- Что же делать? - с отчаянием спросил я у своего ангела-хранителя.
- Dimicandum! Надо бороться! - воскликнул ангел. - И мы будем бороться! Будем!?
Я согласно закивал головою.
- Хочешь на себя полюбоваться?
Несмотря на все его ехидство, я кивнул. Прошла одна минута. Пять минут - ничего не происходило. Я заерзал, как нетерпеливый зритель, который отсмотрел уже свою порцию утомительной рекламы в ожидании начала фильма.
- Ты кого-то еще ждешь? - Серафим демонстративно покрутил тем, что можно было считать его головой. - Ну, что ты не начинаешь?
- Я? А что я должен делать?
- Вот с этого вопроса и нужно было начинать… Нет, дружок, я начинаю в тебе разочаровываться. Вот так познакомишься поближе, и все сразу становится ясно. Твоя беспечность всегда тебя подводила. Вначале она была отголоском детства, а затем, что самое печальное, переросла в глупейшее мировоззрение, превратившись в банальный нигилизм или, как у вас сейчас принято говорить, пожизненный пофигизм. И для ангелов-хранителей оберегаемые ими пофигисты, вот такие, как ты, стали сущим наказанием. Стоит зазеваться - и наш подопечный либо на больничной койке или, того хуже, - под венцом! И вот так всю жизнь! Вытащил из одной лужи, глядь, а он уже сидит в другой…
Серафим начинал меня раздражать. Его манеры учителя, читающего мораль малолетним преступникам, порядком утомили.
"Как замечательно, что у него нет розг, а то порол бы за любую провинность. Как бы его заткнуть?"
- Не груби старшим, - зарычал на меня деспотичный ангел, прочитавший мои мысли, как открытую книгу. - Смотри, слушай и запоминай. Дважды повторять не буду, - поспешно добавил он.
На самом деле все оказалось довольно-таки просто. Мне-то всего и нужно было только нащупать нить жизни, связывающую тело и душу. К собственной и Серафимовой радости, у меня получилось со второй попытки. Увиденное потрясло меня до глубины души.
Мой взгляд парил, а точнее, пронизывал пространство, откуда-то сверху вниз; это не было похоже на падение. Сначала мне казалось, будто я пролетаю сквозь густой туман, какой бывает в предутренние часы. Местами он был гуще, и казался уже не туманом, а большим куском хлопковой ваты. Иногда туман, словно разрываемый ветром, расступался и тогда где-то далеко внизу показывалась земля.
Земля увеличивалась передо мною с огромной скоростью. Я словно скользил вниз по гладкому невидимому канату. Безграничный лес, горы и реки были у меня как на ладони. Вот уже стали различимы отдельные деревья. Тайга была покрыта снегом. Серая нить речушки волнистой линией огибала покрытые лесом невысокие горы. И где-то на их склонах затерялся один человечек, выживший в страшной катастрофе. Чем ближе я приближался к нему, тем явней и сильней чувствовалась мучающая его боль. Ему было страшно. Он замерзал под фанфары голода. Никто не мог ему помочь. Никто не спешил на помощь.
"Но где же он, то бишь я?" - я всматривался и не мог найти самого себя.
- Сейчас почувствуешь, - донесся из далека голос Серафима.
Меня словно накрыло волной сплошных эмоций, чувств, мыслей.
- Видишь себя?
- Нет, не вижу, - прокричал я ангелу, словно он был за три версты.
- Что ты орешь? Я не глухой… Оглушил! - раздался прямо рядом со мной голос Серафима.
Я посмотрел по сторонам, надеясь увидеть ангела.
- Ты себя ищи, а не меня, - в очередной раз рявкнул на меня Серафим.
- Не вижу, - со злостью огрызнулся я. - Где же он?
Серафим ничего не ответил. Наконец я просек, куда мое второе "Я" спряталось.
"Нашел местечко. В упор не разглядишь!"
- Серафим, как же помочь ему?
- Ему, дураку, и помогать-то не надо. Природа все давно сделала. Всего-то и нужно протянуть руку и взять манну небесную.
- Как это?
- Бог мой, как же с тобой тяжело! Ты посмотри, какое дерево растет в пяти шагах от него.
- Сосна вроде бы, - неуверенно ответил я.
- Н-да… Надо будет посмотреть твой школьный аттестат. Скорее всего, по ботанике у тебя была жирная красная двойка. Это не сосна, двоечник! Это самый настоящий сибирский кедр. Понимаешь? Читаю по буквам: К-Е-Д-Р… Ну, дошло, наконец?
Молча, сжигаемые жгучим интересом мы стали наблюдать. Человек сначала не обратил внимания на упавшую шишку. Но вот его взгляд упал на нее. Он взял её в руку. И почти сразу выбросил. Серафим, как тренер футбольной команды, которая пропустил очередной гол, застонал и схватился за голову.
"Нет. Мне этого больше не вынести, - жалобно простонал Серафим, - сил моих нету".
К нашей радости человек снова посмотрел на шишку, поднял.
"Ну, давай же, давай. Соображай", - умоляюще приговаривал ангел.
