Состав кикацугана было сложным, однако Гоэмон знал его наизусть. В него входили женьшень, мука пшеничная и гречневая, японский батат, мука из моти и еще много чего, в том числе и разные травы. Смесь заливали сакэ и настаивали три года, а затем лепили из нее шарики. Достаточно было съесть три шарика кикацугана в течение дня, чтобы не испытывать ни голода, ни жажды и чтобы восстановить силы.
Кикацуган был гораздо эффективнее хёрогана, поэтому Гоэмон решил воспользоваться запасами отца, тем более что Хаттори Юсанага дал сыну такое разрешение. Долгое пребывание в темной пещере отнимало энергии не меньше, нежели самые трудные тренировки. Ведь всем известно, что в темноте водится разная нечисть, которую воин синоби должен одолеть силой духа. А для мальчика победить невольный страх перед потусторонними силами было непросто.
Неожиданно со стороны входа в пещеру возникло свечение, спустя какое-то время послышались шаркающие шаги, а затем появился и длиннобородый старик с факелом в руках, который опасливо держался поближе к стенам пещеры. Гоэмон оживился – это был Хенаукэ. Он жил в некотором отдалении от деревни и "заведовал" пещерами, где юные синоби тренировали ночное зрение. В его обязанности входило избавление пещер от непрошеных "квартирантов", которые искали в них приют на зиму. Среди них были и медведи, и змеи, и крысы. Старый Хенаукэ варил какое-то снадобье и раскладывал его в укромных уголках пещер. Вреда людям оно не наносило, но напрочь отбивало охоту у животных и пресмыкающихся вторгаться в "учебные классы" синоби.
В отличие от жителей деревни, среди которых лишь немногие имели жидкую бороденку, Хенаукэ был косматым, словно какое-нибудь лесное чудище. Это обстоятельство вызывало зависть у деревенских стариков, которые к преклонным годам становились плешивыми. Их утешало лишь одно – то, что Хенаукэ был не совсем японцем. Он принадлежал к древнему племени айнов, населявших остров до прихода японцев.
Несмотря на эти обстоятельства, в клане Хаттори старый Хенаукэ пользовался большим уважением. Он был непревзойденным мастером по изготовлению лекарств и ядов. Все ниндзя умели себя лечить, но только редкие из них были настоящими яси – знахарями, ведающими сокровенными тайнами целительства. У Хенаукэ это был природный дар; казалось, что ему помогает сама земля. Именно так в клане Хаттори и думали, ведь что ни говори, а остров Хондо был родиной старого айна, местом, где веками жили его предки.
По натуре Хенаукэ был нелюдим, неразговорчив и старался поменьше общаться с жителями деревни. И только к Гоэмону он испытывал какую-то странную привязанность. Когда у мальчика выпадало свободное время, он бежал к хижине отшельника. Тот поил его горячим травяным настоем (он был гораздо вкуснее, нежели зеленый чай койтя) и начинал учить его знахарским премудростям.
Сообразительный мальчик схватывал его науку на лету. Под руководством старика он научился готовить смесь из золы листьев коровьего гороха и лебеды, хорошо лечившей раны от меча или копья. Гоэмон узнал, что для остановки кровотечения рану нужно посыпать золой соломы и положить сверху разжеванные листья зеленого чая. А при колотом ранении ступни рану надо окуривать дымом старой одежды и всякой ветоши, окрашенной индиго. Эта процедура способствовала остановке кровотечения и снимала боль…
Но все эти познания отступали перед искусством приготовления разнообразных ядов, в котором старому Хенаукэ не было равных. Казалось, что может быть ядовитым в зеленом чае высшего сорта с поэтическим названием гёкуро – "яшмовая роса"? Он пользовался большой популярностью среди синоби. Но старый айн думал иначе. Он изобрел яд, следы которого не мог найти ни один ученый лекарь, не говоря уже о деревенских знахарях.
Крепко заваренный чай гёкуро Хенаукэ выливал в бамбуковую фляжку, плотно запечатывал ее и закапывал на сорок дней в глиняном обрыве, на солнечной стороне. Получавшуюся в итоге жидкую черную кашицу следовало подмешивать в пищу жертвы на протяжении недели по две-три капли в день. В итоге здоровый человек тяжело заболевал на тридцатый день, а спустя два месяца отправлялся на тот свет.
И конечно же, Хенаукэ научил Гоэмона готовить самый смертоносный яд "дзагараси-яку". Для его изготовления нужно было в равной пропорции взять косточки плодов зеленой сливы и зеленого персика и долго варить. Распылив в комнате этот яд в виде мельчайшей пыли, можно было за считанные мгновения отправить в мир иной с десяток врагов.
Но больше всего нравились Гоэмону рассказы старика о преданиях древнего народа айнов. Его глуховатый голос проникал в самые отдаленные уголки души юного синоби, вызывая какое-то странное чувство. Временами ему даже казалось, что он когда-то слышал все то, о чем говорил Хенаукэ.
