* * *
Единственным из руководства РСХА человеком, кого удалось застать на месте, оказался Вальтер Шелленберг. Скорцени стремительным шагом прошел в его кабинет, отрывисто поздоровался, бросил фуражку на свободное кресло, сам расположился в соседнем и тут же принялся задавать вопросы. Он даже не заметил, что бригадефюрер пребывает в сильном нервном расстройстве,
- По имеющимся у нас данным, покушение организовали штабисты резервной армии. Проще говоря, - от волнения Шелленберг повторял некоторые слова по несколько раз, - штаб переворота находится на Бендлерштрассе.
- Так в чем проблема? Я со своими орлами быстро наведу там порядок.
- Но это пока только предположение. С рейхсфюрером, а он сей-час в Ставке, почему-то нет связи. Кальтенбруннер выехал к нему. С группой криминалистов. К нам же никаких приказов пока не поступало.
- К черту Кальтенбруннера! Время уходит, бригадефюрер, время! Пока мы тут с вами строим предположения, мятежники могут завладеть Берлином! Ваш телефон работает?
- Да. Кажется.
Скорцени схватил трубку и, услышав гудок, быстро набрал номер:
- Фриденталь? Первую роту немедленно отправить в штаб СС. Для усиления охраны. Остальные пусть ждут моих дальнейших распоряжений. Да, и еще: мне нужен бронеавтомобиль.
Шелленберг испуганно посмотрел на Скорцени:
- Что вы собираетесь делать?
Главный диверсант Германии повесил трубку и укоризненно покачал головой:
- Да уж отнюдь не ждать, чем все закончится. Я привык действовать.
- Без приказа рейхсфюрера?! К тому же с кем вы собираетесь воевать? Ведь я ознакомил вас только со своими предположениями!
- Если не начать активных действий прямо сейчас, потом будет поздно. Исход событий может оказаться непредсказуемым. Насколько я понял, охрана у вас слабая, так что мои ребята не помешают. Если же события будут развиваться совсем печально, мой вам совет: бегите. Хайль Гитлер!
Штурмбаннфюрер выскочил на улицу, где его подобрал поджидавший автомобиль. На предельной скорости машина проехала в район правительственных учреждений. Однако, вопреки словам дежурного офицера, в этом квартале было спокойно.
- К площади Фербелин, - приказал Скорцени.
Там располагался штаб бронетанковых войск.
Улицы здесь имели не столь мирный вид, как в зоне правительственных организаций. Широкий проспект, ведущий к площади, был перегорожен двумя "тиграми", из люков которых виднелись головы командиров экипажей.
- Стой! - Пушка танка развернулась и опустилась, перекрыв им дальнейшее продвижение. - Дальше нельзя.
- Я к генералу Больбринкеру. - Скорцени покинул машину и пешком направился в сторону штаба Командир одного из экипажей, видимо, узнав его, вскинул руку в нацистском приветствии.
Больбринкер принял любимца Гитлера без проволочек.
- Что происходит в столице, сказать не могу, - быстро проговорил он, - но на всякий случай я поднял свои войска. На фюрера действительно было совершено покушение? Он жив?
- Жив, но тяжело ранен. По крайней мере так сообщили нам из приемной Кальтенбруннера. А вы правильно сделали, что вывели своих людей на улицы. Раз было покушение, значит, будет и бунт. - Скорцени выглянул в окно, окинул взглядом мостовую. Танки всё прибывали и прибывали. - Скажите, генерал, в ком из нынешнего руководства вы уверены?
- Честно говоря, вопрос сложный. Но я решил подчиняться только генерал-инспектору Гудериаиу.
- Что ж, будем надеяться, что это правильное решение. Генерал, я еду к казармам в Лихтерфельде, посмотрю, что там происходит. Оттуда свяжусь с вами.
- Отто, - остановил его Больбринкер, - от рейхсфюрера какие-нибудь распоряжения были?
- К сожалению, нет. Он сейчас с фюрером. Связь с ними оборвана. - Скорцени вскинул руку для прощания: - Больше хладнокровия, господин генерал. Фюрер жив, а значит, победа с нами!
* * *
Борман не любил посещать апартаменты Геринга.
О жадности и стяжательстве рейхсмаршала авиации разве что не слагали легенды. Впервые тяга к роскоши проявилась у бывшего аса Первой мировой войны в начале тридцатых годов. Нет, конечно, за ним и раньше замечалась склонность к накоплению вещей, но в настоящую болезнь она превратилась с приходом Геринга к власти. С началом военных действий в дом "Борова", как прозвали Геринга друзья по партии, ценные вещи потекли бесконечной рекой. Он лично отслеживал передвижение войск и направлял своих людей на поиски картин, скульптур, икон и других культурных ценностей. Не гнушался и преступными действиями. Вплоть до физической расправы с владельцами, не желающими расставаться со своим имуществом. Гитлер знал об этой страсти Геринга. И потакал ему.
