Роман Романов - Заповедь субботы. Новый подход к происхождению человека стр 18.

Например, День Первый описан в Библии так: "Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною и Дух Божий носился над водою" /Быт 1, 1/. Как совместить этот возвышенный тревожный пафос с идиллической картиной первобытного тропического леса, в котором человекообразные обезь­яны ле­ниво играют в свои социально-сексуальные игры? Получается, что мы заблудились в Лесу?

Если понимать стихи Книги Бытия буквально, тогда мы в тупике. Но в том то и дело, что Библию нужно понимать символически – как образы, относящиеся не к физической реальности, а к психической, духовной субстанции. То есть "земля", "во­да", "небо", "деревья", "звери" и "птицы", "мужчина" и "женщина", и многие другие образы Библии – это на самом деле архетипы (элементы) или свойства глубоких слоев психики, скры­тых от обычных ощущений и чувств. Об этом "тайном", небуквальном толковании всей Библии, соб­ст­венно, и говорится в Новом Завете, а также в книгах са­мых мудрых толкователей. Подробное тол­ко­вание библейских символов выходит далеко за рамки на­шего исследования. Однако кое-какие ори­ги­нальные выводы мы можем сделать и сами. Для этого до­статочно лишь помнить, что архетипы и другие символы мифологических и религиозных Откровений отражают внутренний (!) психи­ческий опыт человечества, в том числе и прежде всего – следы пере­жи­тых стрессов и общую картину психологических состояний на том или ином этапе развития рода человеческого.

Кроме того, следует помнить, что первый этап развития человеческой психики связан с душев­ным состоянием лишь одной из двух частей первобытной стаи приматов, а именно – сообщества фру­стрированных перезревших девственниц. Так что ничего удивительного, что их психологическое сос­тояние на первом этапе описано в виде опустошенности, в темных, депрессивных красках. Однако мы уже вполне можем догадаться, что за психическая субстанция скрывается за символом воды, зани­ма­ю­щей все пространство первобытной психики. Это опять же достаточно простой вопрос для минут­ного обсуждения в игре "Что? Где? Когда?", особенно если сформулировать его так: "Что общего мо­жет быть между большим водным пространством и человеческой психикой?" Правильный и даже, на­верное, тривиальный ответ – "Волнение".

Действительно, наши девственницы-подростки, как и любые живые существа, не пребывали всегда в самой темной депрессии, а хотя бы иногда предпринимали какие-то действия, играли в игры, в том числе довольно агрессивные. Не случайно похожие состояния в психиатрии называют не просто "депрессивными", а "маниакально-депрессивными". Соответственно, в глубинах "коллек­ти­вного бе­ссознательного" этот переход от темных полос глубокой депрессии к более светлым полосам маниа­кальной активности должен выглядеть как мерцающие волны на темной поверхности моря.

Заметим, что волнение – это все же свойство воды, точнее – водных пространств, морей. В та­ком случае, что же такое "море" или "нижние воды" на символическом языке, описывающем ду­хов­ный мир. Очевидно, что это бездны фрустрации, заполняемые вполне определенным психическим со­держанием – темные плотские фантазии, порождаемые инстинктом "реакции на отсутствие". Именно такое толкование символа "моря" можно найти в книгах о тайной символике Библии.

Итак, мы разобрались с темной бездной депрессии и водой животной фантазии, которые напо­лняли почти весь первый этап Творения. Заканчивается День Первый вполне оптимистично: "И ска­зал Бог: да будет свет... И отделил Бог свет от тьмы". И назвал свет днем, а тьму ночью, а также учредил вечер и утро. Это и был "день один".

Что можно сказать об этом? Бог в конце первого этапа антропогенеза не просто впервые сказал Слово, но выступил как активный субъект процесса. До этого только Дух Божий носился над вода­ми, то есть образ животворящего начала властвовал над плотским воображением несчастных девствен­ниц. И вдруг этот образ воплотился в Артефакт, значение которого определяется вовсе не физической аналогией с плотским животворящим началом, а качественно новым психическим со­стоянием девст­венниц – переносом на Артефакт своих социально-сексуальных вожделений. Поэтому Артефакт для наших девственниц – это и "бог", и "свет" как символ нового, "тайного" знания о маги­ческих свойст­вах первого "инструмента".

Однако, что значит в данном контексте слово "сказал"? Не только Артефакт, но никто из учас­тников "мистерии" не мог ничего сказать, просто в силу неразвитости голосовых связок и других ре­чевых механизмов. Может быть, ответ даст другая версия этого же стиха, приведенная в Евангелии от Иоанна: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог"?

