Первая стая уток стремительно вылетела из рассветных сумерек. Они летели низко – черно-белые, лоснящиеся, каждая с характерным расширением на конце клюва. Ведущая птица отклонилась в сторону, уводя других из зоны досягаемости. В этот момент призывно закричали подсадные утки. Это были пойманные и прирученные птицы, которых охотники посадили на открытую воду лагуны. Их удерживали там обмотанные вокруг лап шнуры, которые были привязаны к камням, брошенным на илистое дно.
Дикие утки развернулись широким кругом, начали снижаться и выстраиваться для посадки на открытую воду рядом с подсадными. Они складывали крылья и стремительно теряли высоту, направляясь прямо на лодку Нефера. Фараон точно вычислил этот миг и встал с поднятой битой, готовый к броску. Он ждал, когда мелькнет ведущая птица, чтобы бросить крутящуюся биту вверх. Утка увидела летящий снаряд и опустила крыло, чтобы уклониться. На мгновение показалось, что это ей удалось, но затем послышался глухой стук, полетели перья, и утка упала – со сломанным крылом. Она с тяжелым всплеском ударилась о воду, но почти сразу оправилась и нырнула.
– Быстрее! За ней! – закричал Нефер. Четыре голых мальчика-раба держались в воде рядом, торчали только их головы. Они цеплялись за борта лодки занемевшими пальцами, уже стуча от холода зубами.
Двое поплыли, чтобы достать упавшую птицу, но Нефер знал, что это напрасный труд. С одним только сломанным крылом, утка могла бесконечно долго нырять и уплывать от искавших.
"Потерянная птица", – подумал он горько, но прежде чем успел бросить вторую биту, направление полета уток через лагуну изменилось, и они понеслись прямо к лодке Минтаки. Они все еще держались низко, в отличие от чирка, который тут же взлетел бы почти вертикально. Однако летели они очень быстро, и ветер свистел в их похожих на лезвия крыльях.
Нефер почти не принимал в расчет охотницу в другой лодке. На такой высоте, при такой скорости эту цель мог поразить лишь самый опытный лучник. В быстрой последовательности две стрелы взлетели и врезались в беспорядочную стаю уток. Над лагуной отчетливо послышались два удара. Затем две птицы стали падать, с особым неподвижным видом; их крылья свободно трепетали, головы болтались, они были явно сбиты в воздухе в одно и то же время и совершенно мертвы. Они шлепнулись в воду и неподвижно плавали там. Пловцы легко подобрали их и поплыли назад к лодке Минтаки, зажав тушки в зубах.
– Два удачных выстрела, – высказал свое мнение Нефер.
На носу лодки Таита добавил без улыбки:
– Две неудачливых утки.
Теперь небо заполнилось птицами: они стали подниматься темными тучами, когда первые лучи солнца ударили в воду. Стаи были такими плотными, что издали казалось, будто заросли тростника горели, извергая облака темного дыма.
Нефер приказал, чтобы двадцать легких галер и столько же меньших лодок патрулировали все открытые воды в пределах трех миль от храма Хатор и поднимали в воздух всех водоплавающих, что садились на воду. Крылатые множества не редели. В воздухе были не только дюжина разновидностей уток и гусей, но и ибисы и цапли, белые цапли и колпицы. Они летели над колышущимися верхушками папируса на всех уровнях, на самой разной высоте. Они летали кругами, темными стаями или мчались низко, клином, быстро взмахивая крыльями. Они пронзительно кричали, гоготали, крякали, пищали и вопили.
В промежутках между птичьим гамом звучали взрывы мелодичного смеха и ликующий девичий визг, когда девушки-рабыни Минтаки вдохновляли ее на новые достижения.
Ее легкий лук очень хорошо подходил для этой цели. Его можно было быстро выровнять и натянуть без чрезмерного напряжения сил. Она пускала не традиционные стрелы с тупым наконечником, а пользовалась вместо них стрелами с острыми металлическими наконечниками, специально выкованными для нее Гриппой, известным оружейником. Острые как иглы острия пробивали плотный слой оперения и проникали до костей. Она без слов поняла, что Нефер вознамерился превратить охоту в состязание, и доказывала, что ее соревновательные инстинкты так же сильны, как у него.
Нефер был донельзя смущен и своей первой неудачей, и неожиданным мастерством Минтаки в обращении с луком. Вместо того чтобы сосредоточиться на собственной задаче, он отвлекался на то, что происходило в другой лодке. Каждый раз, когда он смотрел в ту сторону, ему казалось, что мертвые птицы сыплются с неба. Это будоражило его еще сильнее. Рассудительность покинула его, и он начал швырять биты слишком рано или с опозданием. Стараясь искупить это, он напрягался и начал дергать рукой при броске, вместо того чтобы использовать все тело, запуская дубинку. Его правая рука быстро утомилась, поэтому он невольно сокращал дугу замаха при броске и сгибал локоть и в результате почти растянул связки запястья.
