- Ему? - Нолан осклабился. - Господи, я повторил трижды! Как будто этому ублюдку надо напоминать про необходимость действовать оборонительно: да он по-другому и не может! Ладно, он получил свой чертов приказ - посмотрим, как ему удастся его исполнить!
С этими словами он встает рядом с Табби Моррисом. "Ладно-ладно, - говорю я себе, - теперь на Сапун-гору, в тепло и уют, и пусть делают, что их душеньке угодно". Едва успел я повернуть лошадь, как сзади до меня доносится голос Лукана:
- Полковник Флэшмен! - Генерал был рядом с Кардиганом, во главе Тринадцатого. - Подъедьте-ка сюда, если вас не затруднит!
"Ну, попал", - думаю, и пока я рысил к ним, мои кишки едва не выпрыгнули наружу. Приближаясь, я слышал, как Лукан наседает на Кардигана.
- Знаю, знаю, но ничего не поделаешь. Приказ лорда Раглана совершенно четок, нам остается только подчиниться.
- Что ж, отвично, - кивает Кардиган, явно не в лучшем расположении духа.
Голос его звучал сипло - очевидно, результат чрезмерных возлияний на яхте. Он глянул в мою сторону, фыркнул и тут же отвел взгляд. Лукан обратился ко мне:
- Вам предстоит сопровождать лорда Кардигана, - говорит он. - Если ему потребуется связной, под рукой у него окажется быстрый наездник.
Меня будто громом вдарило. Я едва расслышал замечание Кардигана:
- Не вижу смысва в присутствии повковника Фвэшмена, как и в сообщении с вашей светвостью.
- В самом деле, сэр, - залепетал я. - Я нужен лорду Раглану… Не могу терять времени… С разрешения вашей светлости…
- Будете делать, что я скажу! - рявкнул Лукан. - Ей-богу, никогда раньше не сталкивался с такой недисциплинированностью со стороны простых ординарцев! Сначала Нолан, теперь вы! Выполняйте, что сказано, сэр, и избавьте нас от своих капризов!
С этими словами он разворачивается, оставив меня, охваченного яростью, ужасом и сбитым с толку. Что мне делать? Не подчиниться нельзя - даже думать бессмысленно. Он приказывает мне ехать вместе с Кардиганом на эти чертовы редуты, спасать для Раглана проклятые пушки. Господи, и это после того, что мне уже пришлось пережить! В силу нелепой случайности я в один миг оказался вырванным из своего убежища и снова брошен в кипящий котел - это было невыносимо. Я повернулся к Кардигану - последнему человеку, к которому мне хотелось бы обращаться за помощью, за исключением разве таких чрезвычайных обстоятельств, как эти.
- Милорд, это же абсурд, нелепица! Лорд Раглан ждет меня! Не могли бы вы поговорить с его светлостью - ему нужно объяснить…
- Есви есть в мире вещь, - заявляет Кардиган все тем же сиплым голосом, - в которой я совершенно уверен, так это в невозможности убедить в чем-то ворда Вукана. К тому же он ясно выразився, что его приказ обсуждению не подвежит. - Кардиган смерил меня взглядом. - Вы свышави, сэр. Занимайте место свева от меня. Поверьте, ваше общество меня радует ничуть не бовьше, чем вас мое.
В этот миг подъезжает Джордж Пэджет с зажатой в зубах моей чирутой.
- Мы выступаем, ворд Джордж, - говорит Кардиган. - Мне нужна бвизкая поддержка, свышите? Самая бвизкая, ворд Джордж. Ну-ну. Вы меня поняви?
Джордж вытащил изо рта сигару, поглядел на нее, сунул обратно, потом отвечает преспокойным голосом:
- Вы ее получите, как и всегда, милорд.
- Ну-ну. Отвично.
И они отъезжают, оставив меня совершенно уничтоженным. Не рой другому яму, скажете вы. Вот дернуло меня распускать язык в присутствии Раглана! Сидел бы сейчас в тепле и уюте на Сапун-горе - так нет, надо было попробовать свести счеты, подставив Кардигана под пулю; и в результате мне предстоит собирать пули вместе с ним. О да, стычка у орудийных редутов - не самое важное дельце, по военным меркам, если ты сам в нем не участвуешь. И по моему разумению, за сегодня я уже использовал две из девяти своих жизней. Что еще хуже, желудок снова начал откалывать номера, еще пуще прежнего. Я сидел, обхватив себя руками, а за моей спиной раздавались приказы, эскадроны Легкой бригады строились в боевой порядок. Обернувшись, я увидел, что Семнадцатый - две рощицы из пик - теперь стоит прямо за мной, позади улан расположились "вишневоштанники". Подъехал Кардиган, занял место впереди и обвел взором притихшие эскадроны.
Лорд медлил, и неслышно было ни единого звука, кроме перестука копыт, скрипа седел и позвякивания сбруи. Созерцая расстилающуюся впереди долину, замирают пять кавалерийских полков - впереди всех восседает Флэши, жалеющий, что родился на свет, и ощутивший вдруг некое бурное движение у себя за поясом. Я покачнулся, затаив дыхание, и тут, без всякого моего участия, с силой и грохотом, напоминающим выстрел мортиры, из меня вырвался мощный поток ветра. Моя кобыла вздрогнула, Кардиган подпрыгнул в седле, ошеломленно посмотрев на меня, а из шеренг Семнадцатого раздался голос:
- Господи, будто нам русской артиллерии не хватало!
