Рыцарей сопровождала пешая и тоже босая свита человек до ста; над всеми возвышались два конных странствующих рыцаря, возложивших на себя охрану дорог и защиту всех несправедливо обиженных - эти ехали молчаливые, в полном боевом вооружении; в поднятые забрала их шлемов виднелись носы и темные усы.
Среди рыцарей замечалась молодая девушка в серо–голубом платье с черными полосками; рядом с нею шагал грузный пожилой рыцарь с начавшей седеть черною бородою, по–видимому, отец ее.
Людской поток обтек угол гостиницы и стал исчезать за перевалом; там начиналась дорога к замку.
Один из рыцарей, весь бритый, с темными колючими глазами, окинул презрительным взглядом табор богомольцев и обратился к своему угрюмому, высокому соседу:
- Противно иметь одного Бога с такой сволочью!.. - процедил он сквозь зубы.
Длинный молча кивнул головой.
Тем временем Луиджи достал из сумы топор и вместе с Марком пустился в лес, чтобы нарубить кольев и веток; к наступлению сумерек поспел и шалаш; сделалось так свежо, что Ян и Марк забрались в него, улеглись головами ко
входу и стали следить за происходившим перед ними.
Луиджи вынул из мешка какой–то ящичек, повесил его себе на шею и отправился потолкаться среди народа - это было его излюбленное занятие.
- Надписи делаю?.. - выкрикивал он время от времени. - Господа убийцы и кровосмесители, доски поправлять не хотите ли?.. Дорога с ними легка, всюду пройдете без кошелька!
Какой–то лохматый оборванец, заросший по глаза темной бородою, поднялся с земли и подошел к Луиджи. Марк и Ян видели, что они переговорили о чем–то, ударили по рукам и оба исчезли в одной из палаток.
Площадь делалась все шумнее. Во многих местах загорланили песни, везде пили прямо из кувшинов в изобилии появившуюся водку. Загудела волынка, ей завторил деревянный рожок, засвистала флейта. От протяжных напевов музыканты стали переходить к плясовым. Один из людей в цепях вскинул вверх руки, вскрикнул и затоптался на месте; цепи зазвякали; будто ворон вылетел из тьмы на свет и замахал черными крыльями.
За ним выскочили и загикали еще несколько человек. Раздался резкий подсвист; один из мнимых калек под общий хохот и поощрения отстегнул от ноги деревяшку и пустился вывертывать такие колена, какие не снились и здоровым. Неподалеку от плясунов началась драка.
- В аду мы с тобой или нет?!.. - проговорил изумленный Марк. - Бесы кругом нас!!.. - Он торопливо наложил на себя крестное знамение, затем принялся осенять им прыгающую и орущую толпу, но действия это никакого не оказывало.
- Брось!.. - равнодушно сказал Ян. - Такие же они люди, как и мы… по–разному все хлеб себе зарабатывают!.. А хороша дочка у чернобородого рыцаря?.. - добавил он как бы вскользь. - Какие ножки беленькие!
К полуночи площадь угомонилась. Будто на поле сражения, в разных позах всюду валялись человеческие тела; догоравшие костры освещали их, палатки и опушку леса; басистый голос еще пытался что–то запеть, но ничего не
выходило и умолк и он; приторно пахло спиртом.
А под черным изломом горного гребня, будто кучка больших звезд, ярко светились окна замка: там шло пиршество с прибывшими гостями.
ГЛАВА XIV
Солнечные часы над воротами гостиницы показывали пять, когда Марк вышел из шалаша.
Кругом царил всеобщий мертвый сон; в лесу чирикали и перекликались птички. За безмолвным зданием гостиницы, все повышаясь, темнела горная грива; в конце ее к скале приткнулось заночевавшее облачко; на нем, словно игрушка на белом блюде, пылал в пурпуре первых солнечных лучей замок.
Марк обогнул площадь и, пройдя немного лесом, завидел в просвете синий клочок реки; дорога пологими петлями спадала в обрыв.
Марк спустился к самой воде. Перейти вброд на другой берег было уже возможно; глубина доходила всего до колена и речка быстро неслась между известковыми скалами; за нею тянулись холмы, заросшие густым лиственным лесом; солнца снизу видно не было; небо еще казалось серым и только на середине его начало синеть и шириться небольшое пятно.
Марк выкупался, несмотря на холод, и направился обратно.
Когда он показался на горе, табор уже шевелился; вид у большинства подымавшихся был сердитый и заспанный; все поеживались, откашливались и неизвестно кого поругивали.
Весть о том, что река вошла в свои обычные пределы, обрадовала Луиджи.
- Если так, мы послезавтра в Италии будем!.. - сказал он. - Надо, братцы, поторапливаться, чтобы раньше всех уйти!.. Первыми быть всегда выгодно!
