…Картымазов с трудом добрался до собственного дома, пройдя десятки проверок. Проезжая мимо брода, на границе с бывшими Березками, он стал свидетелем ожесточенной схватки, происходившей по пояс в воде между группой ордынцев, которые пытались напасть на пушкарей, и охраняющими пушечный наряд московскими воинами.
Силы были на стороне татар, и они, казалось, вот-вот прорвут поредевшую цепочку защитников, как вдруг из лесу вылетел отряд всадников с обнаженными саблями и, с разгону подымая веер брызг, влетел в воду, которая через несколько минут окрасилась в красный цвет - ордынцы были порублены в несколько минут.
Спасенные пушкари ликовали и кричали, размахивая шапками:
- Ура удалому князю Холмскому!
- Который тут Холмский? - спросил Картымазов.
- Да вон он - спаситель наш! - указал пушкарь на командира отряда, только что одержавшего победу.
Картымазов на берегу встретил отряд, выходящий из воды, и поклонился.
- Князь Даниил! Я с приказом от великого князя!
- Иваныча или Васильича? - весело спросил Холмский.
- Ивана Васильевича, - показал Картымазов печать на верительной грамоте.
Холмский внимательно осмотрел печать и вернул грамоту.
- И чего государь хочет?
- Государь требует, чтобы ты и великий князь Иван Иванович тотчас скакали в Москву вместе со мной.
- Э-э-э, братец, не так быстро! Государь что - не получил нашего донесения? Он что - не знает, что главные силы неприятеля собраны здесь и с минуты на минуту начнут переправу?
- Мне ничего об этом не известно, - сухо ответил Картымазов. - Я лишь выполняю поручение.
- Твое счастье, что великий князь Иван час назад прибыл сюда. Поехали к нему, я без его решения никуда не поеду.
Они развернулись и поскакали по так хорошо известной Федору Лукичу дороге в сторону его дома.
- Это недалеко, - успокоил князь Холмский, - пару верст. Я тут остановился в одной захудалой деревушке - Картымазовкой зовется, а великий князь приехал утром, чтобы самому осмотреть, что делается на берегу. А тут вон вишь, что творится! Атаку за атакой отбиваем! Если бы не пушки мастера Аристотеля - ордынцы давно бы речку перешли! Но нас предупредили заранее об их приходе сюда, и мы успели по всему берегу выставить орудия - вот это был для них подарочек! Они от удивления чуть с коней не попадали! Одно плохо - эти пушки и пищали ломаются, лопаются от перегрева, их все меньше, надо срочно новые подвозить…
Рядом с деревней стояло множество военных шатров, на кострах готовили еду, одним словом, Картымазовка превратилась в настоящий военный лагерь.
Во дворе Картымазова, чуть подальше от его дома, в саду стояли три больших голубых шатра, и Холмский направился туда.
Как раз в эту минуту Петр Картымазов и Василиса Петровна с корзинами в руках шли им навстречу из леса, что находился прямо за садом.
Увидев Картымазова на коне, как ни в чем не бывало едущего рядом с князем Холмским, живущим здесь уже две недели, они застыли как вкопанные, едва не выронив корзин.
- Отец? - не веря своим глазам, спросил Петр.
- Господи, Федя! - радостно перекрестилась Василиса Петровна.
Картымазов и глазом не моргнул.
- Не видите, я занят, - сказал он. - Освобожусь и загляну в дом.
На этот раз удивился Холмский.
- Что я слышу? Уж не Картымазов ли ты?
Картымазов не успел ответить.
Из шатра вышел стройный высокий молодой человек с книгой в руках.
Наследному великому князю Ивану Ивановичу, называемому Молодым, для отличия от правящего великого князя - тоже Ивана, было в то время двадцать два года. Он взял от отца высокий рост и стройную фигуру, а от покойной матери - Марии Тверской - нос без горбинки, нежную кожу и голубые глаза. У него было задумчивое серьезное лицо, и книга в руке шла ему, пожалуй, больше, чем сабля на боку и дорогой, украшенный золотом военный наряд.
Князь Холмский, его свита и Картымазов спешились и поклонились.
- Позволь представить тебе хозяина этого имения, дворянина Картымазова, - сказал великому князю Холмский. - Он прибыл в качестве гонца от твоего батюшки к тебе и ко мне. Государь желает, чтобы мы немедленно ехали к нему в Москву.
Великий князь Иван Иванович внимательно посмотрел на Картымазова, мельком на Холмского и спокойно сказал:
- Войдем в шатер.
В богато убранном шатре он положил книгу на стол, повернулся лицом к Картымазову и сказал:
- Прошу передать батюшке, что мне нельзя сейчас уехать отсюда. Ждем татар., Они могут перейти Угру в любое время.
Он повернулся к Холмскому и очень просто, без всякого пафоса, спокойно сказал, словно констатируя бесспорный факт:
- Лучше мне умереть здесь, чем удалиться от войска.
- Я тоже остаюсь, - сказал Холмский.
- Передай батюшке наши извинения. Ты сам все видел.
