"Боадицея" шла по ветру. Французы едва набрали ход, чтоб слушаться рулей, а она уже делала верных три узла. "Эстри" еще не вышел из-за корпуса "Эфришен", когда Джек скомандовал: "Огонь." Орудия загрохотали одно за одним, неторопливо и размеренно, будто не замечая неровных бортовых залпов в ответ. Первые два из залпов "Ифигении" ушли в "молоко", третий лег хорошо, но в ответ все раздавались убийственно-точные выстрелы англичан, и с кормы "Ифигении" взлетали фонтаны щепок и разорванные гамаки. Особенно удачный выстрел двенадцатого орудия угодил в корму прямо возле руля, что вызвало радостные вопли английской команды. Затем раздался крик: "Руль на борт!", и "Боадицея" развернулась на ветер. Поворот еще не был закончен, когда "Эстри", поймав ветер, вышел наконец из-за корпусов "Эфришен" и "Ифигении".
Его залп тяжело рухнул на "Боадицею", разнес в щепки кормовую шлюпку на шлюпбалках и, казалось, остановил движение фрегата, так что в какой-то момент Джеку показалось, что он зашел чуть дальше, чем нужно в своем рискованном предприятии, и что корабль сейчас потеряет ветер под огнем неприятеля.
- Эй там, шкоты на ветер! - заорал он, и, почувствовав изменение в ходе судна, с огромным облегчением приказал:
- Трави грота-шкоты.
"Боадицея" все быстрее уваливалась на другой галс, паруса наполнялись ветром, и вот уже орудийные порты левого борта уставились на "Ифигению" пушечными дулами - и слитным всесокрушающим ревом ударил бортовой залп, а фрегат продолжал скользить по кругу, уходя от облаков собственного порохового дыма. В этот момент ядро с "Эстри" угодило в спину штурману, разорвав его пополам. Джек отчетливо видел его удивленно-возмущенное лицо, когда тело несчастного метеором пролетело мимо него и сшибло с ног правого штурвального. Капитан моментально занял его место, уводя фрегат дальше по дуге, пока паруса на бушприте не заполоскали, а квартирмейстер не перехватил у него штурвал. После чего Джек отошел к поручням, переступив через окровавленные останки.
Корма "Ифигении" представляла жалкое зрелище, но руль и бизань уцелели. Она распустила паруса на фок-мачте и теперь спускалась по ветру к "Эстри", вновь перекрыв тому линию огня. Джек рассматривал ее, когда услышал всплеск за спиной - то, что осталось от штурмана, отправилось за борт. "Сброд, а не команда. Неумехи, и точно не рвутся сойтись с "Боадицеей" в ближнем бою", - заключил он. Тем временем его корабль привелся еще круче к ветру, дистанция увеличилась, и в этот момент на "Ифигении" резко переложили руль и она навалилась на "Эстри", пытающегося проскочить в щель между ней и "Эфришен", чтоб достать англичан на предельной дальности.
Джек отвел фрегат еще немного на ветер и положил в дрейф. Ясная погода и прозрачный воздух позволяли отлично видеть французские корабли, людей на их палубах и даже состояние их оснастки. Сидя на лафете кормовой карронады он созерцал эту сцену, ибо наступило время созерцания. Никаких внезапных озарений не снизошло на него, да и толку б в них было немного - "Эстри" был сильным кораблем, при этом практически неповрежденным. Он уже освободился от навалившейся на него "Ифигении" и очистил палубу, море между ним и "Боадицеей" было чистым. Но нападать французский фрегат не спешил. Его полощущийся фор-марсель (несомненно, умышленно заполосканный) сказал Джеку достаточно о командире, а еще куча менее очевидных деталей подтверждала этот вывод: несомненно, хороший моряк, но драться не намерен. Уж точно не больше Гамелена, что уклонялся от боя при куда большем превосходстве в силах. Ни он, ни его люди, ни их коммодор не пойдут на рискованный шаг. Убеждение в этом все крепло, наполняя душу Джека мрачным весельем.
С другой стороны, здравый смысл подсказывал, заставляя сердце успокоиться, что "Эстри" имеет больший вес залпа, его артиллеристы точны, и что, хотя француз не быстрее "Боадицеи", он может идти круче к ветру, да и атака и защита - вещи разные. В ближнем бою "Эстри" может действовать неплохо, и, даже несмотря на то, что его мателот "Ифигения" управляется каким-то полным дураком, атаковать два фрегата при свете дня было бы безрассудством при таком соотношении сил. А ведь надо забрать обратно "Эфришен".
- Эй, на палубе, - заорали с марса, - два паруса справа на ветре, сэр! Я думаю, это "Стонч" и "Оттер". Несколькими минутами позже:
- Да, сэр, "Стонч" и "Оттер".
С таким ветром им требовалось два или три часа, чтоб присоединиться к "Боадицее", что ж, очень хорошо. Он встал, улыбаясь, и глянул на подветренный борт, где первый помощник, плотник и боцман переминались в ожидании с докладами.
- Трое раненых, сэр, - доложил Сеймур. - И, естественно, бедный мистер Бьючен.