Путники закусили и, оседлав и навьючив ослика, тронулись в путь. На середине площади им навстречу попался бородатый лохмач, с которым накануне беседовал Луиджи. Знакомцы весело покивали друг другу головами; лохмач при этом не без гордости указал пальцем на свою грудь: на ней чернела небольшая доска с белой надписью.
Марк глянул на него и на простодушном лице его написалось изумление.
- Это ты сделал ему надпись?… - спросил он, когда обладатель чудодейственной доски–кормилицы разминулся с ними.
- Я!.. - самодовольно ответил Луиджи. - А что, хороша?…
- Да ты что же ему надписал то?
- Что следовало: "Сукин сын и жулик". Я, брат, человек справедливый: за десять кватрони подкупить себя не дам! За полсотни - дело другое - иная надпись была бы!
- А если кто–нибудь прочтет и ему скажет, тогда что?
- Да кому прочесть–то? Я сам видал, как герцоги и епископы письма вверх ногами держали и "читали". Да еще головами помахивали, глубокомысленные лошади! Дурачье крутом!.. А мы свет разливаем, понимаешь?..
Марк не отозвался. Все слышанное и виденное им за такой короткий промежуток времени - такое простое и понятное для Луиджи и Яна - никак не могло уместиться в голове его.
Минуло еще два дня пути и после нескольких, почти подоблачных, крутых и каменистых перевалов перед путниками засинели мягко очерченные горы, все спадавшие по направлению к горизонту.
- Италия!!. - восторженно воскликнул Луиджи и остановился. - Смотрите - вот она… - совсем другой вид, другие леса! И небо особенное - видите, какая синева?
Марк и Ян обвели его взглядом, но разницы в немецком и итальянском небе не нашли.
- А вон внизу река изгибается!.. - продолжал Луиджи. - Там чудеснейшая долина и среди нее знаменитый монастырь стоить: "Живоносным источником" называется. Какое там вино!!. - Он как бы в истоме зажмурил глаза и покрутил головой. - Воистину живоносное!
Начался спуск. Радостное возбуждение, охватившее Луиджи, передалось и его спутникам; они принялись так быстро шагать, что маленький ростом неаполитанец, подгонявший к тому же ослика, наконец взмолился.
- Да тише идите вы, нечистые духи?!.. - закричал он.
- Что вас как ветром подхватило?.. На свиданье, что ли, спешите?
Марк и Ян опомнились и все пошли позади ослика.
С каждым поворотом дороги простор долины развертывался все более и более; показались возделанные поля, зачернели полоски пашни; с полугоры открылся монастырь,
- целый городок, защищенный стенами и башнями. С трех сторон его обтекала круто изогнувшаяся, широкая река; из–за зубцов стены устремлялся к небу острый и длинный шпиль большой церкви и крутая кровля из серых плит; все строения были белого цвета.
Первым обратил на это внимание Марк.
- Немцы строят здания из кирпича… - пояснил Луиджи, - а мы из известняка; у нас его везде много!.. Говорят, будто здесь Святая Дева явилась кому–то из немецких королей - этих имен и вдвоем не выговоришь - и запретила ему идти с войсками на Рим! А на месте ее появления из- под земли забил целебный источник!..
Близ входа в монастырь, как бы мост, тянулись в два ряда гостиницы, тоже походившие на крепостцы; обитателей в них было множество - чуть не изо всех окон выглядывали головы.
Наши путники заняли коморку под самой крышей, пообедали и отправились в монастырь.
Тяжелые, окованные железом, ворота стояли распахнутыми; двумя тесными кучами сидели около них оборванные нищие и калеки.
Чуть не весь обширный, вымощенный плитняком двор закрывал, как навес, необычайно раскидистый и узластый, но невысокий дуб, обхватов пяти. Близ приземистого черного ствола его с груды булыжников белым видением смотрела статуя Божьей матери с младенцем Христом на руках. Из–под ног ее выбивался родник. Ниже ее, у воды, на широкой деревянной скамье сидел, олицетворяя землю при небе, толстенный, пучеглазый, бритый монах, необыкновенно походивший на черноглазую, дебелую кормилицу; в жирной руке он держал колокольчик и нет–нет встряхивал его и серебристый звон сыпался по всему двору.
- Прикладывайтесь к следу Богородицы!.. - подшле- пывая пухлыми губами, нараспев возглашал толстяк. - Жертвуйте для Матери Божьей… Ах ты свинья, свинья… - огорченно добавил он, закачав круглой головой и обращаясь к одному из богомольцев, очень походившему на него размерами, - намусолил святыню на солид, а даешь кват- рони?.. э-эх, совесть–то у тебя собаки сели!!..
Получивший замечание опасливо оглянулся и поспешил скрыться.