Повелительница несколько раз лениво хлопнула в ладоши, и откуда-то из верхнего яруса невидимый присутствующими чтец начал читать какие-то эллинские сказания. Скорее всего, это были строфы из любимой византийцами "Илиады", фрагменты которой Гаральду не раз приходилось слушать из уст нескольких странствующих певцов-декламаторов на площадях небольших городов и в тавернах.
Однако чтение этих сказаний длилось недолго. Повелительница вновь несколько раз хлопнула в ладоши и потребовала:
– О доблестном рыцаре Роланде! При европейских дворах, – объяснила она Гаральду, – сейчас входят в моду сказания, или, как их еще называют, "тирады о рыцаре Роланде" . Я приказала нашим послам и купцам привозить из Франции, Испании, Италии и других земель новые книги, песни о рыцарях, об их подвигах. Сейчас появилось много сказаний о рыцарской верности, о преданности своему королю, о турнирах и дамах сердца. Мне хочется, чтобы Константинополь стал одним из центров европейского рыцарства, столицей рыцарской поэзии. По-моему, вам это тоже интересно, разве не так, принц Гаральд?
– Я воин, а не трубадур, – сдержанно ответил конунг конунгов.
– А нам известно, что вы не только знаете наизусть несколько норвежских саг, но и сами сочиняете их и поете под аккомпанемент арфы или виолы, словом, какого-то музыкального инструмента.
– Мы его называем просто – "пятистрункой". Но не станете же вы считать меня странствующим музыкантом?
– Вы – странствующий воин. Но даже конунг Гуннар именует вас скальдом.
– Талантливейшим из скальдов, – уточнила Мария. И в ту же минуту вновь ожил декламатор, который речитативно запел по-латыни:
Король наш Карл, великий император,
Провел семь лет в стране испанской.
Весь этот край до моря занял,
Взял приступом все города и замки,
Поверг их стены и разрушил башни,
Не сдали только Сарагосу мавры.
Марсилий-нехристь там царит всевластно,
Чтит Магомета, Аполлона славит…
Однако песня продолжалась недолго, повинуясь какому-то знаку императора, который давал понять, что прибыл сюда не для того, чтобы наслаждаться пением трубадуров. Зоя вновь дважды хлопнула в ладоши и разрешила певцу удалиться.
– А теперь я хочу сказать о том, о чем не желал говорить в присутствии своих чиновников, – нарушил молчание император, когда слуга наполнил кубки вином. – Я уже не могу полагаться только на войска империи. Византийские полки набираются из воинов тех подчиненных империи народов, которые уже открыто бунтуют или же готовятся к большим восстаниям, рассчитывая при этом на помощь врагов моей державы.
– Во время морских рейдов мне не раз приходилось сталкиваться со знатными сарацинами. Они удивлялись, почему я согласился служить империи, которая находится на грани гибели, и предлагали переходить со своим отрядом на службу к одному из эмиров или шейхов. Словом, сарацины уверены в развале вашей империи и намерены создавать на ее руинах свою. Понятно, что противостоянием между Византией и сарацинами немедленно воспользуются болгары и другие балканские народы, которые так же кровно заинтересованы в гибели Византии.
– Все вокруг только и говорят, что о гибели моей империи, – вальяжно развел руками василевс. – Кто и когда сумел убедить их в этом?
– Вот мы и попытаемся разочаровать их, – молвил Гаральд.
А тем временем Мария вновь приподняла голову, давая возможность норманну внимательнее рассмотреть ее лицо – смугловатое, с разлетом черных бровей и выразительными, четко очерченными губами. Конечно же, по красоте своей Мария вряд ли могла сравниться со златокудрой Елизаветой. Но русская дева пока еще совсем юная и находится далеко отсюда. А главное, она слишком холодна, чтобы можно было рассчитывать, что когда-нибудь глаза и душа ее станут добрее к нему. Вряд ли он когда-либо окончательно забудет о существовании княжны, но Мария – вот она. Повелительница, конечно, предупреждала о подозрительности монарха, но не могла же "венценосная" племянница его оказаться на этой встрече с императором без ее согласия. Тогда кто же из них испытывает его на прочность: Зоя, император или, может быть, оба сразу, каждый по-своему, исходя из своих интересов?