Но мы все же зайдем с другой стороны, сугубо рациональной. Что такое "слово" с точки зре­ния науки? Во-первых, любое слово – это знак, точнее в большинстве языков – набор знаков алфа­ви­та, но все равно – сложный знак, графическое изображение. В древних языках слово – это иероглиф. В любом случае слово имеет некоторую внешнюю форму Знака – графическую или звуковую. С этой внешней знаковой формой в коллективной памяти сообщества связано некоторое устойчивое поня­тие. Так, что при назывании или написании Слова у всех членов сообщества всплывает один вну­тренний образ. Поэтому Сло­во – это не просто Знак, но Символ, ключ к скрытому образу, обеспе­чи­вающий социальную комму­никацию и управление психическим состоянием сообщества и каждого из членов. Пусть даже в наши дни инфляция слов делает такие изменения в психическом состоянии ми­нимальными и неглубокими, но все равно делает.

Теперь внимательно посмотрим на наш Артефакт. Разве он не обладает всеми главными приз­наками Слова? Какая разница, что это не графическое, а скорее скульптурное изображение. Все равно Артефакт – это Знак. И не просто Знак, а Символ, имеющий для каждой девственницы поня­тное зна­чение "животворящего начала", то есть Бога. А потому способ­ного к инициации, то есть к изме­не­нию психического состояния всего сообщества девственниц и каждой из них. В этом смысле наш Арте­факт – не только Слово, но одновременно виртуальный Субъект: "И Слово было Бог".

Для иллюстрации можно привести еще один пример. Если первобытный человек не умел счи­тать, но ему нужно рассказать другим о количестве мамонтов в соседней долине, то есть один способ. Он может показать число на пальцах, а если мамонтов больше десяти, то добавить к па­льцам еще и несколько веточек. Такой набор счетных палочек – это тоже "слово", имеющее кон­кре­т­ное значение, невыразимое первобытными людьми. В этом смысле наш Артефакт яв­ляется не только первым Сло­вом, но и первым числом – Единицей. Между тем в языке символов Библии числительные тоже имеют значение, и число "один" или "Единый" имеет значения "Бог" или "Истина". Поэтому "день один" означает не просто первый день или сутки, но и день явления Бога.

Заметим, что в описании начальных этапов Творения появились слова "день" и "ночь", "утро" и "вечер". Как и другие символы Библии, они означают не буквальные чередования дня и ночи в пер­вобытном лесу, а чередования психических состояний "творческого меньшинства" в стае приматов. Те самые – из анекдота про клиента психоаналитика: "Помните, доктор, вы в прошлый раз сказали, что жизнь похожа на зебру? Так вот, оказывается, в прошлый раз была не чер­ная, а белая полоса".

После этого замечания можно перейти к реконструкции следующего, Второго Дня Тво­рения. Итак, наши девственницы успешно прошли "непорочную", чисто социальную инициацию. Чтобы по­нять революционный характер этого сдвига, достаточно вспомнить, что окончательная эмансипация женщин произошла только в XX веке, и то не всюду. Главным в женской эмансипации стал переход к социально-образовательной инициации – на основе "аттестата зрелости" и возраста гражданской пра­воспособности. Но начался этот переход к социальной инициации в день об­ретения пер­во­го Слова.

Тем не менее, похвальное стремление к обретению высокого знания не отменяет плотских же­ла­ний. Поэтому инициированные Словом девственницы (назвать их бывшими нельзя, поскольку речь идет об ином состоянии психики) повторно проходят процедуру инициации, уже в основном со­обще­стве. И начинают жить двойной жизнью, поскольку оставшийся за спиной Артефакт обладает для них большей притягательностью, чем вожак с его устаревшим символом власти. Од­нако это не мешает девам стремиться к повышению статуса в основном сообществе. В целом эта полоса жизни для дев­ст­венниц, да и для всей стаи, должна считаться светлой, поскольку освящена сразу двумя источниками нуминозного "света".

Однако за всякие излишества рано или поздно приходится расплачиваться. И наступает эта ра­сплата, когда девственницы достигают пика своего влияния в стае. Во-первых, прошедшие под­ро­с­т­ковую стадию развития девственницы заведомо умнее и сильнее своих более "счаст­ли­вых" сестер, получивших статус взрослых сразу по окончании "детского сада". Во-вторых, они, как любое угне­та­емое в прошлом меньшинство, более сплоченны и дружат против остальных. Поэтому достаточно бы­стро в ближнем круге вожака, состоящем из самых сильных самок, оказываются одни девственницы. Что, как минимум, ведет к увеличению доли девственниц среди новорожденных. Но также и к рож­дению молодых самцов, наследующих коллективный опыт первого поколения де­вственниц, в том чи­сле бессознательное понятие о священном Артефакте.