Раздался хохот, потом другой голос говорит:
- Мало нам было Дика-свистуна, появился и Гарри-трубач вдобавок!
- Тихо! - рявкает Кардиган, черный как туча, и гомон стихает.
Тут, боже милостивый, вопреки всем моим усилиям, позади раздается еще один мощный взрыв, эхом отразившийся от седла. Мне показалось, Кардиган лопнет от злости.
Ох, много бы я дал, чтоб только очутиться подальше отсюда.
- Прошу, прощения, милорд, - поясняю я. - Мне что-то нехорошо…
- Мовчать! - рычит он и, видимо, благодаря в высшей степени нервозному состоянию добавляет хриплым шепотом то, чего иначе никогда не сказал бы: - Неужто ты не в сивах потерпеть, вонючая ты свинья?
- Милорд, - шепчу я. - Ничего нельзя поделать, это от болезни… - и моя реплика была прервана новым громогласным извержением.
Кардиган смачно выругался, зажимая нос, развернул коня и вскинул руку.
- Бригада, готовьсь! Первый эскадрон Семнадцатого, шагом… марш! На рысь вошадей!
И все эскадроны, семь сотен всадников, дали шпор. Один из них, хоть и мучимый страхом, испытывал зато колоссальное внутреннее облегчение - это было именно то, в чем я нуждался весь этот день, - как овца, раздувшаяся от обжорства, которую прокалывают, чтобы привести опять в норму.
Вот так все и началось. Впереди я различал полоску травы, переходящую затем в пашню; конец долины, в миле с лишним от нас, был затянут дымкой, а буквально в нескольких сотнях ярдов по бокам, на сужающихся склонах, отчетливо виднелись фигурки русских пехотинцев. Можно было даже разглядеть, как их артиллеристы разворачивают орудия и снимают их с передков: мы находились на дистанции выстрела, но они не спешили, желая выяснить наши дальнейшие намерения. Я заставил себя посмотреть на противоположный край долины. Там было полно орудий, по флангам батарей расположились казаки - острия пик и сабель сверкали на солнце мириадами отблесков. Ударят ли они по нам, когда мы свернем к редутам? Задействует ли Кардиган Четвертый легкий драгунский? Использует ли Семнадцатый в качестве завесы спереди, чтобы под его прикрытием обойти противника с фланга? Если я буду держаться поблизости от него, будет ли это безопасно? О, бог мой, как же меня угораздило - третий раз за день? Это нечестно, неестественно! Тут мои внутренности разрядились снова, с оглушительным грохотом. Видимо, он долетел до ушей русских артиллеристов, поскольку в ответ с правого склона Кадык-коя поднялось белое облачко, раздался гром выстрела и ядро со свистом пролетело над нами. Затем все высоты окутались вспышками залпов. В сотне шагов впереди блеснуло оранжевое пламя, и прямо перед нами взметнулся, осыпаясь ошметками земли, большой фонтан, а позади послышались разрывы гранат. Затем русские открыли огонь и с левого склона.
В один миг мы, как и описывал лорд Теннисон, оказались в "адовой пасти". Не отдавая себе отчета, я перешел на легкий галоп, бубня что-то себе под нос. Кардиган тоже прибавил ходу, но не так, как я, - один знаменитый отчет о битве сообщает, что "в своем стремлении первым схватиться с врагом Флэшмен вырвался вперед. Ах, мы легко можем себе представить, какой яростный дух горел в этой мужественной груди". Не знаю как насчет груди, но ярость духа, бушевавшего в моем мужественном кишечнике, не знала границ. По фронту замелькали сполохи: бах-бах-ба-бах! - и засвистели осколки гранат. "Держать строй!" - орал Кардиган, но его собственный скакун понес, и за спиной у меня звон сбруи потонул в топоте копыт, нараставшем с переходом от неспешного аллюра до ровного стремительного галопа. Задыхаясь от ужаса, я пытался придержать свою кобылу, истово твердя про себя: "Поворачивай! Поворачивай же, бога ради! Почему этот тупой ублюдок не поворачивает?" Было самое время, ибо мы поравнялись с первым русским редутом - орудия его целились прямиком в нас с расстояния в каких-нибудь четырех сотен ярдов. Земля передо мной взлетела, распаханная ядром, и тут сзади донесся громогласный крик.
Я повернулся и увидел Нолана: сабля наголо, он пытался повернуть коня поперек, хрипло вопя:
- Поворачивайте, милорд! Не сюда! Поворачивайте к редутам!
Голос его потонул в грохоте разрывов. Лью, скакавший вслед за Кардиганом, вздыбил коня, разворачиваясь лицом к бригаде. Он взмахнул саблей и заорал снова, и тут прямо перед лошадью Кардигана рванула граната. На миг Нолан скрылся в дыму; затем я увидел его: лицо искажено от боли, мундир разорван и перепачкан в крови от пояса до плеч. Он дико вскрикнул, лошадь его подалась в нашу сторону, проскочив мимо Кардигана, неся повисшего на шее всадника. Испуганно глядя назад, я видел, как они нырнули в прогал между уланами и Тринадцатым, потом скрылись из виду, перекрытые мчащимися вперед эскадронами.