Они подошли к входной двери. Оберли дважды стукнул дверным молотком, выполненным в виде куска угля. Продолжал литься ледяной дождь, покрывая коркой плащ Мэтью. Наконец изнутри отодвинули засов, дверь открылась, и выглянула худощавая женщина с тугим пучком седых волос и грустными, но настороженными глазами. Она была в черном платье с серой оборкой, и в руке держала тройной подсвечник.
- Я привез гостя, - сказал Оберли.
Это простое объяснение, похоже, сказало женщине о многом. Служанка с лицом, похожим на сморщенный кошелек, кивнула и отступила в сторону, освобождая проход.
- Позвольте, сэр, я отнесу? - предложил слуга, вышедший вперед из мрака с собственной свечой, забирая у Мэтью сумку с вещами. Еще он помог Мэтью снять плащ, принял треуголку и удалился.
- Как он, Бесс? - спросил Оберли, когда дверь закрыли и снова задвинули засов.
- Уходит, - ответила женщина, выдавив это слово сквозь щель тонких сухих губ.
- Тогда мы пойдем к нему. Так ведь, мистер Корбетт?
- Да.
Разве у него был выбор?
- Бесс, сделайте мистеру Корбетту горячий чай. И, пожалуй, тарелку кукурузных лепешек с ветчиной. Уверен, что наш гость проголодался. - Женщина ушла из прихожей, а Оберли взял со стола оловянный подсвечник с горящей свечой и сказал: - Прошу пожаловать за мной.
Это прозвучало не как приглашение, а как призыв к выполнению мрачного и трудного долга.
Вслед за Оберли Мэтью прошел через коридор, уставленный рядами доспехов. В шлемах и нагрудниках отражалось пламя одинокой свечи. Мэтью подумал, что подобная стальная одежда защищала прикрытое ею тело от рубящих и режущих ударов, но телу лорда Бродда Мортимера сейчас помочь не могла бы. В доме ощущалась гнетущая тяжесть болезни, какая-то безнадежность, и Мэтью чувствовал, как она заражает его самого.
Трудно было не заметить головы лосей и диких кабанов на стене, выставку перекрещенных клинков и коллекцию мушкетов под стеклом. Когда-то лорд Мортимер был охотником, человеком стремительного действия. Но сейчас насмешливо тикали в углу большие напольные часы, и каждая секунда его жизни уходила с отчетливым щелчком, громким, как выстрел.
Коридор расширился, открываясь на лестничную площадку. Мэтью вышел туда вслед за Оберли. Слуга повернул ручку двери, и Мэтью за ним вошел в спальню, где даже самый деликатный свет раздражающе резал глаза.
По периметру комнаты горели несколько свечей. Она была весьма просторна, на полу лежал красный ковер с золотой каймой. Мебель стояла темная и тяжелая, потолок был высок, балки открытые, и с них свешивались флаги с эмблемами, очевидно, различных торговых предприятий лорда.
Стены украшали большие картины. Вот трехмачтовый корабль борется с волнами на фоне лунного неба, вот четверо джентльменов увлеклись какой-то карточной игрой, и на столе перед ними - груда золота. Кровать на четырех столбах стояла так далеко от двери, что, казалось, требуется карета, чтобы к ней доехать. А возле кровати помещалось черное кожаное кресло, освещенное свечами, и из этого кресла навстречу вошедшему за Оберли Мэтью встал человек с серебристыми волосами и в сером костюме.
- Доктор Захария Баркер, - представил его Оберли. - Последние дни он неотлучно находится при моем господине.
Мэтью и Оберли приблизились к кровати. Баркер, мужчина лет шестидесяти на вид, в очках с квадратными линзами, обладал худощавой фигурой и прямой осанкой. Его серебристые волосы рассыпались по плечам. У него была резкая челюсть и прозрачные голубые глаза человека с разумом юноши. Не местный врач, решил Мэтью. Скорее всего, из Бостона, а возможно, привезен сюда из самой Англии.
- Добрый вечер, - сказал Баркер, кивая Мэтью и одаривая его пытливым, но вместе с тем доброжелательным взглядом. - А вы?..
- Мэтью Корбетт, к вашим услугам. - Мэтью принял его руку и ощутил силу, которая лет десять назад могла бы любого человека поставить на колени.
- Ага. Приехали из Нью-Йорка противостоять Смерти, я полагаю?
- Если я правильно уяснил свою задачу, то да.
- Что ж, да будет так. - Быстрый и резкий взгляд на Оберли. - Чушь и невероятный стыд, но уж что есть.
- Корбетт? - И снова: - Корбетт?
Прошелестевший его имя голос звучал как сухие камыши на ветру. Как одинокое эхо в пустой комнате. Как постукивание костей на дне пустой суповой миски. Как самая грустная нота, исполненная на скрипке, как тихий скулеж перед всхлипыванием.
- Ответьте лорду Мортимеру, - предложил доктор Баркер, кивнув в сторону кровати.