– Поэтому, – продолжил император, – нам следует увеличить число норманнских наемников еще на тысячу, сформировать два легиона наемников из других стран и народов и все это воинство подчинить вам, конунг Гаральд. Вам же будет подчинена и значительная часть императорского флота. Причем вы должны быть готовы к тому, что придется совершать походы не только в Сирию и Месопотамию, но и в Болгарию, настроенную выйти из-под протекции Константинополя, а также на Сицилию и на юг Италии, которые давно захвачены войсками сарацинского эмира Абдаллаха, уже сейчас присвоившего себе титул амирафля , ну и, конечно же, в Египет.
– То есть вы намерены сформировать отдельную наемную армию, которая регулярно совершала бы походы в те края, в которых ущемляются интересы империи? Мне приходилось встречаться со знатными наемниками из Италии. Так вот, они мечтают о том, чтобы византийцы освободили земли Римской империи от сарацинов и прочих варваров, и даже согласны на то, чтобы центром возрожденной империи стал Константинополь, только бы он сумел вновь освятить золотое пламя их стяга.
– Это правда, – подтвердила повелительница. – Римляне все чаще вспоминают сейчас о своей орифламе, возрождение славы которой связывают с мощью Византии. Вернее, связывали до недавнего времени.
Императрица сидела между императором и принцем, в то время как "венценосная" Мария была усажена ею по левую руку от василевса, но как бы чуть в сторонке, чтобы девушка постоянно могла видеть Гаральда, ни к каким уловкам при этом не прибегая.
– Так, может быть, нужно сразу же направлять свои легионы в Сицилию и на юг Апеннинского полуострова? – как бы про себя проговорил император.
– А там, пополнив ряды местными добровольцами, двинуть легионы и местное ополчение на Рим? – озорно улыбнулась Зоя. – Чтобы войти в него триумфатором?
– По твоей милости я превращусь в завоевателя, а то и в разрушителя Рима.
– В триумфатора. Во всяком случае, мне хочется, чтобы ты вошел в историю этого мира в роли победителя Рима.
– Вечно ты провоцируешь меня на какие-то разрушения.
– Ты забыл, из какого я рода, Михаил. Так вот, напомню тебе: я – из рода Македонских.
– Тогда позволь напомнить, что ни по крови, ни по славе к роду Александра Македонского твой род никакого отношения не имеет.
– Кто в этом станет разбираться?
– Не забывайте, что при вашем споре присутствует принц норвежский, – с мягкой чувственной улыбкой напомнила им обоим Мария. – Вы ведь пригласили его не для того, чтобы выяснять свои родословные.
Гаральд впервые услышал голос Марии, который поразил его своей непривычной для огрубевшего уха викинга бархатностью. Впрочем, удивило его в эти минуты не столько звучание голоса, сколько то, с какой покровительственностью в тоне она осмелилась вмешаться в семейную стычку императорской четы. Другое дело, что повелительница повела себя так, словно племянница мужа даже рта не открывала.
– Династия Македонских, мой василевс; династия Македонских, – повторила по складам, – и этим все сказано! И потом, разве речь идет обо мне?
– Понимаю, о династии Македонских, – с какой-то горькой иронией в голосе произнес Михаил.
– О славе императора и величии империи – вот о чем нам следует теперь думать. Даже если тебе и не удастся войти в Вечный город, сам тот факт, что осмелился выступить против него, уже обессмертит твое имя.
– Пока что предпочитаю увековечивать его деяниями во имя Византийской империи.
– А что вы скажете по этому поводу, великий полководец норманнов? – обратилась повелительница к Гаральду.
– Я готов идти в поход туда, куда мне укажет император. Если он решит, что моим воинам следует штурмовать Рим, я поведу их на Рим.
– Вот он, – провозгласила повелительница, – ответ истинного полководца, первого стратега империи!
– Первого стратега? – сурово взглянул на нее император.
– Да, первого стратега, – тряхнула седеющими кудрями императрица.