Он поднес её к уху и затряс. А потом закричал и похоже пытался танцевать. Мы облегченно вздохнули.
- Сработало, - радостно закричал я.
- Сработало. Слава Богу, - умиротворенно произнес Серафим, и добавил, - ну, а завтра будем искать самолёт. Надо ему намекнуть, чтобы поворачивал свои оглобли, во-первых, все мы на сегодня устали, а во-вторых, в этой стороне его всё равно нет.
Глава шестая
ТРЕТЬИ СУТКИ
Солнце моё, взгляни на меня,
моя ладонь превратилась в кулак,
и если есть порох, дай и огня.
Вот так…
В. Цой
Ночью я спал очень плохо. Правильней будет сказать так: бессонница перемежалась краткими мгновениями сна. Стоило задеть обнаженные нервы разрушенных зубов, как сон снимало словно рукой. Со стонами и проклятьями я вновь и вновь пытался погрузиться в дремоту.
Несмотря на отвратительный ночной отдых, мой организм хоть и частично, но восстановился, голова перестала кружиться, а рёбра, поясница и рука продолжали болеть, но не так сильно. Под утро я больше не делал попыток заснуть. Всё равно бы ничего не получилось. У меня из головы никак не выходила мысль найти самолет - в нем было мое спасение.
"Сегодня не пойду на другую сторону реки. Кто знает, на какой стороне самолет? Может быть, он лежит в ста метрах от меня, а я буду рыскать в совершенно другом месте. Тем более если я начну поиски на этом берегу, то теоретически увеличиваю шанс найти обломки". Возможно, здесь и была логика, но, скорее, мысли эти в очередной раз подтверждали моё непостоянство. Вся моя жизнь напоминала стремление заблудившегося туриста выйти, наконец, к цели своего путешествия, нарочно петляя и делая огромные крюки.
Вот так я сидел и думал, пока не замерз и не отправился по нужде своей малой, хотя сей процесс я оттягивал, сколько мог. Мне было страшно подвергнуться очередной экзекуции. Но, к удивлению, процедура прошла почти спокойно. Я немного попотел, постонал и пошипел, но сделал свое дело. У меня даже, можно сказать, поднялось настроение, если бы не зубная боль…
Вот так я встретил утро третьего дня, если считать, что первый день - это день катастрофы.
Я уселся на свой металлический "стул" и не спеша принялся делить на две части последний кусок сникерса: на завтрак и обед.
"Надеюсь, ужин у меня все же будет", - подумал я, и, аккуратно завернув последний кусок шоколадки, убрал его в карман рубашки.
О перспективе замерзнуть или умереть с голода думать не хотелось. Тепло ладоней сотворило очередное чудо, и шоколадная кашка мягко проскочила в горло. Измазанные шоколадом ладони я по-кошачьи вылизал языком. Ничего не должно пропадать! Глоток рома заменил чашку чая или стакан компота.
В отличие от вчерашнего дня погода была лучше. Было пасмурно, но без снегопада и сильного ветра. По-крайней мере, внизу было относительно тихо, хотя стоило взглянуть на верхушки елей, росших на вершине горы, чтобы убедится, что наверху ветер гораздо крепче.
Непонятно почему, но у меня появилось предчувствие, что сегодня обязательно случится что-то важное. Странно, но о появлении спасателей я подумал в самую последнюю очередь. Мысль об этих бравых и самоотверженных ребятах пришлось откинуть, ибо ничто не указывало на их активную деятельность. Вертолётов не было слышно, и самолёты не бороздили небеса…
- Стоп! - сказал я себе, напряженно прислушиваясь…
Я мог бы поклясться, что слышал рокот вертолета, но сколько не шарил, слезящимися от ветра глазами по хмурому небу, ничего не увидел. Сердце мое бешено колотилось. Шум крови в ушах заглушал и без того слабый звук, который становился все тише, пока не смолк совсем. От разочарования я готов был разрыдаться, лишь одна мысль послужила мне слабым утешением: "Ищут, все-таки, ищут…"
Я посмотрел на солнце, которое не смогло пробиться сквозь тучи, но всё же обозначило свое присутствие на небосводе желтым пятном.
Район предполагаемого падения пассажирского авиалайнера был поделен на квадраты. В первые же часы, после того, как пропала связь с экипажем самолета, в воздух были подняты машины вертолетного отряда Красноярского управления МЧС. Поиски были сильно затруднены из-за мощного циклона, накрывшего обширную территорию тайги, но вылеты все же производились. Экипажу вертолета, на борту которого были выведены тройка, единица и шестерка достался самый бесперспективный квадрат поиска.
- Борт 316, возвращайтесь домой. На сегодня поиски закончены, - в наушниках командира вертолёта раздался голос диспетчера. - Прогнозируется ухудшение видимости, возможен снегопад…
- Понял. Возвращаемся….
Командир, сурового вида крепкий пятидесятилетний мужчина, сибиряк, посмотрел на штурмана и сказал:
- На сегодня всё. Возвращаемся.
Штурман парень тридцати лет взглянул на карту и вновь стал пристально всматриваться в облачную муть.
- Ты что? - спросил командир.