Мэтью пока еще не взглянул на кровать, оттягивая этот момент, сколько мог. Хотя он знал, что там, между простыней и красным покрывалом, есть нечто, мозг еще не дал глазам разрешения это видеть.
Сейчас он повернул голову на несколько дюймов влево и посмотрел на богача. Может ли плоть, мышцы и жилы расплавиться, но при этом продолжать цепляться за кости? Может ли кожа превратиться в вязкую жижу, блестящую, усеянную темными пятнами, как начинающая гнить переспелая груша? Видимо, да. На измененной коже - язвы под повязками, причем настолько большие, что их не прикрыть ни пластырем, ни целительной материей. Много - не сосчитать.
Лорд Мортимер, очевидно, сильно сдал со времени последней охотничьей экспедиции, потому что таким иссохшим палочкам никак не удержать мушкет или даже горсть мушкетных пуль, а обтянутым кожей ногам скелета не вынести даже теперешний невесомый каркас. Паучьи руки сложены на груди, выше - извитые вены на морщинистой шее и мертвенное лицо с седой щетиной бороды. На этом лице нос был готов провалиться внутрь, губы побелели от какой-то мази, предназначенной для смягчения боли от свежих красных ранок в углах рта, а из-под кочек редких белых волос и покрытого испариной лба с ужасом и надеждой уставились на Мэтью два глаза. Левый - темно-карий, правый скрылся под светлым перламутром бельма.
Запах болезни, ощутимый еще на входе в комнату, здесь усиливался так, будто под самый нос подсунули тарелку с гнилым мясом. Разглядывая руины лица лорда Мортимера, Мэтью забеспокоился, что такого запаха может не выдержать долго. Мелькнула ужасная мысль, и впилась занозой: не так ли и ему придется заканчивать свои дни? Не дай Бог хоть один миг прожить в виде такой развалины, источающей вонь болезни, мочи и кала, будто зеленым ядовитым туманом повисшую вокруг кровати.
- Помогите мне, мистер Корбетт, - прошептал богач. - Я знаю, что это в ваших силах.
Мэтью не сразу обрел голос.
- Я сделаю все, что смогу, сэр.
Что именно? - спросил он себя. - Хладнокровно ограблю вот этого смертника?
- Что смо-ожете, - передразнил Баркер. - Оберли, я протестую против такого… издевательства. Ехать в Нью-Йорк, чтобы привезти сюда этого мальчишку? Да вы посмотрите на него! Желторотый, как только что вылупившийся птенец!
- Захария! - Даже в самом конце жизни лорд Мортимер умел призвать в свой голос отдаленные раскаты грома. - Я доверяю Оберли. Он сделал то, о чем я просил - привез сюда наилучшего специалиста. - Старику пришлось сделать паузу, чтобы вдохнуть воздуха - если этот мучительный и шумный процесс можно было так назвать. - Ваши возражения мне известны. Они учтены.
- Бродд, это же фарс! Платить кому бы то ни было за…
- Ваши возражения, - не дал договорить лорд Мортимер, - учтены.
А этот голос прозвучал громом далекой канонады и заставил доброго доктора опустить глаза и уставиться на сияющие черные ботинки, а затем - на хорошо ухоженные ногти.
- Мистер Корбетт! - произнес умирающий. - Мне нужно только, чтобы вы здесь были. Помогли мне… дали мне время. Переговорили со Смертью от моего имени… когда она придет к моей двери.
- О Боже! - сказал доктор, но прикрыл рот рукой, заглушая собственную речь.
- А Кристина приедет. - Лицо опустилось в кивке головы. - Да, я думаю, она сегодня появится. Думаю… она приедет.
- В такую погоду, сэр? - Оберли подошел поправить покрывало. - Весьма скверная погода. Не уверен, что мисс Кристина…
- Она приедет, - сказал лорд Мортимер, завершая дискуссию.
При всей своей немощи богач все еще распоряжался в собственном замке.
- Да, сэр.
Оберли повел себя как безупречно вышколенный слуга: лицо торжественное и мрачное, - верный пес, знающий свое место. Он отодвинулся и остался стоять на почтительном расстоянии - на случай, если понадобится хозяину.
Шевельнулась костлявая рука - мучительно, медленно. Она поднялась, дрожа, и поманила лучшего специалиста поближе.
- Доктор Баркер, - сказал умирающий Мэтью Корбетту, - не верит. Он не знает того… что знаю я. - Единственный глаз мигнул. В его центре все еще держалась красная искра огня. - Вы слушаете?
- Слушаю, сэр, - был уверенный ответ.
- Смерть придет сюда в облике человека. Как было… с моим отцом. И с дедом… тоже. Да. Я в этом не сомневаюсь.
Мэтью ничего не сказал, потому что никаких слов от него не требовалось. Он заметил стоящий возле кровати докторский саквояж, разложенные инструменты, флаконы с зельями, пакетики трав, мази, какие-то загадочные баночки. Увы, ни рука человека, ни медицинские средства, составленные врачом из самого Лондона, не могли остановить приближение рокового момента. И Мэтью, слушая затрудненное дыхание лорда Мортимера, подумал, что этот момент уже близок.