Василию не раз доводилось видеть хозяина сердитым, но в таком гневе он видел Стрюкова впервые. Пятясь назад, Василий несмело проговорил:
- Так я, Иван Никитич, ничего. Я-то все, конечно, и ваше слово блюду... Я же не сам по себе взошел... Коняхин-то ломится, к вам спосылает, дело, говорит, большое. И грозится он. Скажи, говорит, Ивану Никитичу: беда, мол, будет, коли я не пущу его и вы сегодня не повидаетесь. Вот так оно, как на духу. Я говорю ему: не велено, а он грозится. Так что, как вы скажете, так оно и будет. Мы все понимаем. Я завсегда - как ваша воля.
- Чего ему приспичило? - немного поуспокоившись, спросил Стрюков.
- Не знаю, - ответил Василий. - Мне не сказывал. Говорит: не твое холуйское дело.
Стрюков, пройдя по комнате, остановился перед Василием.
- Иди зови.
И когда Василий затопал по коридору, добавил:
- Скажи, пускай минутку там подождет, во дворе. Я сам скричу. Иди. Да смотри у меня...
Едва затихли шаги Василия и хлопнула наружная дверь, Стрюков заспешил в подклеть, замкнул замок, отнес ларец в кабинет и, вернувшись в прихожую, взглянул на икону, истово перекрестился и зашептал:
- Огради нас, господи, силою честного и животворящего твоего креста и сохрани нас, господи, от всякого зла. Аминь!
Шепча молитву, он старательно перекрестил все двери и окна прихожей.
Глава вторая
- Василий! - крикнул он, приоткрыв сенную дверь. - Где там Егорыч? Пускай!
Послышались торопливые шаги, и в прихожую вбежал Коняхин, приказчик Стрюкова.
- Ты что это, Егорыч, ночью надумал людей поднимать? - хмуро спросил хозяин и так взглянул на Коняхина, словно окатил холодной водой.
Глаза Коняхина беспокойно заметались.
- Иван Никитич, - зашептал он. - Беда! Ворвались в пригород... Красные ворвались...
- А потолковее можешь? - прикрикнул Стрюков. - Да ты что дрожишь, будто тебя лихоманка трясет? В какой пригород?
- В казачий! В Форштадт! Ежели верить на слух, уже в конце Губернской стреляют, - срывающимся голосом зачастил Коняхин.
- Тьфу ты, господи! - Стрюков недовольно махнул рукой. - Ну и трус же ты, Егорыч. Я уж невесть что подумал. Тоже невидаль - казачий пригород. В первый раз там стреляют, что ли?!
- Так вы только послушайте, какая кутерьма поднялась. По моему разумению, Иван Никитич, вроде никогда еще такого ада там не было.
- Ну, не трясись же ты, ради бога! Глядеть тошно! - снова вспылив, прикрикнул Стрюков.
Не спеша подойдя к окну, он прислушался.
Беспорядочная стрельба то учащалась, то гасла. Вот опять накатилась густым валом.
"Да, палят изрядно. И нет сомнения - стреляют где-то далеко, возможно, даже за городом".
Коняхин чуть слышно покашлял в кулак.
- Так ты зачем приехал-то? - опомнившись, спросил Стрюков.
- О деле беспокоюсь, Иван Никитич. Не дай бог прорвутся, лавки с товарами захватят.
- Ты вроде уверен, что ли?
- Опасаюсь. Ох как опасаюсь!
- Может, слухи какие-нибудь? То давай говори, - Стрюков изучающе взглянул на приказчика.
Коняхин помялся.
- Припасу у наших в обрез. Вот так говорят.
Стрюков помолчал, будто старательно взвешивая, насколько серьезны слухи.
- Все равно отобьют, - решительно заявил он. - А насчет товаров, так черт с ними, в лавках-то осталось всего с комариный носок. Зерна не нашли бы... Как думаешь?
Коняхин собрал бородку в кулак, нерешительно повел плечом.
- Вроде бы должно все обойтись. Ну, кому стукнет в голову в монастыре шастать? И опять же - всем памороки забили, три дни от элеватора на железку и обратно порожние вагоны гоняли.
- Никто не проболтается? Люди крепкие?
- Будьте покойны. Что ни человек - твердый камень. А это вы здорово придумали! Можно сказать, высшая коммерция! Я бы и ни в жизнь не удумал такого. - Коняхин хохотнул тихим смешком. - Другие-то купцы так начисто из города хлеб повывезли.
- Ты им больше верь.
- Право слово, вывезли! Вот святой крест! - Коняхин торопливо перекрестился. - У меня верные люди.
- Вывезли, не вывезли - их дело. У них на плечах головы, у меня тоже не горшок глиняный.
- Табуны конские да и все гурты скота отогнать бы подальше, в степя, к киргизским баям... И потом, вам, конечно, виднее, но ежели касаемо моего суждения, надо бы покамест спиртовой завод прикрыть.
Стрюков снова внимательно и вместе с тем со скрытой недоверчивостью взглянул на приказчика: кто его знает, что таит на уме этот проворный, всезнающий плут? Сомневаться нечего - завелись у Егорыча деньжата... Ну и что из этого? На то и коммерция. Узнать бы, что сейчас его так беспокоит? Может, и вправду так предан хозяину, что только об его интересах и думает? Но нет, не верится! Каждому своя рубашка ближе к телу. А что касаемо революции, тут Коняхин сродни любому купцу.
- По-твоему, что же выходит - всю коммерцию побоку?
- Помилуйте, да как же можно такое, Иван Никитич! - взмолился Коняхин. - Как раз наоборот! Ежели расчет держать на будущее...
И он заторопился, заспешил...
Да, видать, и у Коняхина страх к печенкам подступает, заговорил о революции - и лицо стало серым.
- Что, может, и ты поджидаешь, пока побегу? - насмешливо обронил Стрюков.
- На шутку не обижаются, Иван Никитич.
Стрюков вдруг нахмурился.
- А я не шучу. Заяц жрет капусту, зайца - волк, а на волка есть охотник. Так-то. Ну-ну, давай дальше. Только не тяни, валяй так, чтоб коротко и ясно.
- Я уже все сказал, что думал: уехать бы вам, а кончится смута - вот он и я! Живой, здоровый и не с пустыми руками. Снова зацепиться есть за что. - Коняхин чуть подался к хозяину и заговорил почему-то шепотом: - Опять такое кадило раздуем...
- Гладко, Егорыч, ты умеешь говорить, как по писаному, И если послушать со стороны, то все верно. Но только с одной стороны. Словом, тебе не дано, Егорыч, все понимать. Эх, Коняхин, Коняхин, друг ты мой, да разве думали мы дожить до такого?!
Стрюков горестно махнул рукой, снова подошел к окну, прислушался - стрельба немного приутихла.
- Вели угонять гурты в киргизские степи, - сказал он строго. - Только сам проследи, где и как.
- Будьте благонадежны.
- Ступай, на дворе-то ночь глухая... Да, насчет товаров. В лавках чтоб всякая мелочишка была. Заваль разная. Не держать лавки пустыми.
Коняхин хотел было возразить, но Стрюков недовольно поморщился и стукнул ребром ладони по столу.
- Делай, как велено, - отрубил он и с досадой добавил: - Черт тебя поймет, вроде и умный мужик, а иногда простой вещи не разумеешь. У кого другого в лавках будут одни крысы с мышами, а мы к людям го всем своим доброжелательством. На грош потерял - рубль прибыли. Ну, будь здоров, иди с богом.