Айны верили, что Земля состоит из шести миров. Люди живут в верхнем мире, представляющем собой океан с дрейфующими по нему островами. Океан с островами располагался на спине гигантского лосося. Когда он шевелился, на суше происходили землетрясения, а в океане – приливы и отливы. Во время штормов лосось глотает суда, от этого они и гибнут.
Под миром людей расположен мир демонов – мокрый подземный мир. Это влажный и сырой мир, куда после кончины попадают злые люди, которые терпят там назначенное им наказание. Рядом с ним мир богов. Туда боги забирают всех хороших людей после смерти. Обитатели этого мира ходят вверх ногами, так что ступни их ног соприкасаются со ступнями ног живых людей, обитателей верхнего мира…
Черные стены ночи окружали старика и его благодарного слушателя, в костре потрескивали угольки, огонь высвечивал седую бороду старика, оставляя в тени лицо, легкий сизый дымок поднимался к звездному небу и таял сразу над головами, где-то жалобно стонала ночная птица, и Гоэмону чудилось, что на спине лосося из людей остались только он и старый айн, а громадная рыбина плывет в космическом пространстве, вызывавшем в душе мальчика восхищение и ужас своей безбрежностью.
– Кхе, кхе! – прокашлялся старик, прячась за скальный выступ.
Это он так предупреждал о своем появлении – на всякий случай. Отправляясь на многодневные бдения в пещеры, ученики школы ниндзюцу обязательно брали с собой оружие. Внезапный выход из транса во время медитации в полной темноте был способен подвигнуть юного синоби на неадекватный поступок, и нарушитель спокойствия, кто бы он ни был, – зверь или человек, за короткий срок мог превратиться в морского ежа, нашпигованного стрелами, выпущенными из фукибари.
– Я давно услышал ваши шаги, дедушка Хе, – с облегчением улыбнувшись, успокоил Гоэмон старика.
Приход Хенаукэ означал, что тренировка ночного зрения закончена.
– Как ты тут? – задал старик дежурный вопрос.
– Вижу в темноте, как сова, – бодро ответил Гоэмон.
– Это хорошо… – Видно было, что старик чем-то обеспокоен, хотя и старался не подавать виду. – Однако хорошо-то, хорошо, да ничего хорошего…
– Что-то случилось? – встревожился юный синоби, верно истолковав поведение старика.
– Случится, мой мальчик. Уже завтра ты покинешь деревню и уйдешь в свет.
– Но ведь это здорово! Наконец я смогу испытать себя в настоящем деле!
– Знаешь, какие моменты самые опасные в судьбе ниндзя?
– Ну, их бывает много… – не очень уверенно ответил Гоэмон.
– Тоже верно. Тем не менее самыми опасными считаются первый выход на задание и последний, когда престарелому синоби пора на покой. Как бы хорошо человек ни владел своими чувствами, все равно ему от некоторой неуверенности трудно избавиться. Поэтому попытайся оставить голову совершенно пустой, чтобы в нее не проскользнула ни одна лишняя мысль.
– Я выдержу все! – твердо заявил Гоэмон и начал собираться.
– Кто бы сомневался… – тихо буркнул Хенаукэ. – Тот, у кого в жилах течет кровь древних, уже наполовину победитель.
– О чем вы? – не расслышав, что там бормочет старик, спросил Гоэмон, собирая в охапку сено, служившее ему постелью; в пещере не должно быть никакого мусора.
– Это я о своем.
– А…
– Возьми это… на удачу… – Старик сунул в руку Гоэмона палочку с надрезами.
– Что это? – спросил мальчик, ощупывая надрезы, расположенные в определенном порядке.
– Инау, ивовая палочка. Амулет айнов. Он служит посредником между миром людей и верховных божеств земли и воды. Если будет трудно, обратись к нему – и получишь помощь.
– Гохэй! Ведь это гохэй!
– Да, так назвали инау японцы.
Гоэмон прижал палочку-амулет к груди, поклонился старому Хенаукэ и сказал:
– Благодарю тебя, дедушка Хе. Я недостоин такой чести. Гохей дороже всех подарков.
Он знал, что такие палочки-амулеты считались священными и были в каждом жилище клана, только их не держали на виду. Обращаться к амулетам с просьбами мог лишь глава семьи, притом в отсутствие домочадцев. Обычно амулеты использовали при жертвоприношениях божествам и духам во время похорон и на праздниках.
Теперь у него есть личный гохэй! Или инау, как называет амулет старый Хенаукэ. А значит, удача точно будет ему сопутствовать.
Приободренный, Гоэмон вышел из пещеры и какое-то время привыкал к дневному свету. Впрочем, свет был не совсем дневным – уже изрядно стемнело, хотя тропа, которая вела в деревню, была хорошо видна. Юных синоби, долго просидевших в пещере, обычно выпускали наружу именно в такое время, потому что яркий свет мог повредить глаза.