Жуткие минуты переживали обитатели фюрер-бункера, слушая доклады коменданта Берлина Вейдлинга.
Гартенштадт, Сименсштадт, Герлицкий вокзал в руках русских. Части Первого Украинского фронта проникли в городской район Далем.
И, наконец, еще одна новость ошеломила фюрера - Бреслау! Бреслау, на защитников которого было так много надежд; крепость, оттягивающая на себя немало советских войск, накануне падения, бои на улицах города!
Не оправдывал себя и преданнейший Шернер: войска Второго Украинского фронта, действовавшие в Чехословакии, взяли Брно. А Брно, это знаменитая Зброевка, огромное предприятие военного назначения!
Во второй половине дня фюрер вызвал коменданта Монке и продиктовал радиограмму Йодлю и Кейтелю:
- Немедленно доложить где передовые части Венка? Когда они начнут наступление? Где девятая армия? Куда девятая армия будет прорываться? Где находятся передовые части Хольсте?
Радиограмму передали только на следующий день - долго восстанавливали связь и не могли найти ни Йодля, ни Кейтеля. Они все время были в "бегах".
Двадцать седьмое апреля.
Монке доложил Гитлеру:
- Мне иногда кажется, что кто-то из живущих недалеко от рейхсканцелярии направляет по радио огонь русских.
В предвидении неизбежного финала Гитлер приказал проверить действие цианистого калия на животных.
Животных на территории Имперской канцелярии и ближайшей округи не нашли: собак и кошек съели берлинцы.
Оставалось одно: убить Блонди. На ее ошейнике, к слову сказать, была выгравирована надпись: "Оставь меня всегда при себе".
Вечером Блонди привели к врачу. Он сделал инъекцию. Собака тут же подохла. Труп ее выбросили в бомбовую воронку возле запасного выхода из бункера.
К ночи Кребс доложил Гитлеру, что русские овладели важными узлами дорог и мощными укреплениями в самом сердце Германии, а части Первого Украинского фронта заняли Виттенберг, древний город, знаменитый тем, что здесь Лютер бросил вызов могущественному католическому первосвященнику.
- Почему молчит Кейтель? - обратился Гитлер к Кребсу, когда тот докладывал обстановку на фронтах.
- Понятия не имею, мой фюрер.
- Где Венк и его армия?
- Никаких вестей от Венка, мой фюрер!
- Странно. Ведь армия, не иголка в стоге сена?
- Мы ищем его.
Фюрер безнадежно махнул рукой. "Надо бы снять этого Кребса, - вяло подумал он. - Но кем заменить?"
О положении в Берлине узнавали оригинальным способом: звонили по телефону знакомым либо еще проще - брали наугад какие-нибудь квартиры в разных районах города и спрашивали по телефону, были ли русские, если проходили танки, сколько их, куда пошли, откуда ведется обстрел…
Многие квартиры не отвечали, потому что их уже не было, а жильцы жили в подвалах. Какие-то сведения получали от Вейдлинга и районных комендантов.
Двадцать восьмое апреля.
Гитлер объявил приближенным, что намерен обвенчаться с Евой.
Этот человек, погубивший столько людей, решил, видите ли, что неприлично являться на тот свет невенчанным мужем давнишней возлюбленной.
Ева усмехнулась, когда Гитлер сказал ей о своем решении.
- Это можно было сделать чуть раньше, ты не находишь, мой друг?
Фюрер промолчал.
Венчание Гитлер назначил в зале совещаний. Именно здесь Гитлер отдал приказ открыть шлюзы Шпрее. В той же комнате он подписал приказ: вешать тех, кто встречал русских с белыми флагами.
Переставили мебель. Стол для оперативных карт выдвинули в центр. Четыре кресла стояло перед ним: два передних - для "жениха и невесты", два позади - для шаферов: Бормана и Геббельса. Рейхсминистр пропаганды нашел какого-то чиновника-фольксштурмиста: он должен был сочетать браком "любящие сердца".
Борман вызвал жениха и невесту в свадебный зал. На Гитлере был помятый китель, в нем он спал днем.
Ева, бледная от бессонницы и недостатка свежего воздуха, успела нарядиться: темное шелковое платье и драгоценности.
Чиновник, весь в грязи, раненный в руку при перебежке от развалин к развалинам, невнятным голосом задал Еве и Гитлеру положенные вопросы.
Свирепо насупившись, сидел на шаферском месте Борман. Геббельс оглушительно чихнул. Борман хихикнул. Чиновник вздрогнул. Гитлер укоризненно покачал головой.
Церемония продолжалась восемь -десять минут.
Невеста, подписываясь под брачным формуляром, нацарапала: Ева Браун. Гитлер сердито посмотрел на нее. Сконфуженная новобрачная зачеркнула девичью фамилию и написала: Ева Гитлер.
Затем супруги пригласили шаферов и всех присутствовавших на церемонии к столу. Выпили шампанского. Подали чай. Гитлер пытался поднять подавленное настроение людей, с часу на час ждавших развязки.
Криво улыбался Геббельс. Борман пил за троих. Секретарши, адъютанты и гитлерюгендфюрер Аксман в молчании уничтожали деликатесы - не часто перепадало им такое угощение.
