Все эти мысли за секунду пронеслись в моей голове. "Какая низкая и расчетливая натура, - подумаете вы, - или какая нечистая совесть". Не угадали: я знаю, что не изменился за добрые восемьдесят лет, почему же другие должны меняться? Кроме того, я никогда не забываю обид - слишком много мне их довелось нанести.
Так что я не вполне разделял его радостные чувства в отношении нашей встречи, но был достаточно любезен. После того как Ист закончил расточать восторги по поводу свидания с дорогим товарищем школьных лет, я спрашиваю:
- А что скажешь об этом месте? И этом парне, Пенчерьевском?
Он на миг замер, поглядел на стену, встал и подошел к ней, нарочито громко сказав:
- Ах, ты же видишь - тут все прекрасно. Со мной обращаются хорошо, лучше некуда.
Потом знаком показал мне подойти поближе, одновременно прижав палец к губам. Недоумевая, я подошел к нему и, проследив за его указательным пальцем, заметил причудливую выпуклость в стене рядом с очагом. Выглядело так, будто в резную панель вделали маленькую воронку, которую затем прикрыли металлической сеточкой и покрасили в цвет дерева.
- Вот что, дружище, - говорит Ист. - Не хочешь ли прогуляться? У графа роскошные сады, и нам разрешают по ним гулять совершенно свободно.
Я понял намек, и мы спустились по лестнице в холл, а оттуда вышли на лужайку. Казак-часовой поглядел на нас, но не двинулся с места. Как только мы удалились на безопасное расстояние, я спрашиваю:
- Что это, черт побери, было?
- Переговорная труба, тщательно замаскированная, - отвечает он. - Я ее нашел сразу по прибытии. В соседней комнате, твоей, надо полагать, есть такая же. Наши милые русские хозяева хотят быть уверены, что мы не выкинем какой-нибудь фокус.
- Проклятье! Лживые скоты! Так они обращаются с джентльменами? Но какого беса тебе пришло в голову искать эту штуку?
- А, простая предосторожность, - произнес Ист рассеянно. Потом, подумав немного, продолжил: - Видишь ли, я кое-что смыслю в таких вещах. Когда меня взяли в Силистрии, я, формально будучи с башибузуками, на самом деле исполнял политическое поручение. Думаю, русские об этом тоже знают. Когда меня привезли сюда, я был подвергнут самому обстоятельному допросу со стороны одного очень проницательного господина из их штаба - я, кстати, немного умею говорить по-русски. О, кое-кто из моих родственников по материнской линии несколько поколений тому назад вступил в соответствующий брак, и у меня есть… ну, что-то вроде двоюродной бабки, привившей мне стойкий интерес к данному языку. Так что, учитывая имеющиеся подозрения в отношении меня, это мое маленькое достижение побуждает их повнимательнее приглядеться к некоему Г. Исту, эсквайру.
- Будет неплохо, если ты поделишься этим достижением со мной, и как можно скорее, - говорю я. - Но не хочешь ли ты сказать, что они принимают тебя за шпиона?
- О, нет. Это всего лишь пристальное наблюдение. И прослушка. Это самый подозрительный в мире народ, знаешь ли: не верят никому, даже друг другу. И хотя их держат за заросших бородами дикарей, среди них встречаются весьма смышленые парни.
Что-то побудило меня спросить:
- А не знаешь ли ты малого по фамилии Игнатьев, граф Игнатьев?
- Как не знать! - восклицает Скороход. - Он один из тех, кто тряс меня сразу по прибытии сюда. Этакий капитан Свинг, только голубых кровей. А ты-то его откуда знаешь?
Я поведал ему об утреннем происшествии. Скороход присвистнул.
- Он хотел понаблюдать за тобой и познакомиться, можешь не сомневаться. Нам надо держать рот на замке, Флэшмен - не то чтобы наша совесть была нечиста, но у нас есть кое-какая информация, которая может быть полезна для них. - Он оглянулся. - И нам не стоит возбуждать их подозрения, разговаривая слишком долго там, где они не могут нас слышать. Еще пять минут - и возвращаемся в комнату. Если нам понадобится срочно уединиться, просто повесим на их спрятанную трубу плотный плащ - это работает, можешь быть уверен. Но прежде чем мы войдем внутрь, я, бегло насколько возможно, расскажу тебе то, что лучше не доверять чужим ушам.
Я был поражен: оказывается, этот Ист - хладнокровный и уверенный тип. Хотя он и мальчишкой был таким.
- Граф Пенчерьевский - великан-людоед, горлопан, скотина и тиран. Он казак, дослужился до командира гусарского полка, снискал особое расположение царя, вышел в отставку и поселился здесь, вдали от родных земель. Имением управляет как деспот, жестоко третирует крепостных, и когда-нибудь те перережут ему глотку. Я стараюсь держаться от него подальше, хотя по временам, приличия ради, мне приходится обедать с его семьей. Но должен признать, он весьма любезен: предоставил мне возможность гулять по усадьбе, дал лошадь и так далее.
