Ирма вспомнила внезапное появление милиционеров, их странную настойчивость, "удачное" появление такси, обморок, шнуровку ботинка, что то очень уж скорое расследование кражи… И вывод оформился еще яснее: за нею было наблюдение, и вся история с такси около памятника была ловушкой ОГПУ. Они были в бессознательном состоянии тщательно обысканы (даже и ботинки были сняты) и в фото - аппарат была вложена другая пленка. И чтобы не явилось подозрений от чистой не экспонированной пленки, ее подвергли действию света, словно это сделал вор…
9. Поздно!
Разведка Ирмы в Одессе была закончена, хотя и неудачно. Дюк де Ришелье, Адмирал Российского Императорского Флота, не помог русской молодежи открыть тайну погибшего матроса. Но оставались еще другие памятники и их руки. Такие же задачи разведки лежали и перед Николаем и Сережей. Но друзья Ирмы еще не знали, что холодные ястребиные глаза ГПУ уже следят за ними и стерегут каждое их движение. Эта слежка могла погубить и тайну расстрелянного матроса и подвести самих "раскрывателей" этой тайны.
Но как предупредить их об этих опасностях? Написать? Но если за друзьями следят - письма будут перехвачены, и ГПУ будет в курсе дела, что его игра раскрыта. Но, может быть, еще есть время предупредить друзей лично?
Несмотря на все упрашивания и моления Миси, Ирма, полная тревоги за Николая и Сережу, на следующий же день выехала обратно в Москву.
Там на вокзале она первым же делом пошла в будку телефона-автомата.
- Штаб флота слушает, донесся ответ на ее вызов.
- Попросите, пожалуйста, к телефону товарища Сумца, инспектора спорта.
- Его сейчас нет в штабе.
- А где он, не знаете ли?
- В служебной командировке.
- Надолго? И куда?
- Простите, товарищ, этого не можем сказать - дело военное…
С озабоченным и тревожным лицом Ирма повесила трубку. Было очевидно, что Николай уже выехал в Кронштадт проводить свою "Спартакиаду Морей".
Неудача ждала ее и у Сережи. Комендант студенческого общежития, смешливый жуликоватого вида парень, на вопрос о Сереже осклабился.
- Товарищ Шибанов? А он только что уехал Севастополь громить!
- Как так "громить"?
- А в футбол. У него ведь ноги лучше головы фукцируют. Инженер, видать, с него хрееееновый выйдет, но ноги… Ноги золотые… Так что - уехал, ничего не сделать…
Потом, увидев искреннее огорчение на лице Ирмы, он добродушно подмигнул.
- А вы того… ничего, товарищок… Не унывайте! Он скоро приедет - не разлюбит!
Девушка холодно поглядела на коменданта, но курносая рожа того была настолько дружелюбномилой, что у нее не хватило духа оборвать начинающийся комсомольский флирт.
- Спасибо за утешение, слабо усмехнулась она. Когда Шибанов приедет, попросите его сразу же позвонить в госпиталь. Скажите: Ирма была.
- Скажу, обязательно скажу, товарищ… Ирма. Он не дурак, он сразу позвонит. В этом деле он - мастак. Не пропустит! Одно слово - чемпион. В него тут тоже все баб-общежитие встрескамшись. Как вечером выйдет с гитарой - так девчата и льнут и преют… Так что вы из за него не очень то убивайтесь: не стоит он этого…. А, может, пока там что, коллега, если вам одной скучновато - то, может, я сгожусь в заместители? Ну, там в кино пойтить или просто погулять, лунные ванны попринимать? А?
Ирма не ответила и молча вышла из общежития.
- Фу ты, ну ты, ножки гнуты, обиделся комендант. Видать сразу по роже и обхождению, что не нашего пролетарского классу. Белая кость! Нос воротит. Симпатяга - это верно, да только гордая…
"Увы и ах, сказал монах,
Найдя блоху в своих штанах"…
Не везет мне! А Сережка - сукин сын, и в Крыму на казенных харчах поправится и здесь этакая краля ждет… "Пусть, мол, сейчас же позвонит"… Мне, небось, никакая не позвонит…
"У сусiда хата бiла,
У сусiда жiнка мила,
А у мене Нi хатини,
А Нi ЖiНКИ в сиротини"…
Эх, жнзнь наша комсомолистая!..
Вихрастый курносый парень почесал всклокоченную голову, еще раз взглянул на дверь, через которую ушла Ирма, и еще раз глубоко вздохнул.
10. На оборотной стороне жизни
Наши маленькие приятели, Митька-Рыжий и Ванька - Черви-Козырь, встретились на углу условленной улицы и с торжеством стали расматривать только что украденный футбольный мяч.
- Конфетка! Совсем, видать, новый!
- Чисто вышло. Как корова языком слизнула! А тебя там, Черви-Козырь, не лупцовали?
- Ну вот еще что? Мой плант здорово удуман был: на ять… Я, как уговорились, сперва на стреме был, а потом, когда мяч через забор перепустили, я - на подначку пошел. Они, ясно, за мной. "Держи, мол, вора"… Я ходу, но не так, чтобы уж оченно. Бугай какой то догнал меня. Ну, туды-сюды. Приволокли к полю. Хвать, ясно, за мой мешок, ан там травка круглая сверчена для блезиру. Где же мяч, спрашивают. Ну, тут я им такие слезы развел, что аж дождю впору. "Какой такой мяч?.. Слухом не слыхал, видом не видал… А травка - это я нашей козе бег… Мамка велела"… И у-у-у-у-ууу! А за это время, ты, ясно, когти и подорвал…
- А рубашка то твоя как?
- Кофта то? А я им на память оставил - пущай свой мачт заканчивают. Да там одни швы да вши и остались…
- А и в самом деле - чем они то мачт заканчивать будут?
- А наше которое дело? Пущай помнят: "Не зевай, не клади плохо и не зевай, когда что плохо лежит"…
Митька в восторге посмотрел на мяч еще раз и привычным движением утер нос.
- Здорово! Хорошая у тебя башка, Ванька, жаль только, что дураку досталась. Ладно удумал ты давеча плант этот.
- Еще бы… А ты красивый был бы без моей головы. В зубы дать кому или просто своровать - это ты горазд, а чтобы дело удумать - это тебе не под силу.
На этот раз Митька не был расположен ругаться со своим приятелем. Он любовно гладил желтую кожу мяча, и глаза его блестели.
- Ладно, ладно, Ванька… А знаешь, у меня что то ноги сильно чешутся обнову нашу попробовать? А?
- А куда?
- Да вот на Корабельной под Малаховым площадка маленькая есть. Для нас хватит и там нас никто не застукает. А ежели что - в кусты на Малаховом нырнем.
Худенький младший беспризорник усмехнулся снисходительно, словно он слушал капризы ребенка.
- Эк, тебя разобрало! Только, браток, это ты, может, футболом накормился, а я покрепче чего жрать хочу. Потом опять же на кофту новую надо подработать. Так что ты, Рыжий, не паникуй: успеем еще. До вечера еще далеко. Не знаю, как у тебя, а у меня в животе так от голодухи бурчит, словно там живую кошку на шомполе над костром наворачивают. Пойдем сперва подработаем на шамовку. Как это комиссары треплются: "кто не работает - тот не ест". Идем, проклятьем заклейменный… Эй, Шарик, Кабыздох!.. Фью, фью!..