Пока происходил этот разговор, к которому было приковано общее внимание, Сафат, склонившись, уколол Манина острием кинжала в шею за ухом. Манин вздрогнул и, открыв глаза, тут же сморщился от боли.
- Ни звука, - шепнул ему Сафат. - Ты меня не знаешь! Я выполняю волю великого князя.
Он помог ему подняться и хлопнул по спине. Потом увидел один из лежащих на траве расшитых тулупов и взял его, разглядывая узор.
Азов-Шах, расправившись с Азизом, подъехал ближе.
- Что с ним? - спросил он у Сафата.
- Будет жить, - сказал Сафат, пряча за пояс нож - Вот тут за ухом, - показал он, - есть одна точка. - Уколешь и смотришь - если человек жив, но без сознания, он обязательно очнется, а если не очнется, значит, уже не жив.
- Скажи, купец, они напали на тебя? - спросил Азов-Шах у Манина.
Манин видел, что Сафат, рассматривая узор на тулупе и как бы восхищаясь им, покачал головой из стороны в сторону.
- Нет, - ответил купец Манин., - мы просто сами испугались, неожиданно увидев большой отряд татар.
- Хорошо, - удовлетворенно кивнул Азов-Шах, - можешь собрать свой товар и ступай туда, куда шел, с миром! Мы друзья всем подданным короля Казимира!
- Благодарствую, - поклонился до земли купец Манин.
- Латиф! - скомандовал Азов-Шах, - собери сотню и марш на Оку к остальным силам!
- Какой красивый узор! - восхищенно воскликнул Сафат и показал издали тулуп Ахмату. - Позволь, о великий, я задержусь на минуту, чтобы купить себе этот мастерски расшитый тулуп - я надену его, когда мы с победой будем входить в Москву!
- Ладно, илчи, догонишь! - улыбнулся Ахмат.
Татары возвращались к холму.
У Сафата было несколько минут.
- Слушай внимательно, - сказал он Машину. - Скажи Аннице, чтобы немедля отправила гонца к великому князю от моего имени - он ждет. Пусть передаст, что основные силы соберутся на Угре и будут ждать войско Казимира. Сами приготовьтесь к войне - тех, кто служит Литве, трогать пока не будут, но из Бартеневки, которая на этой стороне Угры, пусть все уходят - московитов они не пожалеют! Если тебе надо будет что-то мне передать - не бойся, езжай как купец прямо в главный лагерь и говори, что везешь товар илчи Сафату - тебя сразу пропустят! И вот еще: скажи Аннице - пусть бережется как следует - сам хан Ахмат хочет ее схватить!
Он протянул Манину золотую монету.
- За что? - удивился купец.
- За тулуп. Он мне в самом деле будет нужен.
Сафат бросил Манину монету, вскочил в седло и, перебросив тулуп через луку, помчался вдогонку хану и его свите, которые еще не успели подняться на вершину холма.
Догоняя хана, Сафат горячо поблагодарил Аллаха за то, что он был так милостив к нему, явив чудесным образом купца Манина здесь и сейчас.
Сложились ли особым образом звезды на небе, или люди сотнями своих муравьиных дел, тревог и усилий, сами того не ведая, поворачивали скрипучее колесо истории, но в эту минуту ни один смертный не знал, чем все закончится.
Однако, обернувшись и пристально вглядываясь во тьму времен, можно увидеть, что в ту осень судьба совершенно не благоприятствовала последнему хану Золотой Орды, но была очень милостива к тем, кто готовил ее сокрушительное падение… все в руках Господа!
Глава девятая
"…В ЛИЧНОЕ РАСПОРЯЖЕНИЕ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА"
Тайнопись Z
От Симона Черного
3 сентября 1480
Дом брата Аркадия Волошина в имении под Серпейском
Елизару Быку Рославль,
Дорогой брат!
Я благополучно прибыл в Литву после утомительного путешествия из Валахии, где все теперь находится в нежных, но крепких ручках сестры Марьи. Я уверен, что при помощи брата Неждана, который, как мне кажется, с первого взгляда неравнодушен к ней и готов выполнять любое ее поручение прежде, чем она его выскажет, сестра Марья успешно справится со всеми задачами, которые я перед ней поставил.