Плотник обнаружил лишь три пробоины в корпусе, в трюме было восемь дюймов воды. Феллоуз перечислил пострадавшие снасти и паруса, и закончил:
- Думаю, за час все поправим, сэр.
- Так быстро, как только сможете, мистер Феллоуз, - отозвался Джек. - Мистер Сеймур, команде - завтракать. И распустите подвахтенных пока отдыхать.
Он спустился в кубрик, где обнаружил Стивена, читающего маленькую книжечку, держа ее поближе к фонарю.
- Ты пострадал? - спросил Стивен.
- Нет, совсем нет, благодарю за заботу. Я сошел вниз взглянуть на раненых. Как они?
- Колли, пробитие черепа. Я бы за него не поручился, он сейчас в коме, как видишь. Нужно его оперировать, чем быстрее, тем лучше, но для этого мне нужны мир и спокойствие, и света побольше. Двое с ранениями щепками - ничего страшного. У тебя бриджи все в крови.
- Это штурмана. На меня выплеснулась большая часть содержимого бедняги.
Джек подошел к раненым, спрашивая о самочувствии, говоря, что наверху все в порядке, подходят "Стонч" и "Оттер", и после того, как все силы будут собраны в кулак, французы получат заслуженное за "Эфришен". Вернувшись к Стивену, он сообщил:
- Киллик раскочегарил маленькую спиртовку, и, если у тебя есть желание позавтракать…
Стоя у кормовых окон, пока кофе пинтами вливался в их глотки, Джек объяснял Стивену положение дел, указывая расположение французских судов в настоящий момент, и где они находились в предыдущие этапы сражения.
- Я знаю, ты скорее всего назовешь это нелогичным, - заметил он, крепко ухватившись за деревянную раму, - и, возможно, даже суеверием, но я чувствую, что ход событий изменился. Я не собираюсь искушать судьбу, сохрани Боже, но я уверен, что когда "Стонч" и "Оттер" соединяться с нами, мы вернем "Эфришен". Мы бы могли даже прищучить "Ифигению" - она трусит, и мы здорово ей всыпали - только глянь на суету у ее борта. Да и капитан "Эстри" не больно-то ей доверяет. Но так далеко я не зайду - хватит с нас "Нереиды".
Снова они оказались на палубе, на удивительно приличной палубе, где уже закончили сращивать, вязать и сплеснивать, а швабры ютовых вахтенных домывали последние бледные разводы у штурвала с замененными спицами. В вышине надувался новый фор-марсель. Вдалеке французские шлюпки продолжали вывозить пленных с "Эфришен", на "Ифигении" часто стучали помпы, и, судя по лихорадочной активности аварийных партий на борту и у борта, на некоторое время она была избавлена от использования своих парусов. "Эстри" занял наилучшую позицию, чтоб прикрыть ее и "Эфришен", его капитан, видимо, хоть и не пожирал ядра на завтрак, но готов был держаться за свои призы мертвой хваткой до последней возможности. Но корпуса "Стонча" и "Оттера" уже были видны с палубы, а ветер еще свежел.
Рано раздали холодный обед, порцию грога урезали наполовину, но команда не роптала - неуловимая перемена, произошедшая с коммодором, его довольный вид и уверенность заразили команду сверху донизу. Команда жевала неплохие галеты и скверный сыр, запивая это скорее лимонным соком, чем ромом, и поглядывала на своего капитана и на сбившихся в кучу за подветренным бортом французов. Поглядывали моряки и на приближающиеся с каждой минутой английские суда, переговариваясь при этом приглушенными, но бодрыми голосами, на шканцах и на баке слышались довольные смешки.
Коммодор чертил план атаки куском мела прямо на палубе, командиры шлюпа и брига внимательно их разглядывали. Все три судна должны были спуститься по ветру строем фронта с "Боадицеей" в центре, и попытаться отсечь два французских фрегата, дальше открывалась масса вариантов, в зависимости от ответных движений "Эстри", и Джек разобрал их все досконально.
- Но в любом случае, джентльмены, - закончил он, - если все пойдет не так, вы не сделаете большой ошибки, сблизившись с "Ифигенией" с носа и кормы, и оставив мне "Эстри".
С ветром в три румба с кормы под одними марселями они спускались по ветру, малютка-бриг держался справа по корме, шлюп, как привязанный, шел с левого борта. Джек дал им достаточно времени для обеда и отдыха команды и сейчас был уверен, что корабли полностью готовы к бою и отлично управляются, а их командиры отлично понимают его намерения.
Он предусмотрел множество вариантов развития событий, и сердце пело у него в груди, ибо редко когда он был настолько уверен в себе - но все пошло именно так, как он не ожидал: Они были еще в полутора милях, когда с "Эстри" передали на "Ифигению" буксирный конец и оба фрегата подняли паруса. Бросив "Эфришен", они спешно покидали место боя, ставя все больше и больше парусов и приводясь на восток со всей возможной скоростью. Отличный ходок "Эстри" тащил "Иифгению" круто к ветру, куда круче, чем могла идти даже не отягощеная буксиром "Боадицея".