- Неужели они не боятся, что ты сбежишь?
- Куда? Мы в двухстах милях к северу от Крыма, и все это пространство - голая степь. Кроме того, у графа на службе имеется с десяток его старых казаков - лучшей стражи и не придумаешь. Это кубанцы, которые способны скакать на всем, имеющем четыре ноги. Вскоре по прибытии я наблюдал, как они привели назад четырех беглых крепостных - те не успели и двадцати миль пройти, прежде чем казаки их настигли. Эти дьяволы связали им лодыжки и тащили так за своими лошадьми всю дорогу! - Иста передернуло. - С них всю кожу содрало заживо за первые же мили!
Я почувствовал, как мой желудок снова принимается за старое.
- Но то все-таки были крепостные, - говорю я. - Не станут же они обращаться подобным образом с…
- Ты так думаешь? Что ж, может, и не станут. Но тут тебе не Англия, не Франция, даже не Индия. Это Россия, и здешний помещик предсказуем в своих действиях не более чем… чем какой-нибудь средневековый барон. О, я не сомневаюсь, он дважды подумает, прежде чем причинить нам вред, но в то же время я сам дважды подумаю, прежде чем стать ему поперек дороги. Однако нам лучше вернуться назад и ублажить их какой-нибудь безобидной беседой - если кто-то доставит себе труд послушать.
Пока мы шли, я задал ему вопрос, до некоторой степени меня волновавший:
- А что за прелестная блондинка мне встретилась, когда я вошел в дом?
Он покраснел, как школьник.
"Ого, - подумал я. - Это что за поворот? Юный Скороход подвержен похоти? Или это чисто христианское влечение? Хм, что же из двух?"
- Должно быть, это Валентина, - говорит он. - Дочь графа. Она да ее тетя Сара - пожилая дама, приходящаяся ему кузиной с какой-то стороны, - вот и вся его семья. Граф вдовец. - Ист нервно закашлялся, прочищая горло. - Впрочем, я редко вижу их: как уже сказано, только иногда обедаю вместе с ними. Валентина… э… она замужем.
Мне это показалось весьма забавным: похоже, Скороход сходит с ума по той крошке - во дела! - и, как полагается настоящему маленькому святоше, предпочитает избегать ее общества, чтобы не впадать в искушение. Еще бы, он ведь один из юных рыцарей Арнольда, в сияющих доспехах. Так-так, и тут на ристалище появляется старый похотливый сэр Ланселот Флэши; нехорошо, что у нее есть муж, конечно, но получается, эта кобылка хотя бы уже объезжена. В таком случае остается выяснить, что представляет собой папаша, и вообще разведать обстановку. В таких вещах нужна осторожность.
С семьей я познакомился за обедом тем же вечером, и обед этот оказался весьма примечательным. Стоило проделать долгую дорогу только ради того, чтобы увидеть графа Пенчерьевского - первый же взгляд на него, стоящего у главы стола, подтвердил характеристику великана-людоеда, данную ему Истом, и заставил меня вспомнить сказку про Джека, победителя великанов и про "дух британца чую там". Не самая приятная мысль, учитывая обстоятельства.
Росту в нем было добрых шесть с половиной футов, но даже при этом в ширину он был таков, что казался квадратным. Вся голова и лицо представляли собой сплошную массу каштановых волос, разделявшихся на кудри, опускающиеся на плечи, и шикарную бороду, стелющуюся по груди. Ясные глаза блестели из под косматых бровей, а доносящийся из под бороды голос был знаменитым раскатистым русским басом. Граф, кстати, хорошо говорил по-французски, и благодаря отсутствию седины и той легкости, с которой двигалось его могучее тело, трудно было представить, что ему уже за шестьдесят. Человек, чрезмерный во всем, включая и свое гостеприимство.
- Полковник Флэшмен, - прогудел он. - Рад приветствовать вас в своем доме. Как противнику скажу вам: забудем на время про вражду; как солдату добавлю: добро пожаловать, собрат. - Пенчерьевский схватил меня за руку одними только верхними фалангами пальцев и сжал мою ладонь так, что та затрещала. - Да, вы производите впечатление бравого солдата, сударь. Мне сказали, что вы были в том злополучном деле под Балаклавой, где гнали нашу конницу, как кроликов. Восхищаюсь вами и всеми отважными рубаками, скакавшими рядом. Вы гнали их, как кроликов, этих паскуд и мужиков. Вот с моими кубанцами у вас такой номер не прошел бы, или с гусарами Витгенштейна, когда те были под моим началом - ни за что в жизни, ей-богу! [XXIV*]