Теперь я нахожусь в небольшом имении, принадлежащем престарелым родителям нашего брата Аркадия, которого, к слову говоря, мне пришлось срочно отозвать из Великих Лук. Дело в том, что братья из Волоколамска сообщили мне, что игумен Иосиф Волоцкий, который, как тебе известно, давно интересуется нашими делами, разнюхал, будто к его духовному ученику князю Борису Волоцкому прибыл из Новгорода новый священник, о котором он ничего не знает. Иосиф настолько этим заинтересовался, что решил сам отправиться в Луки, чтобы лично побеседовать с новгородским братом. Зная ум, настойчивость и проницательность Иосифа, я решил не рисковать и велел немедля отозвать брата Аркадия, тем более что там, в Луках, для нас нет больше ничего интересного. Здесь же, напротив, в ближайшее время будет вершиться История, а у меня, как ты знаешь, есть, быть может, единственная слабость - я люблю присутствовать при поворотных исторических событиях и своими глазами наблюдать их ход. Могу гордиться тем, что в продолжение моей не столь уж долгой жизни мне удалось быть свидетелем, по крайней мере, десятка событий, которые оказали влияние на дальнейший ход вещей. Помнится, я недавно упоминал, как своими глазами видел приезд в Московию будущей великой княгини, и ты еще посмотришь - ее появление здесь решительно изменит историю…
Брат Аркадий прибыл вчера из Лук, использовав перед отъездом свой любимый прием - мнимую смерть. Я пожурил его за это: надо иметь в своем арсенале сотню приемов - нельзя постоянно применять один и тот же - однажды он может превратиться в реальность. Однако я рад, что он здесь, потому что мне может понадобиться его оперативная помощь, если мы с тобой сочтем необходимым как-нибудь вмешаться в ход исторических событий, которые со дня на день начнут здесь развиваться. В настоящее время я нахожусь в тылах стотысячного татарского войска хана Ахмата, которое растянулось живой цепочкой более чем на сто верст от самой Оки и устья Угры и далее по этой речке, столь хорошо мне знакомой по многочисленным переходам рубежа. Я надеюсь, что вскоре наши братья и сестры, живущие на этих землях, начнут сообщать о том, как идет подготовка к решающей битве между московскими войсками, расположенными по ту сторону Угры, и ордынскими - по эту. Я надеюсь, что мне удастся даже увидеть саму битву, если, конечно, она вообще произойдет, потому что кое-какие маленькие рычажки огромной исторической машины все же находятся в наших руках. Ты очень мудро поступил, устроив себе торговую поездку в Вильно, - таким образом, ты будешь рядом с королем, а я - с Ахматом, который ждет его помощи. Я давно не ощущал такого душевного подъема, как сейчас, - мы находимся на пороге поистине поворотного события!
Во имя Господа Единого и Вездесущего - Нашего Господа, который видит все, но не вмешивается в ничтожные мелкие деяния смертных, позволяя нам вершить их, и таким образом передает людям частичку Его Величия…
Верую именно в такого - НАШЕГО Господа!
P.S. Чуть не забыл ответить на твой вопрос относительно Степана Полуехтова, так и не ставшего нам братом. Предлагаю поступить следующим образом: отпустить его на все четыре стороны, дав немного денег и предоставив самому решать, что дальше делать, но пристально наблюдать за каждым его шагом. Поживем - увидим.
Симон Черный.
…Степан не сомневался, что за каждым его шагом будут пристально наблюдать, поэтому выработал для себя соответствующую стратегию - он как будто ни о чем не подозревает и ведет себя естественно, но на самом деле будет контролировать каждый свой шаг, чтобы поступать так, как ИМ хотелось бы, чтобы он поступал. Впрочем, у него и нет другого выхода - он у НИХ на крючке. Во-первых, не следует забывать о предупреждении доктора Корнелиуса: если через год лекарь не сделает новую операцию, кожа начнет вместе с мясом слезать с лица Степана. Во-вторых, его болезненное самолюбие было действительно ущемлено. Степан искренне злился на самого себя - как можно было не справиться с таким простым заданием?! А ведь радовался - как здорово все придумал да как исполнил! И вдруг оказывается, что он был как на блюдечке и тот, кто за ним неотступно следил, не только увидел его промах, но исправил его - ему сказали, что мальчишку-то этого Селивановского, которого он не утопил, все равно потом прикончили. Но кто ж мог знать, что мальчишка зимой подо льдом двадцать саженей проплывет да за спиной Степана в темной проруби под кустом вынырнет?! Хотя, - корил себя Степан, - догадаться можно было: когда он догнал Селивановых, идущих по льду с реки, мальчишка голый был да полотенцем утирался - значит, плавал в проруби! Ну что уж вспоминать - теперь о будущем думать надо! А будущее - вот оно, перед ним. Идти-то все равно больше некуда!
- Стой! Куда? - остановил его мрачный стражник у ворот, за которыми виднелся запущенный, заросший бурьяном двор и облупившиеся, давно не крашенные стены старинного княжеского дома.
- Передай князю Семену, что вернулся его самый верный слуга!
- Зовут как?
- Князь сам знает, кто у него самый верный слуга, - ответил Степан.
…Князь Семен Вельский, по-прежнему высокий и стройный, - вот только шляхетские усы стали еще длиннее и чуть поседели, - подбоченившись, обошел Степана вокруг и, хмыкнув, спросил у своих дворян и друзей Осташа Курило и Пахома Воронца:
- Это кто такой? Вы его знаете?
- Не-а! - повертел головой Осташ.
- Первый раз вижу, - сказал Пахом.
- Ясно. Очередной шпион моего братца Федора.
Князь Семен Вельский взял со стола длинный кинжал и, вертя его в пальцах, стал возвращаться к Степану.
- А что мы делаем со шпионами братца Федора? - игриво спросил он. Пахом и Осташ внезапно схватили Степана за руки и завернули их ему за спину, а ударами своих сапог молниеносно раздвинули ноги Степана.