При этом королева имела в виду не только рассуждения Елисифи по поводу крепости рук принца, но и иронические взгляды, которые она бросала на уже довольно крепкую, стройную фигуру Гаральда. Порой Астризесс вынуждена была признаваться самой себе, что тоже неравнодушна к этому юноше, который лишь на несколько лет моложе ее. Правда, вряд ли она когда-нибудь рискнет завлечь его в постель, как это совсем недавно сделала другая вдова, принцесса Сигрид. Тем не менее она вполне допускала, что без легкого флирта в их отношениях не обойдется. И в этом смысле даже признательна была Сигрид за то, что та лишила юного рыцаря его романтических иллюзий, превращая в полноценного мужчину.
– Это же мне предстоит избирать его в свои рыцари и мужья, а не вам, – вежливо, но достаточно твердо напомнила тетушке княжна.
– Как знать, как знать, – многозначительно процедила Астризесс. Однако никакого значения ее словам княжна не придала.
– И потом, так ведь будет не всегда. Уже к следующей весне он окрепнет, станет настоящим викингом, которому ни один меч тяжелым не покажется.
– Главное, чтобы не оказалась слишком тяжелой для него королевская корона.
2
Княжеский причал охватывал берега большого днепровского затона и даже выходил за его пределы, врезаясь в две почти одинаковые, словно специально насыпанные песчаные косы. Здесь не ощущалось речного течения; прикрытая холмами и старыми ивами заводь источала какое-то патриархальное спокойствие, и весенние ветры проносились над ней вместе со стаями птиц, которые возвращались из далеких теплых краев.
Этот затон мало напоминал Гаральду холодные суровые ущелья фьордов. Здесь все выглядело мягче: и теплый воздух, и лесистые, расцвеченные травянисто-песчаными ковриками берега, и рано избавившаяся ото льда серая днепровская вода, под небольшим покровом которой уже зеленели неистощимые рыбьи пастбища.
Еще с осени на берегу затона появились четыре длинных бревенчатых строения, сомкнутые так, что вместе они составляли некий форт с небольшой площадью посредине и четырьмя сторожевыми вышками по углам. В трех строениях-казармах этого форта Викингов располагалась отборная сотня норманнов, а в четвертой жили корабельных дел мастера – в основном итальянцы, германцы и несколько русичей.
В этой же казарме, отгороженная от остальных ее обитателей, находилась обитель самого "принца норвежского", как называли теперь Гаральда Гертраду при дворе князя Ярослава. Они с конунгом Гуннаром специально решили возвести форт Викингов, чтобы на длительное время иметь свое, норманнское пристанище, достаточно укрепленное и почти не связанное с ближайшим княжеским городком.
"Конечно, – размышлял Гаральд, осматривая строения форта, в возведении которого принимали участие и горожане, и даже до полусотни пленных кочевников, которые довольно быстро научились владеть плотничьими топорами, – здесь бы еще не мешало возвести бревенчатый частокол да усилить оборону рвом и защитным валом". По опыту норманнов-новгородцев он знал, что враг не обязательно появлялся из чужих земель, он мог объявиться в самом городе русичей в виде нескольких сотен вооруженных и воинственно настроенных горожан. Поэтому-то он предпочитал держать своих воинов за пределами княжеского града и в таком форте, в котором они в любую минуту могли выдержать натиск неприятеля.
– Так, может, здесь и заложим новую столицу Норвегии? – задиристо молвил Гуннар, приближаясь к принцу вместе с Льотом Ржущим Конем.
– Огромную столицу, кхир-гар-га! – тут же поддержал его Льот. Этот богатырь по-прежнему входил в состав личной охраны королевы Астризесс, однако начальник телохранителей римлянин Туллиан на время отпустил его вместе с еще тремя своими дворцовыми гвардейцами, дабы усилить "строительный легион", над которым начальствовал Гуннар.
– Если уж строить, то столицу всех норманнов, – поддержал его фантазию принц.
– А неподалеку, вверх и вниз по течению, заложить несколько укрепленных поселений, которые стали бы форпостами на подходе к столице.
– На той стороне реки тоже должны быть поселения, кхир-гар-га! Чтобы без нашей воли ни один челн в эту часть Днепра не зашел, – неожиданно проявил талант стратега всегда такой простаковатый Льот. – Мы здесь будем хозяева, – бил себя огромным кулачищем в грудь, словно в шаманский бубен. – Только мы, кхир-гар-га!
– А что, через два-три года здесь уже могли бы обитать десятки тысяч норманнов, – задумчиво подытожил принц норвежский. – Но все это только мечтания.
– Почему же, – вдруг по-настоящему увлекся этой полубредовой идеей Гуннар. – Пошлем гонцов в Норвегию, обратимся к конунгам и ярлам, недовольным правлением датчанина Кнуда.