Великий князь ласково улыбнулся Картымазову неожиданно светлой улыбкой и добавил:
- Проси батюшку поклониться от меня бабушке - я ее очень люблю. Теперь ступай.
Выйдя из шатра, Картымазов первым делом направился к своей конюшне. Конюх остолбенел, не веря своим глазам.
- Этого коня накормишь, напоишь, и пусть отдыхает. Через полчаса подашь мне Пегую. Оседланную и готовую для дальнего пути.
Конюх, наконец, пришел в себя и хотел схватить хозяйскую руку для поцелуя, но Картымазов хлопнул его по плечу и вышел.
В доме он, наконец, ласково обнялся с женой и сыном.
Потом спросил:
- А где мои псы?
- Заперты все на псарне! Где ж еще! Война ведь во круг!
- А, ну да - это правильно, - успокоился Федор Лукич.
Горячий обед ждал на столе.
Жена и сын наперебой рассказывали ему новости и успели сообщить почти обо всем.
Ровно через полчаса конюх доложил, что лошадь подана.
- Ой, - всплеснула руками Василиса Петровна. - Уже? Феденька, ты хоть по дороге заедь в Медведевку, повидай внучков и Настеньку - она так обрадуется!
Картымазов секунду колебался.
- Нет, - сказал он. - Это крюк. Поеду прямо на Москву. Меня великий князь ждет.
Всю последующую жизнь он жалел об этом решении…
…- Я никуда не поеду! - упрямо заявила Софья Фоминична.
- Послушай, государыня, - начал раздражаться Иван Васильевич, - нельзя рисковать! Ты и наши дети - самое ценное, что у меня есть! Я уверен, что нам удастся справиться с Ордой, но ты же сама знаешь - береженого Бог бережет!
- Государь, - повысила голос Софья, - я не желаю на глазах всего моего народа позорно бежать из столицы в час опасности! Я византийская принцесса! Мои предки гибли, но никогда не бегали от врага!
Иван Васильевич наклонился и яростно зашептал ей на ухо:
- Пойми, наконец, дура, - у нас полная казна! Все, что я привез из Новгорода, и еще кое-что! Кто мы с тобой будем без этого, а? Мало ты нищенствовала в юности - хочешь еще и в старости?!
Софья прекрасно умела держать себя в руках. Несмотря на оскорбление, ее трезвый, холодный, рациональный ум мгновенно произвел необходимые операции. Аргумент "ты и наши дети" был всего лишь красным словцом и ничего не значил, а вот полная казна - это действительно серьезно. С этим шутить нельзя.
- Хорошо, - покорно сказала она, - я послушная жена и должна подчиняться мужу. Так меня учили. Я смиренно сделаю все, как ты хочешь. Ты ведь знаешь, я всегда делаю все, как ты хочешь. Но если ты еще раз назовешь меня дурой, я отрежу тебе…
Иван Васильевич крепко поцеловал супругу.
- Выедешь завтра же, - сказал он, - казну уже тайно грузят на подводы. Их будет много. Я дам тебе свой государев полк для охраны. Мне он не нужен, я и так с войском. Поедешь в Дмитров, там будут ждать суда. Погрузите все - и на Белоозеро. Помни, Зоя, теперь все наше будущее находится не в моих - в твоих руках! И не только наше - целого княжества!
- Я еду, - склонилась перед мужем византийская принцесса, думая совсем о другом.
…Ах, как жаль, что нету тебя воображения, дружок! Выше княжества ничего не видишь… А я вижу некняжество, не королевство - империю! Великую и могущественную, как некогда Рим! И так будет - я одна знаю почему!
Перед отъездом великая княгиня спустилась в подземелье и долго молилась там о спасении Москвы святому апостолу Андрею…
…Оказалось, что Картымазов разминулся с гонцом, посланным великому князю его сыном.
Когда гонец привез известие, переданное Сафатом, великий князь втайне пожелал, чтобы сын его не послушал и остался с войском в самом опасном месте - там, на Угре, но когда Картымазов привез именно такой ответ, Иван Васильевич в душе странно встревожился.
Вишь, он какой самовольный, оказывается… Тихоня… Читатель… Я всегда знал, что в тихом омуте…
Если он сейчас ослушался, что же будет, когда ему за тридцать станет? Приглядывать за ним надо…
И может быть, именно в этот момент зародилось в душе великого князя совсем маленькое, очень скрытое, но какое-то недоброжелательное чувство к своему сыну, которое сыграет впоследствии свою роковую роль.
Однако надо было думать о делах насущных.
После отъезда великой княгини Иван Васильевич, посовещавшись, как обычно, с матерью, Патрикеевым, приближенными боярами и духовенством, принял ряд мер по защите державы. Отряд дмитровских воинов он отправил защищать Переславль, часть московской рати - Дмитров и, наконец, повелел поджечь все посады вокруг Москвы.
Всю столицу заволокло черным едким дымом, и когда великий князь выезжал из нее третьего октября со своей свитой, вся одежда покрылась сажей и копотью.