Он повернулся всем телом, одновременно поставив кувшин на место.
- Вот с ними и повезёшь Ладу мою во Владимир. А там видно будет. Никому из наших боле не могу доверить дело сие, Ратибор Вышатич. Ты в прознатчиках тайных сколь ходил?
- Семь лет, княже.
- Ну вот. Лучше тебя те места токмо медведи местные знают, и то не все. Не всюду на торные дороги надейся, бывает, тропы тайные сподручнее.
Ратибор встряхнул космами.
- Сделаю, княже. Только быстро собираться надо. Лучше всего - сейчас.
- Дам я тебе полста человек дружины - князь усмехнулся - всё одно в Рязани сбор, чуть раньше прибудут… Ты о своих-то домочадцах подумал, како они без тебя?
Ратибор молчал. А что тут можно придумать, когда дома мать старая, да дочка малая, да сын едва ходить выучился. А хозяйки и вовсе нету, померла при родах.
- Ладно - крякнул князь неловко - покуда жив буду, не дам твоих в обиду. В терем сюда заберу, вот что. Завтра с утра и заберу, и в Рязань со мной поедут.
Ратибор ещё помолчал. Не учён он красно говорить, о чём жалел иногда. Всё мечом махать больше.
- Спрашивай уже, не тяни - подбодрил князь
- Что с Ижеславлем будет, понятно… Ежу понятно, не устоять тут, спалят град дотла… Что с народом будет, княже?
Князь засопел угрюмо. Понятно, крайне неприятен вопрос. Каждый князь в ответе за своих людей, и не только за дружину - за всех горожан, вплоть до младенцев и юродивых.
- Народ, Ратибор Вышатич, он тебе не корова - верёвку на рога да и повёл, куда хочешь. Бабы, ребятишки, скотина… Добро всё нажитое бросить… И даже налегке если - уже не успеть, похоже.
Князь остро взглянул в глаза витязя, и по спине Ратибора пробежала холодная ящерка. Вот как, значит…
- Вот так, значит - будто прочёл его мысли князь - Вот оттого князь Юрий и сбирает ратных людей со всех городов да весей. Батыга взял Нузлу, и разъезды его уж с нашими сшибались под Пронском. Князь Юрий хочет в поле выйти, встретить Батыгу и отбить.
Вот теперь холодная ящерка забегала вдоль хребта туда-сюда.
- Этого нельзя делать, княже!
- Вот как? - князь усмехнулся - Али ты уж набольший воевода рязанский, что князю Юрию указывать будешь?
- Этого нельзя делать! - Ратибор упрямо тряхнул патлами - В поле татары перемогут нас числом, и всех побьют, всех до единого! Вспомни-ко Калку! И кто тогда встанет на стены рязанские? Надобно всех ратных, сколько есть, стянуть в Рязань да поставить на стены… Выслушай, княже… Ведь на стене один воин за четверых идёт… Всех ратных надобно на стены поставить, да разделить наполовину - покуда одни бьются, другие отдыхают. Иначе изнемогут ратники, и стены не спасут тогда!
- Верно мыслишь - криво усмехнулся князь - Быть тебе великим воеводой. То всё про Рязань. Ладно, Рязань отобьётся. А другие? А Пронск, а Белгород, Ожск со Свирельском, а Переяславль-Рязанский? А наш Ижеславль как? А веси бессчётные? Что будет с землёй рязанской, ты подумал? Много ли народу успеет укрыться за стенами рязанскими, и сколько не успеет?
Ратибор угрюмо замолк.
- Вот ты спрашивал - что будет с народом? Князь Юрий в ответе за всю землю рязанскую. Не хочет он допустить всеобщего разорения. И не тебе решать, как и где биться. И не мне даже. Как решит, так и будет. В поле так в поле.
Ратибор молчал, глядя на колеблющееся пламя множества свечей. Свечки, поставленные слишком густо, плавили друг друга, и перед глазами витязя вдруг встало жуткое видение горящего города.
- В общем, так - подвёл итог беседе князь - Мой последний наказ ты слышал. И слово моё, что покуда жив, твои домочадцы нужды знать не будут. Ну а ежели не устоим, ежели убьют меня… Не серчай тогда.
- Мёртвые сраму не имут, княже.
Князь пронзительно смотрел своему витязю в глаза.
- Не про тебя это, Вышатич. Заклинаю тебя и молю - сбереги мою Ладушку. Живой ли, мёртвый - сбереги. Ничего боле не прикажу тебе!
Ратибор снова тряхнул длинными волосами. Встал.
- Дозволь собираться, княже, время не терпит.
Князь тоже встал. Подкинул на ладони тяжёлый, длинный, как чулок, до отказа набитый кожаный кошель, кинул Ратибору - тот поймал на лету.
- Сто гривен тут. Это тебе на дорогу. Иди. Бери коней любых, ключников буди сейчас. Чуть кто чего не отыщет - бей в зубы, по княжьему слову. Я потом добавлю.