Шокирующая роскошь в доме рейхсмаршала лезла в глаза буквально из всех щелей. Хозяин, отличавшийся невероятным безвкусием, расставлял все вещи самостоятельно и запрещал менять их местами. Поэтому у частых гостей дома и редких посетителей складывалось впечатление, что они попали не в музей, как на то надеялся министр авиации" а на склад" в хаосе которого не ориентируется даже сам "главный кладовщик".
Впрочем" сегодня Борману было не до эстетики.
- На фюрера совершено нападение, - без всякого предисловия начал он.
- Для меня это не новость. - Геринг заполнил своим телом массивное антикварное кресло. - Для меня новость в том, что вас не было рядом с ним в опасный для его жизни момент.
Борман рассчитывал на другое начало беседы. Как второе лицо партии он не относился к числу людей, полагавших, что мозги у "Борова" - Геринга давно заплыли жиром и способны лишь на мысли о награбленных ценностях. Рейхслейтер неоднократно имел возможность убедиться, сколь острым и проницательным умом обладает руководитель всей авиации рейха. И прекрасно понимал, что тот не даст обвести себя вокруг пальца. Однако прямой намек мог свести задуманные переговоры на нет.
Геринг, в свою очередь, ждал. Для себя рейхсмаршал решил: если Борман начнет юлить и изворачиваться, он попросту прекратит с ним общение. Если же нет, тогда беседу можно будет продолжить. Тем более что в душе "Боров" рассчитывал извлечь из нее максимальную выгоду.
О покушении на фюрера ему сообщил личный пилот Гитлера генерал Баур. Находясь у дантиста, он сперва услышал взрыв, а затем увидел, как Штауффенберг одним из первых покинул "Вольфшанце". Вывод напрашивался сам собой.
- Фюрер недооценил наш генералитет, - начал издалека Борман. - Военные правили Германией всегда. У них даже сложилась своего рода каста. Впрочем, не мне вам об этом говорить: вы и сами в нее входите. - Заметив, что Геринг заинтересованно прищурился, он продолжил: - Именно военные сбросили в свое время кайзера. Когда им это понадобилось. Попытались создать собственное правительство в республике, но вы помните, чем все закончилось. Им нужна была сильная рука. Они ее получили в лице фюрера. И одновременно допустили большую ошибку, сделав на него ставку. Гитлер не поддавался ничьему влиянию. Абсолютно ничьему! Плюс ко всему он не принадлежал к их касте. Хотя и имел Железный крест.
- Борман, вы не обратили внимание, что говорите о фюрере в прошедшем времени? - перебил рейхслейтера Геринг.
- К сожалению, - медленно продолжил Борман, - фюрер - это уже прошлое Германии. У меня налажена связь со Ставкой. Так вот, по сообщениям врачей, он умрет в ближайшие шесть часов.
Геринг выразительно посмотрел на телефонный аппарат:
- А если я сейчас позвоню и узнаю обо всем из первых уст?
- Прошу. - Борман поднялся из-за стола, взял аппарат в руки и поднес его к Герингу: - Звоните. Правда, связи со Ставкой пока нет. Она возобновится через четыре часа. Но если у вас, как и у меня, имеется личный канал, я подожду.
Геринг взял трубку, задумчиво подержал ее и положил на место.
- Предположим, я вам верю. Фюрер умрет. Что вы хотите от меня?
- Место фюрера должен занять его преемник. Человек из его окружения. Человек, который был с ним рядом на протяжении всего трудного пути борца за светлое будущее Германии. От самого начала и до… конца. Человек, которого знала бы вся нация. Которым восхищалась бы. За которым пошла бы. В конце концов, человек, который и в завещании самого фюрера назван его преемником.
- И вы предлагаете… - Геринг нарочно оборвал фразу. Продолжить ее надлежало Борману.
- …стать рейхсканцлером вам, господин министр.
- Занятно.
Геринг поднялся с кресла и, заложив руки за спину, встал столбом перед камином, попирая мозаичный пол ногами-тумбами. Борман отвел взгляд: Господи, до чего же противен ему этот заплывший жиром самовлюбленный толстяк!
- Почему вы решили сделать ставку на меня, а не на Гиммлера? Или, к примеру, Геббельса? Или, в конце концов, на самого себя?
- Начну с себя. Я достаточно самокритичен. И прекрасно отдаю себе отчет в том, что даже если гражданские партийные структуры меня и поддержат, то военные - ни за что и никогда. Второго конфликта Германия не переживет. К тому же из-за того, что я был, как вы мне намекнули, "тенью" фюрера, у меня скопилось слишком много врагов. И они не позволят мне сыграть главенствующую роль в рейхс. Вас устраивает мой ответ?
- Вполне. А по Гиммлеру?