В те же минуты выстрелы из автоматов известили об окончании еще одной церемонии. Фогеляйн после приговора сидел, всеми забытый, в подвале. Вспомнил о нем Борман. Эсэсовцы вытащили Фогеляйна во двор Имперской канцелярии и расстреляли.
Так была поставлена жирная, кровавая точка на брачном торжестве.
Двадцать восьмое апреля.
Обстрел правительственного квартала стал еще более точным. Взрывались тяжелые снаряды, падали здания рядом с фюрер-бункером. Мужчины на случай прорыва русских запаслись гранатами.
В этот день Гитлер написал завещание, назначив рейхспрезидентом адмирала Деница и рейхсканцлером Геббельса.
Двадцать девятое апреля.
В четыре часа утра в фюрер-бункер вызвали Лоренца, представляющего в ставке Гитлера печать, и двух офицеров СС. Им приказали перейти фронт и вручить завещание Гитлера Деницу в Шлезвиг-Гольштейне и Шёрнеру в Чехословакии.
Затем наступила тишина.
Ровно через час ураганный огонь советской артиллерии обрушился на правительственный квартал. Снаряды взрывались в саду Имперской канцелярии и около фюрер-бункера.
Спустя некоторое время огонь переместился в направлении Фридрихштрассе - Унтер ден Линден.
Ева, Гитлер и Борман сидели в приемной и разговаривали.
Вошел Монке. Один вид коменданта заставил их прекратить беседу: Монке сообщил, что русские танки прорвались на Вильгельмштрассе и к Ангальтскому вокзалу.
- Сколько мы можем продержаться, Монке? - спросил Гитлер.
- Два-три дня, мой фюрер. Если меня обеспечат боеприпасами.
Гитлер, ничего не сказав, ушел к себе и лег. Каждые пять минут он вставал, выходил в приемную и спрашивал любого, кто попадался ему:
- Где русские?…
После полудня стало известно, что советские войска подходят к Имперской канцелярии.
Все собрались в приемной. Гитлер, делая вид, будто он вполне владеет собой, играл с щенком: Блонди перед своей смертью обрадовала фюрера шестью щенятами. Борман строчил что-то; Геббельс, поседевший за эти дни, курил сигарету за сигаретой. Фюрер не обращал внимания на нарушителя его приказа - он не курил сам и не переносил запаха табака.
Ева шушукалась с секретаршами Гитлера.
Раздался крик:
- Русские стреляют из автоматов в дверь запасного входа. Их снайперы на крышах ближних домов.
Сломя голову помчались к запасному выходу охранники-эсэсовцы.
Скоро выстрелы смолкли.
Двадцать девятое апреля.
К ночи комендант Берлина генерал Вейдлинг пришел в фюрер-бункер с докладом: русские ворвались в Тиргартен со стороны Цоо. Между Ангальтским вокзалом и Потсдамерплатц русские танки на расстоянии не более трехсот метров от правительственного квартала. На Принценштрассе, Фридрихштрассе и у Шпитальмаркта идут тяжелые бои.
Гитлер молчал. Молчали Монке и адъютант Гитлера Отто Гюнше.
Геббельс, накануне бодро уверявший по радио берлинцев в скором подходе двенадцатой армии Венка, скис.
- Господа, как вы думаете, смогу ли я поспать эту ночь спокойно или русские придут сегодня?
- Сегодня - уже завтра, - ворчливо ответил ему Гитлер: шел седьмой час утра.
В соседней комнате кто-то пел пьяным голосом. Крики и шум привлекли внимание Гитлера. Оказалось, Раттенхубер справлял день своего рождения. Пошатываясь, Раттенхубер вышел из комнаты и что-то сказал заплетающимся языком. Фюрер поздравил его. Раттенхубер все ловчился поймать и поцеловать руку рейхсканцлера.
Гитлер брезгливо отдернул ее.
Борман, Бургдорф, Кребс дремали в креслах. У каждого под рукой лежал заряженный пистолет.
День прошел в ожидании русских. Бон шли в Тиргартене и у Рейхстага.
Тридцатое апреля.
К утру бой утих.
На посту у запасного выхода бункера стоял солдат Менсгерхаузен.
Дверь открылась. Менсгерхаузен по привычке сделал "на караул". Ева Гитлер улыбнулась.
- Не надо, - сказала она. - Я не начальство. Просто вышла погулять и посмотреть в последний раз на солнце.
- Да, оно сегодня теплое, фрау Гитлер, - ответил солдат. - Что ж, пройдитесь!
Ева погуляла с полчаса и вернулась в бункер. Снова заработали пушки русских.
В полдень фюреру сообщили, что с часу на час можно ждать прорыва русских к его последнему убежищу.
Гитлер заказал обед на два часа. Приглашены: секретарши и повариха Марциалли.
Гитлер пытался вести непринужденную беседу, но это плохо удавалось ему; все знали, что будет "на десерт".
Как-то сам по себе возник разговор о смерти, о том, что ожидает человека на том свете.
Выпив кофе, Гитлер встал, попрощался со всеми, кто разделял с ним последнюю трапезу. В большой гостиной он встретил Бормана и Гюнше.