* * *
Копыта коней месили снег, и с мутного неба сыпались густые мелкие хлопья, неприятно лепившиеся на лицо. Видно было от силы на пятнадцать шагов. Всё исчезало в белёсой мути, и оттого казалось, что маленький отряд движется в каком-то нереальном, потустороннем мире, где нет ничего, кроме вот этой белёсой бесконечности и бесконечного же снега… И только время от времени из этой белёсой круговерти то справа, то слева выплывала угрожающе-тёмная масса ельника или призрачно-серая опушка березняка, вплотную подступавшего к дороге, и снова исчезала в снежной круговерти.
Ратибор покосился на княгиню. Молодая женщина вела себя вполне достойно - не всхлипывала, не куксилась. Сидела прямо, мерно покачиваясь в такт конской рыси, и смотрела вперёд огромными сухими глазами, и только на дне этих глаз стыла осенней тёмной водой тревога.
- Не озябла?
Женщина бледно улыбнулась.
- Хороша больно погодка. Радует сердце, к прочему всему.
Витязь скупо улыбнулся в ответ.
- Отличная, госпожа моя. Мы никого не видим, нас никто не видит. В такую погоду никто никому жить не мешает, княгиня.
Сказал, и сам удивился. Может, однако!
- Ты уж философии греческой не учён ли, Ратибор Вышатич? - заметно развеселилась княгиня, и стылая тревога-кручина на время ушла из её глаз.
- Это как из лука на скаку бить, что ли? - недоумённо спросил Ратибор.
- Ну не совсем так - окончательно развеселилась княгиня - Но близко.
Ратибор про себя усмехнулся. Вообще-то он знал, что такое философия. Батюшка Варсонофий, накушавшись мёду либо браги, любил поучать паству цитатами из Библии и других греческих книг, и при этом вздевал палец к небу: "сие есьм философия, наука о премудростях всяческих". Но сейчас важно отвлечь молодую женщину от тяжких дум.
И вообще, сейчас умение бить на скаку из тяжёлого, в рост человека, русского лука куда важнее всех и всяческих премудростей.
* * *
- Рано вы, господа ижеславцы. Мы вас к завтрему ждали, не раньше. А где сам князь?
- Князь Владислав с остатней ратью и будет завтра, господине.
- Велика ли рать?
- Двести двадцать человек, к этим полуста. Все, способные держать оружие.
- И то хлеб.
Князь Олег Красный, брат князя Олега, принимавший отряд на постой, был хмур и взвинчен. По всему терему слышался гомон, туда-сюда сновали какие-то бабы и девки, таща в охапках тёплую лопотину и прочее, размашисто проходили окольчуженные ратники. Пламя свечей и масляных ламп металось от движения воздуха, освещая всё происходящее неверным трепещущим светом. Ржали во дворе кони, кто-то зычно бранился.
- Содом, не иначе - перехватил взгляд витязя князь Олег - У нас на Руси без этого никак. Ладно, сейчас разместят вас где-нито. И каша с мясом найдётся, я распоряжусь. Отдыхайте. Посольство утром выедет, до свету, тебя разбудят. Княгиню Ладу в светёлку к моей… хотя спят уж…
- Нет, княже.
Олег Красный поднял бровь.
- Не понял…
- Не гневайся, княже. Положи её где-нибудь отдельно. А я у порога лягу.
- Снаружи, как пёс? - насмешливо спросил Олег.
- В точности как пёс, княже. Только изнутри.
Олег рассмеялся.
- А горшок тебе отдельно, или вам одного с княгиней хватит? Лепо ли видеть тебе госпожу твою, как раздевается она на ночь?
- Что делать - без улыбки ответил Ратибор - Придётся привыкать нам.
- Ладно - хмыкнул князь Олег - будь по-твоему. Так стало быть, не верит князь Ижеславский в крепость Рязани. Подале княгиню свою отправил…
- Верит ли, не верит - о том мне неведомо, княже. Но биться будет вместе со всеми, в поле или на стенах.
- Хорошо - махнул рукой Олег Красный - Ступай.
* * *
- … Это что же выходит? Это ты мне заместо няньки-кормилицы теперь? - молодая женщина была серьёзно рассержена - Выдумал тоже - спать у порога…
- И за няньку, и за мамку, и за девок сенных я теперь у тебя - витязь не принял шутки.
- Так ведь тут княжий терем, Ратибор Вышатич, не поле бранное. Там ли ты угрозу ищешь, да сторожкость свою…
- Бережёного Бог бережёт - без улыбки ответил Ратибор.
Княгиня смотрела на него, чуть склонив голову набок.
- Всегда ли бережёт?
Витязь чуть подумал.
- Не всегда. Но чаще, чем небережёного.
Княгиня фыркнула, по-девчоночьи блестя глазами.
- Ой, зрю я, и философ ты…
- И это тоже, госпожа моя. Философ. Вот не сойти с места - на пятьсот шагов стрелой достаю…
Ну наконец-то она рассмеялась по-настоящему - весело, звонко, и даже голову чуть закинула. Как смеялась ещё совсем недавно, дней десять назад.
Как в страшно далёкие отсюда мирные времена.