– Воины князю Ярославу сейчас ох как нужны, кхир-гар-га! Потому что князьям русским они всегда нужны.
– То есть очистим свою норвежскую землю от нас и могил наших предков, чтобы предоставить ее в распоряжение датчан?! – сурово спросил Гаральд. – Так, по-вашему, следует поступать сейчас мне, принцу норвежскому?
Гуннар и Льот мрачно переглянулись. В эти минуты они похожи были на детей, которых самым наглым образом вырвали из потока необузданных фантазий.
– Вы об этом уже говорили с воинами? – все с той же суровостью в голосе поинтересовался принц.
– Нет, – покачали головами.
– И не вздумайте впредь говорить о чем-либо подобном с остальными воинами или русичами. Многие из них уже смотрят на нас как на завоевателей. Того и гляди, вырежут, как когда-то вырезали наших норманнов-наемников в Новгороде. Так что любуйтесь красотами этого края, радуйтесь южному теплу и служите тому, кто вам пока что щедро платит.
– Как будет велено, конунг конунгов, – покорно склонил голову Гуннар.
– А столицу норманнов мы непременно возведем, только не здесь, а на южном побережье Норвегии. Пригласив для этого знаменитых византийских и римских мастеров. Кстати, не забывайте, что уже через две недели мы должны будем поднять паруса, чтобы уйти в сторону моря.
– …За которым нас ждут стены Константинополя, кхир-гар-га! – с неиссякаемой беззаботностью поддержал его Ржущий Конь, мгновенно и совершенно безболезненно отрекаясь от идеи сотворения здесь столицы всех норманнов.
Гаральд вернулся к своим размышлениям по поводу надежности форта Норманнов, который следовало бы оградить частоколом и вообще основательно укрепить. Однако на все это времени уже не было. Норманны, наемные иноземные мастера и пленные кочевники, ютившиеся чуть в сторонке, в шатрах и землянках, – все заняты были теперь строительством и подготовкой к морскому переходу боевых челнов с хорошо защищенными трюмами и небольшими каютами на корме и носу. Причем на каждом борту набивались специальные обручи, к нижней части которых должны были крепиться, как это принято у русичей, вязки сухого камыша, увеличивавшие устойчивость и плавучесть этих судов , а к верхней – щиты норманнов, превращавшие суда в плавучие крепости.
– Кажется, прибыли гонцы из Любеча, – обратил его внимание на двух всадников Льот.
Это действительно были Вефф Лучник и, возможно, лучший в Норвегии метатель боевых топоров Ольгер Хромой, которых, в сопровождении двух княжеских дружинников, Гаральд посылал в Любеч.
– Завтра на рассвете две сотни норманнов выйдут из Любеча! – еще издали прокричал Ольгер.
– Я приказал, чтобы они вышли на челнах, способных преодолеть море!
– Они придут на пяти челнах, на которые смогут взять еще три десятка воинов! – вздыбил Хромой коня на вершине косогора, природным валом прикрывавшего форт Норманнов с севера.
– А что слышно из Новгорода?
– Мы дождались гонца оттуда, – ответил Вефф Лучник, – потому и задержались. Он сообщил, что две сотни конных норманнов должны выйти из города через неделю, то есть завтра. Челнов у них пока что нет. К тому времени в Любече их уже будут ждать два челна. Но только два.
– Остальные будут ждать их здесь, – проворчал Гаральд. – Только бы они не тянули с выступлением из Новгорода.
Принц понимал, что в Византии его появление вызовет хоть какой-то интерес только тогда, когда под его командой будет находиться хотя бы пять сотен воинов. Из всего получалось, что он приведет с собой более шести сотен. В Константинополе помнили, что само появление на поле боя викингов уже вызывает у их врагов страх. К тому же императору сейчас нужны были опытные рубаки, которые могли бы заняться военной подготовкой его молодых воинов.
Правда, существовала еще одна причина, по которой Гаральда с нетерпением ждали на берегах Босфора. Но о ней византийский посол Визарий, прибывший несколько дней назад из Крыма, предпочитал пока что не распространяться. О том, что принц норвежский, реальный претендент на норманнский трон, уже находится в Киеве, он узнал от купцов и сразу же поспешил в стольный град.
В империи опять было неспокойно, там зрел очередной заговор, и императору срочно нужны были храбрые, опытные воины, у которых не появлялось бы каких-либо своих – как это всегда было у римлян, персов, египтян или арабов – военно-религиозных интересов в Константинополе, а главное, которых его противникам невозможно было бы подкупить. Такими могли представать разве что норманны, святым рыцарским правилом которых всегда было: служить тому, кто тебя нанял, не предавая и не перепродаваясь.