Обычно он мог рассчитывать на шесть попаданий из десяти бросков, но сейчас промахивался чаще чем в половине случаев. И огорчился еще больше. Многие из сбитых им птиц, были только оглушены или ранены и ускользали от его мальчиков-рабов, ныряя под воду и уплывая в густые заросли папируса, не показываясь из-под ковра из корней и стеблей. Число мертвых птиц, сваленных на дне лодки, росло ужасно медленно. В противоположность этому радостные крики из другой лодки раздавались почти без перерыва.
Нефер в отчаянии отказался от изогнутых бит и схватил тяжелый военный лук, но было поздно. Его правая рука почти обессилела, бросая биты. Он с трудом натягивал лук и стрелял вслед более быстрым птицам и перед более медленными. Таита наблюдал, как фараон все глубже увязает в западне, которую сам себе устроил. Небольшое унижение не причинит ему никакого вреда, подумал он.
Несколькими словами совета он мог бы исправить ошибки Нефера: почти пятьдесят лет назад Таита написал руководства не только об управлении колесницей и тактике, но также и о стрельбе из лука. Однако на сей раз его симпатии были не полностью на стороне мальчика, и он скрытно улыбнулся, увидев, что Нефер вновь промахнулся, а Минтака сбила двух птиц из той же стаи, пролетавшей над ее головой.
Однако он ощутил жалость к царю, когда одна из рабынь Минтаки переплыла лагуну и ухватилась за борт лодки Нефера.
– Ее царское высочество принцесса Минтака надеется, что могучий фараон будет наслаждаться благоухающими жасмином днями и звездными ночами, наполненными песнями соловья. Однако ее лодка начинает тонуть под тяжестью ее мешка, и она желает получить завтрак, который, по ее уверениям, был обещан ей несколько часов назад.
"Несвоевременная острота!" – подумал Таита, в то время как Нефер сердито нахмурился, услыхав эту дерзость.
– Благодари любого бога, которому ты поклоняешься, рабыня, хоть бога обезьян, хоть бога злых собак, за то, что я сострадательный человек. Иначе я своеручно отрубил бы твою уродливую голову и послал твоей хозяйке, чтобы ответить на эту шутку.
Пришла пора Таите гладко вмешаться:
– Фараон приносит извинения за свою неосмотрительность, но он так наслаждался этим развлечением, что забыл про бег времени. Пожалуйста, скажите вашей хозяйке, что мы все немедленно отправляемся завтракать.
Нефер с негодованием посмотрел на наставника, но положил лук и не попытался отменить решение Таиты. Две маленькие лодки поплыли назад к острову близко друг к другу, так, чтобы легко можно было сравнить груды уток на дне каждой. Командой каждой лодки не было сказано ни слова, но все понимали, каков итог утренней охоты.
– Великий, – крикнула Минтака Неферу, – не могу не поблагодарить вас за поистине увлекательное утро. Не могу припомнить, когда в последний раз так наслаждалась. – Ее голос был весел, и она ангельски улыбалась.
– Вы слишком добры и снисходительны. – Нефер без улыбки сделал царственный жест несогласия. – Я думал, что это было довольно скучно.
Он наполовину отвернулся от нее и задумчиво смотрел на горизонт из тростника и воды. Минтака не выказала ни малейшего расстройства из-за подчеркнутого пренебрежения, а повернулась к девушкам-рабыням.
– Что ж, давайте споем фараону несколько куплетов из "Обезьяны и осла". – Одна из служанок подала ей лютню, она тронула пальцами струны и запела первый куплет глупой детской песни. Служанки дружно присоединились к ней, безудержно веселясь и имитируя хриплые крики животных.
Губы Нефера дрогнули от смеха, но он не мог отказаться от выбранной им позы холодного достоинства. Таита видел, что юноше очень хотелось присоединиться к веселью, но он снова угодил в собственную ловушку.
"Первая любовь – это такая радость", – подумал Таита с сочувственной иронией и, к восторгу всех девушек в другой лодке, с ходу придумал новую версию того, что обезьяна сказала ослу, намного забавнее любой предыдущей. В лодке снова завизжали и восхищенно захлопали в ладоши. Нефер продолжал чувствовать себя исключенным из веселья и хмурился для вида.
С песнями они подъехали к месту высадки на остров. Берег круто обрывался, грязь под ним была черная и липкая. Лодочник прыгнул через борт, уйдя по колено в жижу, и удерживал лодку, пока рабы переносили принцессу и ее служанок через ил на твердую землю на высоком берегу.