булатный клинок или всего лишь слово?
В комнате установилась долгая тишина, привыкшие все в жизни измерять лишь силой, казаки предпочли промолчать, они понимали, что устами их вожака с ними сейчас говорила образованная его Софьюшка. Но станичники, соглашаясь в душе с правильностью выводов из прослушанной ими проповеди, категорически отказывались признавать превосходство бабы над собой, потому что не мыслили жизни по иному. Наконец кто-то нерешительно согласился:
- Слово, конечно, главнее, но его не разглядишь. А сила видна.
- Казаки сильны единым духом, в этом наши крепость и сила, - заговорили гости разом.
- Сила в первую очередь, об чем разговор. Хотя и слово бывает булатным.
- Куда там Шамилю с его одичалыми бирюками, пускай суется со своим зеленым кораном, а мы ему в ответ православным крестом да по обритому лбу.
- Слава казакам, защитникам Отечества!
- Слава, слава, слава!
- Отцу и сыну, аминь.
Софьюшка печально усмехнулась, завела за ухо золотистую прядь волос и вслед за казаками подняла наполненную домашним вином чашку. Она понимала, что в этом сказочном месте с не менее красивыми, как дети, людьми, сила еще долго будет занимать верхнюю ступень на пьедестале разума, а слово будет эту силу не усмирять, а только подкреплять. Она с тревогой посмотрела на свою надежду на будущее, на своих студентов Захара с Пьером, решив отправить обоих на учебу не дожидаясь конца каникул. Снова в благодатном краю назревали грозные события и опять сердце матери начало сжиматься от тревоги. Но она и не думала роптать на судьбу, которая занесла ее на край немеряной Российской империи, Софьюшка была благодарна ей за все испытания. Вот и сейчас жена главы рода Даргановых лишь на миг дозволила, чтобы на ее прекрасное европейское лицо опустилась вуаль печали, в следующее мгновение она вскинула голову и со вниманием и любовью посмотрела на мужа, сыновей и дочерей. На всю свою многочисленную семью с не менее большой родней. Работы для нее было еще много и начинать ее следовало прямо сейчас, со среднего и младшего сыновей. Их нужно было уберечь от надвигающейся опасности, чтобы они закончили учебу и продолжили род. И когда казаки принялись за закуску, Софьюшка повернулась к сыновьям, в полной тишине сказала не терпящим возражений голосом:
- Захар и Пьер, завтра вы должны отправиться в путь.
- В какой путь? - оторвался от глиняной чашки средний сын.
- Надо ехать в университеты, продолжать учебу.
- Но у нас еще есть время, - возмутился было Петр.
Дарган присмотрелся к супруге, пытаясь сообразить, к чему она затеяла преждевременный разговор с отъездом сыновей. Догадка не заставила себя ждать, он положил руки на стол:
- Если мать что сказала, так нужно и сделать, - под все понимающие ухмылки станичников поставил он в споре твердую точку.
Тогда братья уехали учиться. Но именно с желания принять участие в стычках с абреками началось брожение в их умах и продолжалось оно еще два года, пока не привело к плачевным результатам…
Со стороны кордона показался отряд секретчиков, среди которых находился дядька Панкрата, младший брат Даргана и тоже отец двоих подрастающих сыновей. Хорунжий радостно ощерился и наподдал кабардинца каблуками под брюхо. Буланая шкура у того успела перекраситься в гнедую масть.
- К берегу… к берегу… - еще издали закричал он, разворачивая лошадь под прямым углом. - Николка, веди казаков на тот берег и пали по абрекам со всех винтовок.
Небольшой отряд караульных сходу повернул коней к реке, бросился в крутые волны Терека, оставляя после себя пенные дорожки. За ними поспешал Панкрат, горло его перехватывала тревога за Петрашку и бешенная злоба на главаря разбойников, в который раз встающего на его пути и змеей успевающего ускользать в свою нору. Если бы Муса оказался сейчас в его руках, казак не задумываясь разорвал бы его зубами на части. Лошади вынесли всадников из воды, помчали через камышовый сухостой к чинаровой роще, на одной из полянок их попытался остановить одиночный выстрел, станичники срубили оставленного в засаде абрека, словно это был кочан капусты. Вскоре тропа вылетела на дорогу к аулу, но на ней разбойников не было, клубок пыли поднимался далеко в стороне, по направлению к мрачным склонам диких гор. Муса уводил бандитов в неприступные скалы с узкими расщелинами между ними, там после набегов они укрывались и от преследователей из числа ограбленных ими жителей, и от русских солдат. Николка натянул поводья, с досадой сплюнул под копыта скакуна:
- Не догнать, - ощерил он частокол крепких зубов. - В горах абреки как у себя дома, у них там в пещерах целые лежбища.
Панкрат закрутил кабардинца на одном месте, на губах у него появились клоки белой пены, он с трудом владел собой:
- Вперед, Николка, их надо достать и сничтожить. Всех, - зарычал хорунжий, сейчас он был похож на разъяренного снежного барса. - Друг, они захватили Петрашку, моего младшего брата…
Подхорунжий понимающе посмотрел на своего товарища, отвел взгляд на горные хребты вокруг. Подождав, пока Панкрат выплеснет ярость, пояснил:
- Они успеют проскочить в ущелье и оттуда встретят нас залпом из десятков ружей, ко всему, я уверен, что на склонах за камнями прячутся их сообщники, - виновато поморгав черными глазами, он закончил. - А нам и схорониться будет негде, потому что вокруг гольная равнина.
- Николка прав, чеченов из пещер сейчас не выкуришь, надо дождаться, когда они сами выползут оттуда и порубить всех в капусту, - согласился Захар, еще не пришедший в себя от нападения абреков с бешенной гонкой за ними. - Брат, выход здесь только один.
- А Петрашки уже не будет в живых! - вновь взвился на дыбы хорунжий.
- Все знают их повадки, - Захар с надеждой посмотрел на остальных казаков, словно заручаясь их поддержкой.
- Это правда, - поддержал студента его родной дядька Савелий. - Так они поступали всегда.
- К тому же, сначала они предложат Петрашку выкупить, - добавил Захар.
- Выкупить… моего брата… - совсем завелся Панкрат, будто впервые услышал про чеченские обычаи. Он придвинулся к Захарке. - Ты… ты… мой родной брат… Это ты подговорил Петрашку напроситься со мной на службу.
- Он сам кого хочешь уговорит, - не согласился Захар.
- Уезжай отсель на свои учебы, чтобы я тебя здесь не видел, - не унимался Панкрат, вспыхнувший в его груди костер ненависти не желал гаснуть. - Как возвернемся в станицу, чтобы духу твоего не было.
- Как батяка скажет, так оно и будет, - неожиданно набычился средний брат. - Не бери на себя много, постарше тебя найдутся.
- Что-о!? - ошалел Панкрат. Это был открытый вызов вековым казачьим устоям, в которых слово старшего брата для младших членов семьи считалось равным с отцовским. Он наклонился к Захарке вплотную, впился серыми зрачками в его глаза. - Ишо вонючей Русью тут не пахло, повтори, что ты сейчас сказал?
- Что слышал, батяка с мамукой еще в силе, - вскинулся в седле и средний брат. - Мамука первая скажет, что ты пошел на поводу у зла, а оно до добра не доводит.