- Федор! Они мушкеты приготовили! - заорал Минка, смотря на стрелков.
- Еще один шаг!
Мятелев отклонился в строну, и клинок врага прошел мимо него, а сам он выбросил руку с ятаганом. Кривое лезвие вошло в тело испанского солдата. Тот вскрикнул и, перевалившись через перила, рухнул вниз на палубу фрегата.
Он прорвался на мостик! Перед ним оказался тот самый офицер, что командовал стрелками. В его руках была шпага с круглой и широкой гардой.
Мятелев быстро отбил выпад своим клинком и сам нанес удар. Офицер отразил его кинжалом, зажатым в другой руке.
- Ножик хитрый себе завел! - закричал Федор. - Иш ты кикимора заморская! Не по христиански так-то! Одной сабелькой надобно! Сабелькой.
Испанец что-то проорал в ответ. Но сын боярский не понял что. Они снова скрестили клинки.
- Хотя у тебя и не сабля вовсе! - продолжил Федор. - А этим вертелом много не навоюешь.
После этих слов его ятаган вошел в грудь офицера, пробив стальной нагрудник.
- Ты доконал его, Федя! - заорал Минка, потрясая окровавленной шпагой. - Теперь бей остальных!
- За тем дело не станет!
Мятелев приготовился к новой схватке, но, увидев гибель офицера, испанские солдаты стали бросать оружие. Битва с этой стороны кончилась.
Те воины-испанцы что сражались с первой галерой вообще растерялись, услышав позади себя пальбу и вопли турок.
- О святая Мадонна, нас предали!
- Что там? Что случилось?
- С той стороны нас атаковали!
- Помоги нам бог!
- Нас не пощадят! Нужно сдаваться!
Но капитан испанского фрегата сдаваться не пожелал:
- Кто там предлагает предательство? Мы еще не проиграли!
Он стал ругаться на чем свет стоит, но его быстро уложили выстрелом из пистоля. Судно было захвачено турками….
Море: фрегат "Санта Мария де ла Виктория"
Мустафа подошел к Федору и произнес:
- Ты отлично сражался, гяур. Ты спас нас. И я могу это признать. Одолел опытного фехтовальщика.
- Этого? - Мятелев указал на труп офицера. - У него оружие никуда не годное.
Турок подобрал шпагу испанца и внимательно осмотрел клинок.
- Это толедский клинок. Отличная работа и сбалансирован как! так что ты не прав. Это твоя добыча.
Мустафа протянул шпагу Федору. Тот принял её и сказал:
- Я к иным клинкам привык. Чего мне с этого?
- Возьми, возьми. Это хорошая шпага. Она тебе еще послужит.
Если бы Федор мог тогда знать, как капудан-паша османского флота был прав. Этот толедский клинок будет спасать его жизнь в диких дебрях Южной Америки.
- Как ты выбрался из каюты, где был закрыт? - спросил капудан.
- Дак битва началась. А я не мог пропустить битву, эфенди.
- Хорошо. Ты бросился на врагов с голыми руками и только на испанском корабле получил оружие. Это смелый поступок. А я ценю смелость и умение драться на саблях. Ты хороший воин.
- Давно держу клинок в руках, эфенди. А в награду за мою помощь, если таковой достоин, не забудь нас отпустить на волю, когда придет время для этого.
- В том могу тебя поклясться Аллахом. Ты и твой друг получите свободу. А пока ты мой гость. Желаешь остаться на этом судне? Сейчас сюда прибудут мои матросы, и для тебя будет выделена лучшая каюта. Или снова прейдешь на "Меч падишаха"?
- Не я останусь на этом корабле.
- Эй! - Мустафа приказал привести пленных офицеров.
И тех поставили перед ним. Их было трое.
- Кто из вас командует этой посудиной? - спросил он через толмача* (*толмач - переводчик).
- Вон лежит его тело. Это дон Хуан де Гонсало и Вальдес, - ответил не высокий средних лет офицер. - Я хорошо говорю по-турецки и пусть, эфенди не утруждает себя толмачем.
- Кто ты? - спросил Мустафа.
- Штурман фрегата "Санта Мария де ла Виктория" дон Рамон де Нарвега.
- Всех вас сейчас запрут в трюме. У вас будет выбор, либо принять ислам и пойти со мной, либо стать рабами и быть проданными в первом же берберском порту. Подумайте что для вас лучше. Несколько дней у вас есть.
Нарвега поклонился и опустил голову.
- А что у вас вон в той каюте? Что там такое? Золото испанского короля? Почему закрыта?
- Там наш пассажир, эфенди. Некий очень важный господин.
- Что за господин? Кто такой?
- Этого я не могу знать. Про то знал только сам капитан. Но он мертв.
- Хорошо! Увести всех пленных и запереть в трюме! Быстро!
Мустафа с видом повелителя распахнул двери каюты таинственного пассажира фрегата. Он вошел внутрь и думал, как этот человек задрожит при виде его обрызганных кровью врагов боевых доспехов. Такое бывало не единожды.
Но в каюте был совершенно спокойный высокий человек средних лет. Ни один мускул на его лице аскета не дрогнул. Он учтиво склонил голову:
- Привет тебе, эфенди! - произнес он на турецком языке.
- Я капудан-паша османского флота Мустафа. А ты кто такой?
- Я? Тот, кто имеет тамгу великого падишаха полумира, - спокойно ответил незнакомец и протянул Мустафе пергаментный свиток. - Посмотри сюда!
Мустафа пригляделся и похолодел. Под документом стояло: "????????". Это было имя падишаха полумира. А это означало, что лично повелитель османской империи повелевает всякому подданному падишаха соблюдать все, что скажет предъявитель сего!
- Откуда это у господина? - Мустафа побледнел.
- А разве эфенди не должен повиноваться, и ни о чем не спрашивать?
- Да. Прости мое любопытство, эфенди.
- Ты можешь не переживать, почтенный капудан-паша. Я все знаю о тебе. Ты бежал из Стамбула. Разве не так? Но ты, по-прежнему, трепещешь при имени султана.
- Берберские пираты не враги великому султану. И одно дело бежать из Стамбула, а иное стать личным врагом падишаха.
- Я это знаю. И потому помогу тебе, капудан-паша.
- Поможешь?
- Ты желаешь, чтобы пиратские беи приняли тебя?
- Да. Это мое желание.
- Тогда я дам тебе такую возможность. Ты получишь от меня письмо к Шагин-бею. И он примет тебя одним из своих капитанов.
- К Шагин-бею? - Мустафа был искренне удивлен, что этот гяур знает самого большого берберского бея. И он даже обещает ему протекцию.
- Не веришь в мои возможности? - снисходительно улыбнулся незнакомец.
- Верю, - произнес Мустафа, заколдованный взглядом этого человека.
- Вот и хорошо. А сейчас позови ко мне того человека, что гостит на твоей галере.
- Ты и про него знаешь?
- Я многое знаю. Но не медли. Я жду его.
После этого Мустафа вышел из каюты и аккуратно закрыл за собой двери.
"Кто этот человек? Я так и не спросил его имени. Но заставил меня повиноваться одним своим взглядом. Уж не сам ли это шайтан*? (*Шайтан - черт). Или один из таинственных дэвов властителей судеб? Он все знает обо мне и моих планах. Ему не стоит перечить"……
Федор Мятелев был удивлен не менее Мустафы. Он видел пред собой кардинала Пьетро Ринальдини!
- Монсеньор?
- Ты узнал меня, Федор. А я ждал тебя.
- Здесь, монсеньор? На этом корабле? Я не могу прийти в себя от того, что монсеньор здесь!
- Здесь. Я знал, что сейчас ты не попадешь в дом Адреотиса. Я знал, что ты окажешься волею судеб на османской галере "Меч падишаха".
- Это странно, монсеньор. Странно, что ты все знаешь обо мне. Ты можешь видеть судьбы?
- Могу. Но не пытайся узнать, что тебе ждет в будущем, Федор. Я понимаю про что ты желаешь спросить.
- Отчего же мне не знать что меня ждет?
- Бог даровал нам две даты, Федор. Две. Одну мы знаем. Вторая скрыта от нас. Дата рождения тебе известна, а бог не желает давать тебе знания о второй дате - дате смерти.
- Моя смерть будет страшной? - спросил Мятелев, побледнев.
- Роr las Entranas de Dios! Всякая смерть страшна. Мало кому в этом мире хочется умереть. Но сейчас я звал тебя не для того чтобы говорить о судьбе. Ты должен знать, что тебе делать далее.
- Но со мной…
- Марта и твой друг, бывший галерный раб? Я знаю про это. Я знаю что Марта провалила задание, которое ей было дано. Но так распорядилась судьба. А с судьбой не может спорить даже Орден иезуитов. Так что напрасно она испугалась моего гнева. Да и сделала она при дворе султана не мало, хотя даже не догадывается об этом.
- Значит ей можно явиться к тебе?
- Нет. Видеть её я не желаю. Зачем?
- Вот как?
- Да, так. Но тебе придется сноса отправиться в Стамбул, Федор. Берберские корсары сумеют тебя туда переправить. Там в доме Адреотиса ты станешь учить испанский. И с тобой тоже станет делать твой приятель. Если ты пожелаешь взять его и Марту с собой.
- Пожелаю.
- Но тебя ждут дальняя дорога и приключения.
- Это не плохо, монсеньор.
- После того как ты овладеешь языком, Адреотис переправит тебя в Испанию.
- Но неужели я не могу учить испанский где-нибудь в ином месте. Не в Стамбуле.
- Тебе более ничего не грозит. В Стамбуле с тобой больше ничего не случиться. За это могу поручиться. Но жить пока ты станешь именно там. Так нужно. И не стоит тебе знать больше, чем тебе знать нужно, - голос кардинала иезуитов стал строгим и властным.
- Как будет угодно, монсеньору. А что станет с Василием?
- Он будет резидентом московского царя в Стамбуле. Это выгодно Ордену. Мы даже немного поможем ему укрепиться там. Кстати, ты до сих пор не знаешь его настоящего имени, Федор?
- Я знаю только что он не Ржев. Но кто он не знаю.